Все мое сердце я отдал неверной, —

Сердцем сгораю от муки безмерной.

О, пожалей же меня, чаровница, —

Тяжко влачу я мой груз беспримерный.

Ждал я блаженства, а ты меня мучишь, —

Жалуюсь богу я, раб его верный.

Как же мне быть, я повержен любовью, —

Сердцем смирился я с долею скверной.

Ранен ресниц я твоих остриями,

Речью твоею сражен лицемерной.

Ты не щадила страдальца Машраба, —

Умер он, бедный, в тоске непомерной.

О, яви же красу свою жадно глядящим,

Мотыльками трепещущим в жаре палящем!

На молитву мою от тебя жду ответа,

Жизнь моя — это дар всем, любовью горящим.

Твердосердная, нет в твоем сердце участья, —

На бездольных взгляни взором, милость дарящим!

Вспомяни о Машрабе, тебе жизнь отдавшем,

На пороге твоем безутешно скорбящем.

Я красавицу встретил, и с улыбкой лукавой

Мне дала она хмеля — опоила отравой.

Взор ее — что разлука, рдеют губы от хмеля, —

Суждена мне до смерти чаша муки кровавой.

Ей всю жизнь посвятил я, лишь о ней и мечтая, —

Все твердят мне: «Безумец!» — вот с какою я славой!

Все на свете забыл я, страстно предан ей сердцем, —

Все иное мне чуждо, — что со мной, боже правый!

День и ночь о любимой вспоминая, рыдаю, —

Мотыльком я сгораю, мучим мукой неправой.

В сердце скорбь безысходна, нет ни друга, ни брата, —

Зло соперники травят меня всей оравой.

О Машраб, ты безумен, нет к былому возврата,

Падай жертвой, бесстрашен перед смертной расправой.

Другу верному скажи, что за мука сердце гложет, —

Все поведай безо лжи: горю горечь слез поможет.

Как печальный соловей, плачу я в саду заветном,

Плачу о беде своей — той, что душу мне тревожит.

Клятвой, как Шансур, влеком, пью я чашу испытаний, —

Перед висельным столбом я стою, и век мой прожит.

Но глоток того вина муж хотя бы раз вкусивший

Правду в Судный день сполна в свой ответ пред богом вложит.

Горестный Машраб, крепись: тайн своих ханже не выдай, —

С одержимым поделись — все понять собрат твой сможет.

О рок, я волею твоей с моей прекрасной разлучен,

Я с цветником, как соловей, хмельной и страстный, разлучен.

Как быть мне? Я вконец тобой истерзан, гибну от разлук:

Твой раб, и с жизнью и с душой я, разнесчастный, разлучен.

Ярмо неисчислимых бед, как венчик горлицы, на мне, —

Я с той, которой краше нет, судьбою властной разлучен.

И тяжкий стон моих скорбей не ставьте мне в укор, друзья, —

Я с ненаглядною моей и сладкогласной разлучен.

И если ты, покинув дом, бредешь, Машраб, из дола в дол, —

Ну что ж, ведь ты с родным гнездом, как сыч злосчастный, разлучен!

Когда с той пери озорной мы цедим хмель густой,

Пьянит нас влагою хмельной отцеженный настой.

И сердце — в небыли пустой, хмельно от влаги той, —

Я — твоя жертва, — о, постой, хоть взглядом удостой!

Погряз я с головы до ног в позоре и грехе, —

Я трепещу, твой гнев жесток, смири свой нрав крутой.

Увял я телом и зачах, как смятая трава, —

Твоим стопам мой жалкий прах — опора и устой.

Вся жизнь твоя, Машраб, точь-в-точь как отшумевший вихрь:

Едва задув, он мчится прочь с тревожной быстротой.

Если в лад звенящим струнам ладен твой напев, — прекрасно,

Если светишь блеском юным, средь красивых сев, — прекрасно.

Если ты коня к усладам, к пиршествам веселым гонишь,

Если ты смущаешь взглядом дивных райских дев, — прекрасно.

Если в круге моря страсти точку жемчуга отыщешь,

И найдешь свое ты счастье, жемчуг в душу вдев, — прекрасно.

Ну а если ветром скорым вдруг мелькнет Машраб несчастный,

И к нему, не глянув взором, обратишь ты гнев, — прекрасно!

Ты наряд надела красный, краше быть стократ желая,

Всех смутила ты опасно, в мир внести разлад желая.

Ты в красе повадок властных стройным станом проблистала,

Горемык, как я, несчастных всех сгубить подряд желая.

А когда свой лик прекрасный ты открыла, чаровница,

На тебя смотрели страстно все, узреть твой взгляд желая.

Ты смотрела в оба ока и кудрями ты играла,

Видеть, как весь мир жестоко смутою объят, желая.

А едва я молвил слово, пред тобой склонившись робко,

Ты нахмурилась сурово, в сердце влить мне яд желая.

Дико вскачь коня гнала ты, словно властелин жестокий,

Меч мучений занесла ты, жизнь мою в заклад желая.

Сколько лет рабом покорным ты, увы, пренебрегала

И карала гневом черным, всех лишить отрад желая!

О, казни, но только, глянув, хоть на миг яви мне милость,

Крови ран моих — тюльпанов больше всех услад желая!

Ты кинжал булатный точишь, смертью ты грозишь

Машрабу —

Судный день расплатный прочишь, злых ему расплат желая.