Вид явился мне странный: будто вспыхнул закат,

Образ в нем прямостанный — словно пери, крылат.

То — свет лика любимой иль пылает весь мир?

Весь пустырь непрозримый стал цвести, словно сад.

То ее ветер ли мчится, мне смятеньем грозя?

Нет, то пыл чаровницы жаром страсти чреват.

Если злой ее власти меня любо казнить,

Сам себя же на части рвать пред нею я рад!

Пестроцветье пригоже в ее вешней красе, —

Да не тронет, о боже, ее тлен-листопад!

Сколько лет я уныло — снег ли, дождь — жду тебя, —

Чаровница забыла, что я мукой объят.

Путь ищи справедливый, — жизнь уходит, Машраб,

Чужд дороге счастливой пленник доли утрат.

Ссорой, шумной и кричащей, бедствие сюда приходит,

Как к овце кинжал разящий, и ко мне беда приходит.

Острие меча-булата глянуло в руке у ката,

Мне готовится расплата: меч остер — страда приходит.

Я уйду с моей тоскою, боль души не успокою,

Зато с пери колдовскою мне побыть чреда приходит!

С жизнью я прощусь своею, хоть и миг, а буду с нею, —

Что же мне, как и злодею, кара, столь худа, приходит?

Зла твоя, Машраб, судьбина, но не плачь же — в чем причина:

К любящему смерть-кончина вовремя всегда приходит!

Один, не на пиру твоем, страдалец твой скорбит, рыдая, —

Так мотылек горит огнем — свеча горит, навзрыд рыдая.

О кравчий, дай мне для утех вина — утешь мои стенанья,

А то я на виду у всех, весь кровью слез омыт, рыдаю.

Мой пыл сожжет всю ночь разлук, тьму обжигая жаром молний,

В огне моих сердечных мук весь небосвод горит, рыдая.

В пустыне бед, не чуя ног, среди язвящих жал влачусь я,

О, у любимой нрав жесток, — бреду я, от обид рыдая.

Пусть не узнает, не поймет никто моей сердечной муки, —

Хоть и сожжен страданьем рот, а сердце боль таит, рыдая.

Твой нежный кипарис поник, Машраб, в слезах от козней рока, —

Теперь порвать и воротник души тебе не в стыд, рыдая.

Гнет моей нелегкой доли сердце мучит мне недаром:

Грудь мне в клочья рвет до боли, душу жжет терзаньем ярым.

Горестей разлуки жало грудь язвит, теснит дыханье,

Тело жжет, с землей сравняло плоть мою одним ударом.

Сам скитаньем жизнь я рушу, пью я чашу горькой доли,

Любо было мучить душу колдовского взора чарам!

Как безумец, я затравлен, чем я виноват — не знаю,

И за страсть к тебе ославлен я по всем земным базарам!

И со всех сторон слетели в раненое сердце муки,

Словно сердце в бедном теле — склад всем бедам и всем карам.

День и ночь терплю лишенья я, Машраб, без передышки,

И за эти прегрешенья жгут мне сердце новым жаром!

Не видать бы мне на лике белом родинок прекрасных никогда,

Не были б моим лихим уделом сотни мук злосчастных никогда!

Страсть едва вздохнет — и гонит ветер из чертога веры скверну бед, —

Пусть не норовит никто на свете пить вино бесстрастных никогда.

Птица Рух вот-вот сюда нагрянет, в Намангане в небо воспарив, —

Родинки твои да не приманят крыл ее опасных никогда!

Стоит лишь любимой покоситься — вмиг сгорят и тело и душа, —

Пусть со мной ни разу не случится бедствий столь несчастных никогда!

От невзгод лихой моей разлуки жизнь из тела вся исходит прочь, —

О, не знать бы мне жестокой муки бед моих ужасных никогда!

Жизнь отнимет пусть своей рукою, но огнем печалей не клеймит, —

Не лишать бы ей так зло покоя жертв своих безгласных никогда.

Быть рабом любимой для Машраба — благо: всей душой служи, цени,

Чтоб она тебя не прогнала бы из толпы подвластных никогда!

Чаровница мне предстала, на меня взглянула смело,

Приоткинув покрывало, брови прихотливо вздела.

Очарован был я разом, и смекнула чаровница:

Отняла и ум и разум, душу мне сожгла и тело.

Лик ее, пылая жаром, сердце в небыль мне расплавил,

Молния любви ударом прямо в душу мне влетела.

Вот ведь дева-христианка! Вмиг меня лишила веры:

Мне зуннар дала смутьянка — «Вот, надень!» — мол, что за дело!

Я брожу и днем и ночью, лишь о ней одной мечтая,

А она меня воочью хоть разок бы пожалела!

«Что с тобой?» — она спросила, я в ответ:

«Сверкни красою!»

И она чело открыла, — значит, я просил умело!

Бродишь ты, Машраб, по свету, не познав заветной цели, —

Слава богу, ты вот эту хоть мечту, душа, имела!

Чаровница, от разлуки горько плакать очи станут,

Врозь с тобой — изверюсь в муке: слезы все жесточе станут.

Взор твой в вере лицемерит: лишь безбожно глянут очи —

Все неверные поверят, веровать охочи станут.

Кудри черные на плечи лишь любимая распустит —

Все сердца, горя, как свечи, полыхать средь ночи станут.

Дивы, райские девицы, люди, ангелы и пери,

Увидав твой стан, дивиться диву что есть мочи станут.

Как печальный час настанет, капли слез Машраб роняет,

А на слезы в жажде глянет — дни невзгод короче станут!