Меня сдружил с лихим позором мой грозный рок в конце концов.

И, в прах поверженный разором, я изнемог в конце концов,

Влачусь я в безысходном сраме, и не сносить мне головы, —

От всех, кого я звал друзьями, я стал далек в конце концов.

Не знаю я, моим мытарствам куда дано меня вести,

Лишь горе стало мне лекарством от всех тревог в конце концов.

И всех, кто строен был, едино судьба пригнула до земли:

Сгибала даже львов судьбина в бараний рог в конце концов.

В огне разлуки, в кольцах чада, я, как в курильнице, горю, —

Во всех кустах моего сада весь высох сок в конце концов.

Я с теми, чья душа негожа, согласье дружбы порывал,

Вступал на правый путь — и что же? Брел без дорог в конце концов.

Кому, какому добродею сказать о горе? Друга нет.

Весь мир сгорит — не пожалею: какой в нем прок в конце концов?

И сердце все поникло долу, в нем — лишь печаль, куда ни глянь,

Но я же к горнему престолу взлететь не мог в конце концов!

С душой расстался дух мой слабый, усталой жизни рвется нить, —

Неверная прийти могла бы, ну хоть разок, в конце концов.

И раз ни после и ни вскоре с тобой влюбленному не быть,

К леченью горя само горе Машраб привлек в конце концов!

Молитву, ветер, и привет моей всевластной передай —

Той, что причина моих бед и муки страстной, передай.

Я неприкаян, одинок, но я сложил сам сладкий слог, —

О том, как гнет ее жесток, ты ей, прекрасной, передай.

Я, как луна, брожу везде, и нет подмоги мне нигде, —

Ты о моей лихой беде ей, ликом ясной, передай.

О том, что, сир в плену обид, всем миром я давно забыт,

Той, что томиться мне велит в ночи ненастной, передай.

Что, словно сыч, я день-деньской один с лихой своей тоской,

Ты ей, отнявшей мой покой и безучастной, передай.

Потоком бедствий бытия сокрушена вся жизнь моя, —

Когда умру — как умер я в тоске напрасной, передай.

К моей Лейли лети, спеши, мои страданья опиши —

Рассказ, как бедствует в глуши Меджнун несчастный, передай.

И — как, увы, она чужда и сердцем как она тверда,

Как властью надо мной горда, — ей, злой и властной, передай.

Скажи, как на весах невзгод весом ее жестокий гнет, —

Мольбу — мол, может быть, придет — ты ей, бесстрастной передай.

О ласковый мой ветерок, друг моих бедствий в тревог,

Ей зов того, кто изнемог в беде всечасной, передай.

Покинул я ради нее мое убогое жилье, —

Ты ей стенание мое — мой зов безгласный передай.

Она — мой луч, она — мой свет, она — очам моим рассвет, —

Ты ей, как мучусь я от бед в судьбе злосчастной, передай.

Зачем ей знать мою беду, мою безмерную страду?

Ты ей, что жертвой я паду, на все согласный, передай.

И знаю я: Машраб умрет, — так повелел мне небосвод, —

Ты это ей, чья речь — как мед, — ей, сладкогласной, передай.

Оставлю Наманган и дом, — кому есть дело до меня?

Умру я в городе чужом, — кому есть дело до меня?

Я в мире хмель любви обрел, кипел я страстью, как котел,

Я этот бренный мир прошел, — кому есть дело до меня?

Любовь горька и тяжела: она, послав мне бремя зла,

Меня безумцем нарекла, — кому есть дело до меня?

И оставаться здесь невмочь, и нету сил уйти мне прочь,

И пыл любви не превозмочь, — кому есть дело до меня?

Страдать ли здесь от жгучих ран, уйти ль обратно в Наманган,

Пойти ль к пределам дальних стран, — кому есть дело до меня?

Как горек этот дол, Машраб, не знают люди, как ты слаб,

Уйти отсюда, но куда б? — Кому есть дело до меня!

О, как меня томишь ты злом, — когда ж ему конец придет?

Мне ноги вяжешь ты узлом, и как распутать узел тот?

Едва я твой заслышал зов, пошел скитальцем я бродить,

Я свыкся с лаем твоих псов, и кто ж от них меня спасет!

Весь мир в мученьях изнемог, томясь в сетях твоих кудрей,

Но как порвать хоть волосок весь мир опутавших тенет?

Морям любви не знать препон, и рек любви не заградить,

А ты — ты ставишь им заслон, и кто ж, скажи, его сметет!

Ну что ж, обрядом обойди вокруг Каабы всех сердец,

Но сердце хоть в одной груди разрушишь — рухнет горний свод!

Терпи безумие, смирясь, Машраб, ты истиной пленен,

А сокровенной тайны вязь узлы не прочно ли плетет?

При жизни ли влюбленный любимую узрит

Иль будет, изможденный, разлукою убит?

Сжигаем ли гореньем он будет одинок

Иль соловьем весенним он розу истомит?

Усталым, изнемогшим в разлуке я томлюсь, —

Моим очам поблекшим ты явишь ли свой вид?

Сказал я сердцу: «Встречи с любимою не жди!»

А сердце: «Что за речи! Кто ж нас разъединит!»

Мне, кравчий, сердце студит, налей, — да стану пьян, —

Иначе кем же будет мой кубок сей налит?

Любимая, на части мне душу рвет любовь, —

Придешь ли ты? От страсти стенаю я навзрыд.

Машраб, от века муки тебе даны судьбой, —

О, кто ж, друзья, в разлуке мне выжить пособит?