Обычно спокойный и невозмутимый, районный прокурор Ракитин озабоченно ходил по кабинету. Основания для беспокойства были серьезные. Месяц назад в поселке Заовражный дотла сгорел продовольственный магазин. Установить причину пожара не удалось. Возможность взлома исключалась, так как магазин не имел окон, а замок был нетронут: он лежал в куче пепла, мертвой хваткой сжав две скобы. Подозрение пало на заведующего магазином, у которого находились ключи. Однако вскоре дело пришлось прекратить. Было установлено алиби подозреваемого, а материалы ревизии, проводившейся за несколько дней до пожара, свидетельствовали об отсутствии каких-либо злоупотреблений и недостач. Через две недели после первого пожара ночью запылал промтоварный магазин в поселке Глубокий. С помощью жителей пожар был ликвидирован, и часть строения удалось спасти. Это дало возможность обнаружить при осмотре места происшествия пролом в чердачном перекрытии, объяснивший многое. Стало ясно, что это не случайный пожар, а умышленный поджог с целью сокрытия следов преступления. Преступник проник в помещение, а затем и ушел через пролом, но предварительно поджег дом. Нетронутый замок должен был, по замыслу поджигателя, направить следствие на ложный путь, свидетельствуя о случайности пожара или в крайнем случае навлекая подозрение на работников магазина. Теперь можно было с уверенностью предположить, что пожар в Глубоком и пожар в Заовражном — дело одних и тех же рук. И снова никаких улик и следов. Преступнику помогал слишком сильный сообщник — огонь. Земля вокруг магазина была испещрена множеством оставленных во время тушения пожара следов, среди которых затерялся след поджигателя. Во всем этом угадывались повадки опытного и коварного преступника.

Ракитин остановился у окна, за которым занимался хмурый осенний рассвет, и, устало потерев воспаленные от бессонницы глаза, задумался.

— Михаил Павлович, вызывали?

В кабинет вошел молодой следователь Смирнов. Хотя стаж работы Смирнова в прокуратуре был невелик, он успел зарекомендовать себя как серьезный, вдумчивый работник. На его счету было несколько дел, трудных и для более опытного следователя. Именно ему Ракитин доверил расследование дела о поджогах, затребованного из милиции после второго случая.

— Вызывал. Только что звонили из милиции. Час назад взломана касса в районном магазине. Выезжай немедленно, пока свежие следы.

На этот раз обошлось без поджога. Районный магазин был оцеплен милицией. Напротив него, на другой стороне улицы, теснилась группа любопытных. Возле сорванной с петель двери стояли начальник уголовного розыска майор Ипатов и несколько оперативных работников.

Вместе с Ипатовым Смирнов вошел в магазин. Сразу с порога он увидел взломанную кассу и зияющий над ней пролом в потолке. В кассе, как сообщил директор, находилась двухдневная выручка на сумму около 10 тыс. руб. «Опять пролом, — подумал Смирнов. Только без поджога. И почему-то выломана дверь. Странно... Начав, как обычно, с пролома в потолке, преступник вдруг изменил своим привычкам и ушел через дверь».

Все объяснили следы, обнаруженные у крыльца. Правый след был глубокий, с четким узором, а левый — туманный, смазанный: казалось, человек не поднимал, а волочил левую ногу, опираясь всей тяжестью на правую. Видимо, прыгая с потолка, он повредил, а возможно, и сломал левую ногу. Поэтому он и не полез обратно через пролом. Возможно, он был не один: такую дверь одному трудно вышибить.

Сделав оттиски с обнаруженных следов, Смирнов вскоре заметил следы еще двух человек, неприметные вначале. Они были и у крыльца, и в магазине. Но следы были какие-то странные, путаные. Судя по ним, все трое вместе вышли из магазина; потом, потоптавшись на улице, двое зачем-то вернулись обратно, а третий, с поврежденной ногой, пошел дальше. Затем...

Смирнов и Ипатов, увлекшись, не заметили, как подъехал на машине Чибисов, помощник районного прокурора.

— Как дела? — спросил он, подходя к ним.

— Да вот тут в следах какая-то путаница. Никак не развяжем.

— Так...

Чибисов нагнулся, всматриваясь в переплетение следов в том месте, где на рыхлой земле они выделялись наиболее рельефно.

— В магазин никто не входил? — спросил Смирнов у Ипатова.

— Нет.

В этот момент к Чибисову подошел один из милиционеров.

— Это мой след, — виновато сказал он. — Я, когда прибежал на сирену, то сразу же в магазин. Тут был еще один... — милиционер огляделся. — Да вот он! — он кивнул в сторону одиноко стоявшего человека, тяжело опиравшегося на толстую суковатую палку. — Это Митрич, мой сосед. Инвалид войны. Он за мной следом пришел. Мы с ним вместе в магазин и зашли. Это наши следы.

Ипатов нахмурился.

— Я же предупреждал — никого в магазин не впускать!

— Да мы осторожно, — пояснил милиционер. — Мы его след не затоптали. Мы видели...

Словно приглашая Митрича в свидетели, он еще раз поглядел в его сторону. Тот проковылял к ним и быстро заговорил:

— Товарищ начальник, мы не могли иначе. Ведь добро-то народное. Это я сказал — давай, старшина, ходом в магазин, может, он там прячется, жизни своей не пожалели бы... А след его — вот он. Свеженький.

— Ну и шерлок холмсы, — засмеялся Чибисов. — В собственных следах запутались. Вот что, — обратился он к Смирнову, — возьмите людей и...

— Я еще не осмотрел помещения.

— Я осмотрю. А вы идите и берите преступника. Он ждет вас. Со сломанной ногой он сидит где-то неподалеку на блюдечке с голубой каемочкой. И не спотыкайтесь больше на ровном месте.

Как выяснилось впоследствии, все оказалось намного сложней, чем представлялось Чибисову. Иначе он не позволил бы себе непростительно поверхностный осмотр помещения. Допустил ошибку и Смирнов, промедлив с организацией поиска.

Поиск результатов не дал. След привел к мелководной речушке, петлявшей среди зарослей камыша в двух километрах от города. Здесь след обрывался. Дальше преступник шел по воде. Отыскать место выхода его из реки сразу не удалось, а внезапно хлынувший дождь сделал поиск безнадежным.

Все поликлиники и медпункты области были оповещены о возможном обращении к ним за медицинской помощью человека с поврежденной левой ногой. В этом случае предписывалось немедленно сообщить в ближайшее отделение милиции.

После обеда Смирнову позвонили из поселка Глубокий. Начальник отделения милиции сообщил, что часов в 11 утра в медпункт обратился по поводу вывиха левой ноги некий Прохоров С. П. Принимавшая его врач, сделавшая об этом запись в регистрационном журнале, закончила работу утром, еще до оповещения. На эту запись спустя несколько часов случайно наткнулся сменивший ее товарищ. В поселке Прохоров С. П. не проживает.

— След есть? — спросил Смирнов.

— Есть.

— Врача допросили?

— Ее нет дома. Разыскиваем.

— Ускорьте, пожалуйста. Сейчас буду у вас.

Связавшись с областным управлением и запросив адреса всех Прохоровых, проживающих в области, Смирнов немедленно выехал в Глубокий. Обнаруженный у медпункта след обуви оказался идентичным разыскиваемому. Значит, это был он. Вскоре стал известен словесный портрет преступника, сообщенный врачом.

В кабинете Смирнова было людно. Над головами плыли сизые облака густого табачного дыма. Получив словесный портрет, Смирнов, не теряя времени, собрал у себя участковых инспекторов. Здесь же был Ипатов с группой оперативных работников.

— Как известно, — напомнил Смирнов, — преступник назвался Прохоровым С. П. Но таких в нашем городе нет. Вернее, есть, но не в возрасте преступника. Вероятно, разыскиваемый вовсе и не Прохоров. Поэтому нам необходимо определить круг подозреваемых в соответствии со словесным портретом и проверить каждого из них. По описанию врача, преступник — молодой человек лет двадцати-двадцати трех, черноволосый, высокий и плотный. Особые приметы — татуировка на руке. На какой — не помнит. Да, и теперь, конечно, хромота на левую ногу. В большей или меньшей степени.