Все подняли кружки.

— Разве ты, Исенгрим, не изменился после нескольких лет жизни в стране, где нет ни одного эльфа, после того, как завел дружбу со следопытом-dh’oine? — негромко спросил Иорвет.

— Нет, я не изменился и не заводил дружбы, — ответил тот. — Я заводил взаимовыгодное сотрудничество, и клянусь, единственный раз, когда союз с dh’oine оправдал себя, был в случае с Муном. Но и на него нельзя было положиться — как только эмоции овладели им, он, словно флюгер под порывом ветра, изменил направление и ушёл в Хатчадор, несмотря на всю нашу «дружбу».

Исенгрим посмотрел прямо мне в глаза.

— На dh’oine нельзя полагаться, Иорвет, — с нажимом повторил он. — Даже если очень хочется обмануться.

Я встала, с меня было довольно.

— Спасибо за еду и тёплый приём, — сказала я как можно вежливее, но не удержалась, чтобы не подчеркнуть голосом последние слова.

Исенгрим усмехнулся, прекрасно считав интонацию.

— В моём доме не так много комнат…

— Чур, как обычно, печь — моя! — воскликнул Три Галки.

— Иорвет, ты можешь занять мастерскую, — Исенгрим кивнул на лестницу на второй этаж. — А твоей… напарнице подойдёт комната для медитаций. Правда, там нет кровати.

Эльф показал на стремянку, прислонённую к стене прямо позади стола и упирающуюся в люк в потолке.

— Мне всё равно, — буркнула я и пошла за сумкой.

***

Через люк я втянула в комнату свои вещи, кувшины с водой и деревянную шайку, которые Иорвет соизволил подать мне снизу. За исключением коврика, уложенного около большого, от пола до потолка, окна в торцевой стене, крохотная комната была пустой, и в ней пахло свежим, недавно оструганным деревом. Поймав себя на мысли, что неожиданно, но мне тут нравится, я зажгла пару стоящих на полу свечей в медных подсвечниках, расстелила шкуру под скатом крыши и приоткрыла оконную створку, больше похожую на дверь. Из окна была видна даль — яркая луна освещала уходящее вниз ущелье и блестевшую белым извилистую нитку реки. В комнату ворвались запах и шелест хвойного леса, журчание воды и совиное уханье.

Снизу ещё слышались голоса, сквозь щели люка виднелся свет, и слегка потянуло табаком из трубки Иорвета. Я долго и не спеша плескалась над шайкой, а потом, потушив свечи, растянулась на шкуре и слушала ночной лес. «Туда» в нашем путешествии закончилось здесь, в этом доме в горах, и оставалось лишь «обратно». Этот факт должен был радовать, но нет — откуда-то взялась и не отпускала печаль. Обратно — это совсем другое чувство, это движение в сторону конца, это последняя неделя лета, это вечер воскресенья. Закрыв глаза, я сконцентрировалась на дыхании и потихоньку задремала.

Меня разбудил непонятный звук, и я резко села на шкуре. В щелях люка было темно, в доме было тихо. Лёгкое постукивание по стеклу повторилось. Сердце бешено забилось, я подскочила к окну, распахнула створку, и в комнату с крыши спрыгнула тень.

— Я скучаю, — тихо сказал Иорвет.

Перед рассветом тем же путём через крышу Иорвет вернулся к себе, а утром я проснулась счастливой, как будто я-ночью и я-днём были совершенно разными людьми. В свете дня обратный путь на Север не печалил, а наоборот, обрёл смысл, как маленькая новая подаренная мне жизнь. И пусть мы, как подростки, должны были прятаться от сурового родителя, и пусть мы всё так же не говорили о любви, это было неважным. Как верно напомнил вчера Борх, только потеряв, а потом вернув что-то, можно было понять, насколько ценным подарком оно для тебя было.

Утром и без того уютная комната преобразилась. Хвойный лес за окном играл светом и тенями, далеко-далеко в голубой дымке змейкой сверкал Алтинин, а через пропасть, по ту сторону ущелья, виднелась крепость с красной крышей, которую мы пролетали вчера, а за ней — лесистые громады гор. На мощёном дворе крепости я заметила какое-то шевеление. Высунулась в окно, присмотрелась — микроскопические девичьи фигурки, образуя оранжевое пятно на сером квадрате двора, отрабатывали боевые движения с палками, и их высоко завязанные в хвосты длинные волосы синхронно взлетали.

Я задумалась, насколько случайно хозяин дома выбрал именно этот вид для комнаты медитаций, и рассмеялась. А подумав ещё, решила, что мне стоит использовать комнату по назначению. Моё лицо, которое на этот раз Тэя, несомненно, охарактеризовала бы, как озарённое любовью, выдало бы нас Исенгриму с головой.

Снизу едва уловимо запахло кофе, и, размяв лицевые мышцы пальцами и нацепив скорбное лицо, я откинула крышку люка. В комнате на первом этаже, кроме Исенгрима, никого не было. В маленьком подтопке сбоку печи горел огонь, а эльф снимал с плиты джезву. Наедине с ним я почувствовала себя крайне некомфортно, но отступать было поздно.

— Кахве? — поинтересовался он, не оборачиваясь.

— Да, спасибо, — ответила я и прошла за стол.

Исенгрим удивлённо глянул на меня, но невозмутимо разлил кофе по двум чашкам. На столе в тарелках лежали остатки пирога и кусочки кексов, и я решила, что Борх, вероятно, уже позавтракал.

— Путешественники с Севера обычно не жалуют кахве, — сказал Исенгрим и присел за стол напротив меня.

— Всё-таки и dh’oine могут удивить? — спросила я и отпила крепчайшего горького кофе.

— Нет, не могут, — ответил он, и губы его тронула холодная улыбка. — Значит, ведьмачка…

Он задумался, потом направил синий, как небо, взгляд поверх моей головы в окно.

— Я знаю Иорвета с детства, и после того как пропал его отец, я всегда был рядом, чтобы помочь ему. Он стал мне близок, как сын, как младший брат. Я знаю его, как никто другой. И я озадачен… — взгляд Исенгрима опустился и теперь протыкал меня насквозь. — Что должно было случиться, чтобы он по доброй воле связался с человеком, чтобы взять того в путешествие на другой край земли…

— Может, лучше спросить его самого?

Хоть у Исенгрима и было два глаза вместо одного, но и у меня накопилась богатая практика гляделок, отработанная на Иорвете, и я ответила столь же тяжёлым взглядом.

— Я спрошу, несомненно спрошу. И всё же, я хотел бы услышать ответ, — сказал он. — Предполагаю, что у тебя должен быть некий интерес, определённо шкурный, как у всей вашей братии, чтобы последовать за ним так далеко.

Он продолжал изучать моё лицо, как будто узнать ответ на этот вопрос и правда было для него важным. Я вспомнила, как Иорвет беспокоился, что может вместо Исенгрима встретить незнакомца, вспомнила, что Мариам назвала Исенгрима его наставником. И этот наставник точно так же, как и Иорвет, боялся, что тот, кому он стал почти отцом, за время разлуки изменился, стал кем-то чужим. Они были близки, очень близки, и я вдруг поняла, почему при виде этого внешне совершенно непохожего на Иорвета эльфа у меня возникло странное ощущение дежавю — неуловимые детали в манере говорить, жестах и мимике у Исенгрима с Иорветом были схожи, как у тех, кто долгое время провёл вместе.

— Несомненно интерес и несомненно шкурный, — без колебаний подтвердила я, понимая, что жизненно необходимо, чтобы Исенгрим не засомневался в Иорвете. — Взаимовыгодное сотрудничество.

— Я так и думал, — произнёс он, как мне показалось, с удовлетворением и надменно улыбнулся. — И каковы же условия этого, гм, союза?

— А вот это — не твоё дело, — твёрдо заявила я.

Заскрипели ступеньки лестницы, и в комнату спустился предмет нашего обоюдного интереса. Цепким взглядом Иорвет оценил обстановку.

— Я думал, что ты проснёшься с рассветом, и ждал тебя, — улыбнулся Исенгрим, на этот раз тепло. — Но вижу, что сон в моём любимом помещении этого дома пришёлся тебе по душе. Бывало, я и сам ночевал там, засидевшись за работой. Кахве?

— Нет, только не кахве, — ответил Иорвет и, по-хозяйски заглянув в чайник на плите, переставил его на подставку на стол. — Ты увлёкся резьбой по дереву?

Воспользовавшись моментом, я взяла кусок пирога.

— Я строил дом и вошёл во вкус, — сказал Исенгрим и повернулся ко мне. — Как тебе понравилась комната для медитаций?