— Тапио молодой, чтобы жениться, но очень смелый!

Я улыбнулась ему, юный тиллик горделиво выпятил грудь. Поднявшись на ноги, я осторожно покачала головой из стороны в сторону. Чудотворная мазь из молока тиля холодила, мухи перед глазами исчезли.

— Твои знаки работали мощнее, чем раньше, — полувопросительно сказал Иорвет, показывая рукой на тела гарпий, разбросанные вокруг.

Я пожала плечами. Маленький тиллик перевязал на спину свёрток с детёнышем, достал нож из-под полы мантии, в которую был закутан с головы до пят, и засеменил к трупам.

— Когти — ценно. Буду богатый. Буду в Совете Мудрых.

Остановившись у ближайшей гарпии, я выдернула из крыла огненно-рыжее прямое перо и вставила за ленту шляпы. Иорвет присел около соседней — крупного экземпляра с мощным зазубренным клювом и спутанной копной медных волос.

— Ты взяла неправильное перо, — произнёс он, перебирая пальцами перья на крыле. — Оно не твоё.

— Какая разница?

Он, наконец, нашёл под крылом то, что искал, и выдернул другое перо. Оно переливалось от золотого к тёмно-рыжему и оканчивалось лихим завитком.

— Большая разница, — Иорвет отставил руку в сторону, и на лёгком веющем ветру затрепыхались, завибрировали тонкие пушистые бородки. Перо будто ожило. — Вот это — твоё.

Я растерялась, взяла протянутое перо и поменяла со своим. Казалось, что произошло нечто важное, но я совершенно не могла понять, что именно. Лицо Иорвета было спокойным и сосредоточенным и не обнаруживало ни единого признака теплового удара. Тем временем он выдернул из хвоста гарпии стремительное и слегка загнутое, как ятаган, перо и заправил под ремень повязки за ухо.

— Наш друг, похоже, решил, что ему нужны абсолютно все когти абсолютно всех гарпий.

Так оно и было. Охваченный золотой лихорадкой, Тапио перебегал от одной гарпии к другой и решительно кромсал трупы. Ничего не оставалось, как помочь ему — мы хотели добраться до деревни тилликов вместе. Я устроилась в тени, которую, словно скупую милостыню, бросала гора, и пристегнула обратно щитки. Краснота спала с обожжённой кожи, а тилликская мазь впиталась и, к счастью, перестала пахнуть. Я принялась очищать длинные, с ладонь, когти от лишней плоти и складывать их в мешок Тапио, огромный даже по меркам Большого Человека.

***

— Пришли, — сказал Тапио, пощекотал на животе свёрток с тилем и скинул со спины тяжёлый мешок.

Гора осталась далеко позади, поднявшийся ветер гнал по земле пыльно-песчаную взвесь. Вокруг не было ни единого признака жилья — всё та же красноватая каменистая пустыня и подрагивающие на ветру колючки. Я сосредоточилась — из-под ног шло ощущение густонаселённого города. Тапио достал из кармана короткий рожок, прислонил к ничем не примечательному камню. Рожок завибрировал, запищал, как детская резиновая игрушка, и в миг безжизненная пустыня преобразилась. Тут и там с хлопками откидывались замаскированные люки, и на поверхность шустро вылезали обитатели деревни. Они были одеты в такие же, как у Тапио, длинные, скрывавшие ноги мантии, и скоро я потеряла нашего друга в закрутившемся водовороте капюшонов, которые гомонили, галдели и с неимоверной скоростью тараторили на своём языке. По всей вероятности, тиллики были дальними родственниками низушков с Севера, напоминая их приветливыми округлыми чертами лица и сложением фигуры. Правда, тиллики были ниже ростом и тела их покрывала мягкая шерсть, которой низушки не обладали.

Вдалеке отхлопнулся ещё один люк, и из него дельфином вынырнуло чёрное существо. На спине разогнулся всадник и в клубах пыли направился к нам. Жители почтительно расступились, и около Тапио осталась лишь молоденькая девушка, которую он взял за руку. Чёрное существо размером с крупную собаку оказалось взрослым тилем: те же мощные когтистые передние лапы, то же бегемотье тело со складчатой мордой, покрытое гладкой блестящей шерстью. С его спины слез тиллик, откинул капюшон с белоснежно-седой головы. Показав ему детёныша, Тапио доверительно передал свёрток в руки девушки. Я решила, что это его невеста — её округлое мягкое лицо светилось радостью, и она с нежностью провела пальчиками по исцарапанной физиономии Тапио.

— Мой тиль, — сказал тот на всеобщем, обращаясь к пожилому тиллику, и махнул в нашу сторону рукой. — Мои друзья. Помогли. Мои когти.

Развязав мешок, он победоносно вскинул коготь гарпии. Тиллики восторженно ахнули. Седой старейшина подошёл к Тапио и вдруг, ухватив за ворот, принялся охаживать растопыренной пятерней пониже спины и отвешивать подзатыльники. Из мантии Тапио при каждом шлепке по ветру летела пыль, он извивался и жалобным голосом просил пощады. Невеста Тапио плакала, спрятав лицо в ладошках. Закончив, старейшина удовлетворённо крякнул и подошёл к нам.

— Мы думали, что потеряли Тапио, — неожиданным басом произнёс он и улыбнулся. — Давно мы не видели людей с той стороны гор. Мауно.

Склонившись, я пожала протянутую хваткую руку. Тапио отряхнулся и как ни в чём не бывало затараторил, пересказывая свои приключения. Он махал руками, демонстрировал, как Иорвет запустил стрелу, делал страшное лицо и разводил руки широко в стороны, вероятно показывая, какого размера были глаза у гарпий. Порывы ветра усилились. Мауно неторопливо залез обратно на спину своего тиля.

— Буря идёт, надо поесть, — он махнул рукой, чтобы мы следовали за ним.

Я оглянулась — Тапио вместе с невестой опускали в один из люков мешок с добычей. Тиллик, казалось, забыл про нас. Иорвет уже шёл за старейшиной.

— Нам повезло, что мы встретили Тапио, — сказал он, — ты выбрала правильную дорогу.

Я не стала отвечать, каким способом выбрала наш путь. Ветер свистел, в глазах щипал песок, и в клубах пыли можно было рассмотреть только землю под ногами. Я схватила Иорвета под руку, он прижал локтем мою ладонь и тянул нас за едва различимым чёрным тилем Мауно. Наконец, тиль нырнул в люк, я спустилась за ним, а следом просочился и Иорвет, которому пришлось снять лук и рюкзак с вещами и поднять руки, словно он влезал в узкое платье. Крышка захлопнулась за нами, и наступила тишина.

***

Нору освещал неяркий желтоватый свет. Когда слезящиеся от пыли глаза привыкли к полумраку, стало заметно, что свет идёт от покрывавшего стены мха. Чтобы не задевать головой потолок, я сняла шляпу, задышала и, сопротивляясь приступу клаустрофобии, сосредоточилась взглядом на полу. Рядом, согнувшись и заполонив собой всё пространство, замер Иорвет. Мауно махнул рукой в угол, и, сталкиваясь локтями и плечами, мы втиснулись на рогожки, сложенные у стены. Низкая для нашего роста нора оказалась узкой, но длинной — мы могли свободно вытянуть ноги и не мешали хлопотавшему старейшине. По периметру были разложены полосатые коврики, а у противоположной стены под бурым скоплением грибов, похожих на те, что растут на деревьях, стоял глиняный кувшин. Из подземной комнаты в стороны уводили коридоры. В них я старалась не смотреть — перед глазами тотчас вставал лаз, в котором я застряла в пещере Михала-Великана. В норе не было душно — из коридоров тянуло тёплым воздухом, пахнущим кислым молоком. Я задумалась, насколько огромной и разветвлённой, вероятно, была тилликская система нор. Мауно скрылся в коридоре, лишь слегка пригнув голову.

— Может, удастся разузнать что-нибудь, — тихо сказал Иорвет.

— И поесть, — мечтательно дополнила я.

Он хмыкнул. Мауно появился из тоннеля в сопровождении тилликов. Один поставил перед нами кувшин с водой, другой водрузил в центре комнаты крохотный табурет, а третий опустил на пол поднос с глиняным графином и тремя миниатюрными чашками. Старейшина потёр руки и торжественно уселся на табурет.

— Нет еды, нет радости, — произнёс он. — А нет гостей, нет счастья.

Он, казалось, и впрямь был рад нам. Круглое лицо сияло, и не верилось, что несколько минут назад при всём народе он сердито отшлёпал Тапио. Было очень странно и уютно сидеть в узком земляном мешке где-то на краю земли, когда наверху свистел ветер, а рядом крохотное шерстяное существо, подобных которому я видела разве что в фантастических фильмах, хлопотало, привечало и разливало по чашечкам беловатую жидкость.