Дивная хозяйка острова остановилась в нескольких шагах от коленопреклоненных людей и магов, долго смотрела на них, будто читала в раскрытой книге.
— Каких восхитительно неправильных чародеев ты привел ко мне, брат! — сказала она, и ее серебряный голос прохладой окутал внимающих. — Первый — странник, не стремящийся домой; искатель, вплотную приблизившийся к своей цели, но не желающий ее видеть; чародей, не раскрывший себя и на треть. И вторая — дева, носящая оружие, точно страж, воин или охотник; целительница, способная убить. Пусть ради защиты или во имя долга, но… Чужак, которого принял мир, и его спутница, всеми корнями древнего леса проросшая в мир, но с легкостью способная его покинуть. В преддверии тяжелых времен такие люди и появляются. Мир притягивает неправильное и невозможное. Но я не вижу пока, чем эти двое могут что-то исправить здесь.
— Возможно, есть еще кто-то более неправильный, кого мы приведем за собой, — тихо ответила Тайри.
— Приведёте. Может быть. Если… — Голос хозяйки острова стал совсем тихим, а взгляд — очень печальным. — Удачи вам.
Она что-то сделала, мастеру Гайдиару показалось — изменила саму ткань мира. Заблестели пылинки в солнечных лучах, бросились врассыпную бабочки и стрекозы, смолкли птицы. По ту сторону поляны вдаль уходила тропа — полоса сухой, растрескавшейся земли среди влажных джунглей. Там, дальше, лес был молчалив и мрачен, тянуло оттуда чем-то чужим, горьким и смертельно опасным. Самый младший из проводников упал на землю, скорчился в позе зародыша, закрывая голову руками. Старшие держались стойко, но и им это давалось с невероятным трудом. Тайри устремилась в открытый проход почти бегом, не желая подвергать мучениям ни в чем не повинных островитян. Сама она так остро влияние чуждого не ощущала, возможно потому, что помогали обереги и хорошо поставленные магические щиты.
Деревья закончились быстро. Кустарники, папоротники и всякая "ползучая" мелочь упорно пыталась расти и дальше, превращаясь постепенно во что-то искаженное, шипастое, распространяющее едкие запахи, сочащееся на надломах желтым ядовитым соком. А потом и эта растительность исчезла. Под ногами звенела иссохшая грязно-бурая земля, то там, то здесь пересеченная глубокими трещинами. Ветра не было — совсем, и в жаркой духоте висело зыбкое марево. Дорога вела в гору, юная леди оглянулась на своего наставника: тот шел молча, но было заметно, что подъем дается ему с трудом. Далее лежало ровное, как стол, место, пустота которого казалась обманчивой. Их путь закончился внезапно. Казалось, кто-то просто срезал бритвой вторую часть плоскогорья. За отвесным обрывом до горизонта расстилалось плато — сплошь черный, оплавленный, как стекло, камень. В отдалении торчали странного вида невысокие скалы, больше похожие на фрагменты какой-то гигантской стены. И тут, над обрывом, уже никакие щиты не могли полностью прикрыть Тайри от здешнего ветра, который не был ветром. Дуновение чуждого, извращенного, разрушительного, корёжащего самую суть мира воздействия, с каждой секундой отбирающего новую частичку сотворенного когда-то. Путешественников коснулась лишь тень тени того, чему они даже не могли подобрать название, а уже стало невозможно дышать. Но и оторвать взгляд от горизонта тоже было невозможно.
— Чувствуете, миледи? Главное там, за этими скалами. Там проходит некая грань, а может, стена, которая удерживает чудовище. Это все очень… хрупкое. Нам надо подобраться как можно ближе, чтобы понять, что там происходит и насколько все плохо.
— Да уж, по-моему, хуже некуда, — поморщилась младшая герцогиня Даллет. В Кер-Алессе темный Поток был рядом, но не здесь, изоляция худо-бедно жила. А в этом месте… У меня даже слов для описания не находится. Там, за этими "клыками", будто провал в бездну, созданную Отступником.
— Вы уверены?
— А вы разве не чувствуете, кроме всего прочего, всепоглощающую ненависть, что бьет оттуда? Ненависть ко всему, что живет по своим законам, что еще не перемолото, не искажено, — произнесла Тайри, исследуя даль при помощи заклинания "зоркого глаза". Чары действовали плохо, сильно приблизить предметы не удавалось. Мысль посмотреть вокруг так, как смотрят целители, когда обследуют своих пациентов, почему-то показалась правильной. Увиденное заставило ученицу ваюмна содрогнуться.
— Знаете, мастер, на что похожа эта пакость за скалами? Если меня не обманывает магическое зрение — на опухоль, пожирающую больного. Она очень агрессивна, она силится расти и захватывать новые ткани, но кто-то сумел запереть её в неких пределах, видимо, не успев вовремя уничтожить, пока эта дрянь была маленькой. И я впервые вижу, чтобы так странно выглядели барьерные чары. Они будто бы чем-то сродни тому, что внутри них.
— Хотите сказать, что целители никогда не лечили подобное подобным? — Появившийся, как водится, внезапно, синий дракон, был мрачен и взъерошен.
— Лечили, Скайяр, — кивнула Тайри. Как же она была рада его видеть! Это место здорово пугало, и поддержка стала совсем нелишней. — Только вот как же надо вывернуть наизнанку собственную суть, чтобы уподобиться…
— Моя леди, вы уверены, что хотите знать, как? — Голос дракона потерял все свои краски, стал таким же безжизненным, как и все вокруг. — Надо всего лишь заставить себя умереть. Медленно, болезненно, страшно, осознавая каждый шаг, приближающий тебя к небытию. Если ты — существо, созданное из Пламени Первозданного, если твоя суть — сама жизнь, а цель — благополучие твоего мира, если ты идешь против собственных правил, у тебя получится удержать смерть смертью.
— Здесь умер один из вас… — прошептал, осознав сказанное, мастер Гайдиар.
— Почти так. Когда Это проросло здесь, самый старший из Князей-Хранителей закрыл мир собой. А его подруга осталась, чтобы поддерживать созданный им барьер. Если бы не она — кто знает, что стало бы с островом и его жителями. Эта зараза из тех, что всё разъедает и везде проникает.
— Но она же…
— Глита из тех, кто вложил в наш мир не просто силу — часть самого себя. Могла ли она поступить по-другому?
— Как же она выдержала? Он ведь умирал у нее на глазах, и ничего нельзя было сделать… — Тайри стало жутко, когда она представила это. Быть рядом и не иметь возможности хоть как-то облегчить страдания любимого существа… Да лучше уж самой оказаться на его месте!
— Не представляю, моя леди. Даже в моей голове это не укладывается. Знаю только, что Хранитель запретил ей вмешиваться. Наверное, часть ее так и умерла вместе с ним. Такие, как Глита, бессмертны, пока свободны. А их с Хранителем сначала связывала любовь, потом смерть. Теперь ее держит здесь слово, данное ему, и долг перед сотворенным миром. Она уязвима и слабеет с каждым годом. А то, что там… — Скай махнул рукой в сторону торчащих на горизонте "зубов". — только растет и крепнет.
— Нам нужно пройти к этим скалам, — вывел всех из задумчивости наставник.
Ученица печально посмотрела на дракона, потом, с тревогой и нежностью — на своего мастера, сказала твердо:
— Я пойду одна. Вам незачем туда соваться.
— Тайри, вы в своем уме? Если с вами что-нибудь случится… — ваюмн хотел сказать, что не переживет этого, а если, попущением Создателевым, сохранит жизнь, то ни за что себе не простит, но не успел. Юная леди уже проложила Короткий переход к нужной точке.
— Вы очень хорошо ее научили, мастер, — с уважением сказал Скайяр, — а решительность и безрассудство, сами знаете, у нее наследственные. Идите, я удержу Переход до вашего возвращения.
Ваюмн благодарно взглянул на дракона и шагнул следом за своей ученицей.
За скалами не было ничего — то есть, ничего необыкновенного. Обычный человек увидел бы только груды серого каменного крошева, будто стекающиеся к невидимой воронке, и все те же причудливые скалы, ограничивающие некое пространство. Насторожить мог, разве что, слишком темный цвет неба между ними: грозовой синий, а не выцветший голубой, как над головой. Маги, умеющие смотреть иначе, увидели бы над землей призрачный "пузырь", цепляющийся за камни и землю разной толщины "пуповинами". На "пузырь" долго смотреть было невозможно. Он отвратительно содрогался, вспучивался буграми, тёк, меняя одно отвратительное обличье на другое, и ни про какое нельзя было сказать, что оно истинное. «Пуповины» судорожно подергивались, пытаясь подобраться как можно ближе к границе, обозначенной "клыками", но, будто обжигаясь, убирались обратно. Собственно, скалы, похожие на зубы, тоже не были тем, чем казались. Свернувшись кольцом вокруг отвратительного чудовища, удерживая на месте огромное магическое "зеркало", обращенное внутрь, к "пузырю" и уходящее высоко в небо и глубоко под землю, поймав зубами хвост, лежал огромный дивный серебристо-голубой дракон. Даже в смерти он был прекрасен и величествен. Дракон умер много веков назад, но магия его жила. К несчастью, жила и тварь, ею запертая.
