Император сбросил колет и шелковую рубашку. На груди и плечах медленно проступил легкий серебристо-голубой рисунок, похожий на крупную чешую. Руки выше запястий охватывали широкие браслеты темного серебра. Он подошел к чаше, спокойно положил ладони на бортик.

— Спрашивай, ищущий ответа… — голос монарха стал тих и легок, словно отдаленный шум прибоя. Его устами сейчас говорила материнская стихия. На ваюмна взглянули странные глаза без белков, в которых плескалась самая чистая океанская волна.

— Есть ли где-то в этом мире существо, которое несет в себе половину моей крови, похожее на человека и на тиншельта одновременно? Где мне искать его?

Император осторожно зачерпнул воды в ладони, пригубил, и остальное бестрепетно плеснул себе в глаза. Капли звонко ударились о поверхность воды, факелы ярко вспыхнули чистым белым светом.

— Нет, — ответила стихия устами монарха, и слово упало, точно камень, — но я чувствую его где-то рядом, здесь и не здесь. Там нет воды, но она там была в день, когда существо появилось, и вода запомнила. Оно… она спит, но скоро проснется. Ваша встреча будет через десяток лун, может, немного больше.

Вода в чаше зарябила, будто под ветром. Мастеру Гайдиару показалось, что он оказался в прибрежном гроте в солнечный день. Голубые блики плясали на стенах, где-то рядом мелкие волны шуршали галькой. Вода струилась с волос императора, стекала по груди, яркими сияющими каплями выстукивала завораживающе простую мелодию.

— Идите, мастер. Позади вас Короткий переход, он выведет вас к дому. Я должен остаться один.

Ваюмн понял, что любые слова сейчас излишни, глубоко поклонился и вышел, не оглядываясь. Монарх, грустно улыбаясь, смотрел ему вслед. Потом протянул руку, погладил воду, точно большого и дружелюбного пса. Прислушался то ли к далеким крикам чаек, то ли к самому себе, и, легко оттолкнувшись, рыбкой нырнул в середину купели. Разбежалась кругами вода, плеснула через бортик, и солнечного грота как не бывало. Серый гранит, чадящие догорающие факелы и огромная синяя чаша с темной водой.

Мастер Гайдиар, отпирая ключом дверь своего дома, не мог избавиться от мысли, что император сделал больше, чем он просил. А значит, остался долг, который он, мастер Троп, во что бы то ни стало должен отдать.

Дни, которых и было всего-то ничего, оказались расписаны по минутам и потрачены на тренировки и подготовку к походу. Ночи… Ночами следовало спать, но Тайри удавалось полностью сосредоточиться только поздно вечером, когда все домочадцы отправлялись отдыхать, и наступала тишина. Именно тогда начиналась работа с Источниками и упражнения, позволяющие "запечатать" все каналы силы. Зато в субботу утром Тайри с полной уверенностью могла сказать, что готова к опасному путешествию. Огорчало одно: юной леди Даллет не удалось убедить дядю доверить ей один из сотворенных дедом артефактов. Правда, он пообещал, что изготовит для нее персональный — по дедовским записям. Камень должен был не только сохранять накопленную силу, но и уметь по каплям собирать ее, где возможно. Про еду и воду Тайри чуть не забыла, но верная Одри позаботилась об этом сама. Утром молодую герцогиню ждал тщательно уложенный заплечный мешок и две фляги с водой.

— Расскажете потом, где побывали, миледи? — спросила деревенская колдунья, помогая Тайри удобнее приладить мешок на спине, — любопытно, аж сил никаких нет.

— Конечно, расскажу. Наставник сказал, что хочет показать что-то интересное, значит, это не секретное задание. Никаких тайн не будет, — улыбнулась Тайри. — Одри, сегодня тревожных знаков не появлялось? Никто в окна не заглядывал?

— Я бы сразу сказала, миледи, и не пустила бы вас одну. Еще и Габриэля позвала бы. Хватит вам прошлого раза, — серьезно ответила девушка.

Младшая леди Даллет обняла колдунью:

— Спасибо, Одри! Я обязательно буду прислушиваться к твоим советам.

— Удачи вам на Тропе, госпожа моя. Мы все вас будем ждать. Знали бы вы, как ваш отец волнуется каждый раз, когда вы…

— Знаю, Одри, только ты ему об этом не говори. Он изо всех сил старается показать, что перестал за меня бояться лет десять назад. До свидания.

Уходя, Тайри почувствовала спиной не только взгляд провожавшей ее до дверей Одри. С балкона, из-за увитых цветами колонн, смотрела мама. На ступеньках оранжереи грелся на солнышке лейтенант де Рейвен, а в окно кабинета глядел вслед отец. Именно поэтому она не обернулась (плохая же примета!), но старательно помахала рукой.

Наставник сидел за столом и что-то писал. Не отрываясь от своего занятия, он кивнул Тайри на стоявшее рядом кресло. Девушка бесшумно примостилась на краешке — нормально устроиться не давал дорожный мешок.

Мастер Гайдиар отложил перо и с улыбкой спросил:

— Отважная исследовательница Троп в полной боевой готовности, как я вижу?

— Думаю, да. Увы, артефакт, о котором мы в прошлый раз говорили, раздобыть не удалось.

— Ничего страшного. Надеюсь, нам не придется даже вспомнить о нем. Посидите смирно, я проверю, хорошо ли вы запечатали каналы силы.

Тайри замерла, даже дышать старалась реже. Наставник же просто смотрел на нее долго и очень внимательно, никакой магии ученица не почувствовала.

— Что ж, все хорошо, даже придраться не к чему. Раз мы готовы, надо отправляться. Не стоит терять время, — сказал он, поднимаясь. Подхватил с пола мешок, нарочито театрально повел рукой. — Прошу вас, леди…

Легкая жемчужно-серая арка воздвиглась прямо посреди кабинета.

— Как вы помните, войти на Тропу можно где угодно, — напомнил наставник, — а вот ближайший привал будет нескоро.

До обещанного привала Тайри успела не просто устать — вымотаться. Тропа сегодня была куда менее дружелюбна, чем в прошлый раз. Идти по пружинящей под ногами серой "шкуре" стало необычайно тяжело, а мастер не давал замедляться, наоборот, увеличивал темп. Разговаривать было некогда, да и не удобно: рядом идти не получалось, потому что тропа сузилась до предела. Казалось, что туман цепляется за плечи и тянется потом длинными неопрятными нитями, будто старая паутина. Наконец, сбоку возник круглый "лаз", куда можно было пройти, лишь согнувшись в три погибели. По этой норе они почти бежали, и Тайри начала мечтать о том, как здорово было бы упасть где-нибудь на мягкую травку, вытянуть гудящие ноги, распрямить затекшую спину и больше никуда не идти…

В общем-то, так и получилось, только вместо травы оказался тончайший серебристый песок, а где-то рядом шумело море. Прибой звучал незнакомо, выговаривал чужие слова — едва слышно, на выдохе, точно у него не осталось сил. А над всем этим висело низкое блекло-голубое, какое-то выцветшее, небо, с которым что-то было не так. Юная леди Даллет не сразу поняла, что на нем не было солнца, облаков, птиц… вообще ничего. Странная пустота царила вокруг, и от этого печалью и холодом сковывало сердце.

— Какое удивительное место, — вздрогнув, сказала она, — никак не могу понять, что оно мне напоминает. Скорее всего, незаконченную акварель. Или художник рисовал по памяти виденное им давным-давно, а детали забылись. Он очень расстроился, бросил кисти и ушел.

— Интересные у вас сравнения, миледи, кстати, очень верные. Дело в том, что это — осколок некогда существовавшего мира. Возможно, последний. Не знаю, каким мир был раньше и почему стал разрушаться, но ощущение изначальной незавершенности возникает у всех, кто смог побывать здесь. Лично я думаю, что вновь созданный мир просто некому было хранить и созидать дальше.

— Он не был населен разумными существами?

— Наверное, и неразумными тоже. В любом случае, мы уже не узнаем. Этому осколку недолго осталось, вряд ли больше сотни лет. А жаль… — искренне вздохнул наставник. — Здесь хорошо отдыхать.

— И думать. А рассеянная в воздухе печаль ничуть этому не мешает.

Наставник кивнул, поднялся и протянул руку своей ученице.

— Вставайте, миледи. Пойдем, поздороваемся с морем. Это тоже надо видеть.