— Дожил, — горестно вздохнул Гай, — моя прекрасная Тайри превращается из-за меня Создатель знает в кого. А я так и не нашел никакого решения.

— Есть узлы, которые не развязываются, уважаемый мастер, — развел руками валлир, — Их можно только разрубить. Первый завязали не вы, второй — ваша юношеская гордыня и неосведомленность, а третий сплела судьба, чтобы как-то уравновесить первые два. Скоро он развяжется, и веревка ляжет иначе.

— И мы окажемся на разных ее концах.

Капитан кивнул, соглашаясь, и протянул Гаю кружку с дымящимся чаем.

— Вам тоже стоит искать оружие в себе самом. А лучше — броню.

Все давно покинули стол, а ваюмн так и остался в задумчивости сидеть над остывающим напитком.

**** **** ****

Следующий день корабль встретил в открытом море, под синим чистым небом, позолоченным рассветным солнцем.

— Жемчужный маяк на горизонте! — капитан просто сиял от радости. Неужели пребывание вдали от дома так для них тягостно? — Это еще не благословенный Ллир, лишь граница зачарованных вод, но мы уже близко!

— Вам тяжело находиться далеко от вашего острова? — его величество с интересом разглядывал этого "нового" капитана. Тот, что разговаривал с ними накануне о внутренних силах и узлах, завязанных судьбой, был строгим и мудрым. Такому впору не только стоять у штурвала — скорее за лекторской кафедрой университета. Или, скорее, перед паствой в храме. А сегодняшний был больше похож на мальчишку, который вот-вот получит долгожданный подарок или увидит возлюбленную. Только что крылья за спиной не росли.

— Чем старше мы становимся, тем тяжелее нам покидать Ллир, ваше величество. Говорят, богиня умела даже на большом расстоянии долго поддерживать силы своих детей и подданных. Тиншельты страдают в путешествиях много сильнее нас, мы-то, как ни крути, обычные люди.

— Мне кажется, что по мере приближения к Ллиру становится все теплее. Это тоже чары?

— Конечно. Держатся еще с тех, древних времен. Госпожа наша не любила мрачную и дождливую зиму, поэтому на Ллире всегда тепло. А еще можете сравнить цвет воды здесь и за Жемчужной башней. Эта лазурь не менялась несколько тысячелетий.

Здешние воды и правда были дивно прозрачными, несмотря на глубину. Над ними то и дело взлетали радужные рыбы, вдали за кораблем следовала стая белых дельфинов. Жемчужный маяк, непонятно как удерживающийся на голом куске гранита, походил на вытянутую, закрученную спиралью раковину, на тонком конце которой установили маленькое солнце. С лестницы, обегавшей башню, кто-то радостно махал проходящему судну ярким платком, и капитан с улыбкой помахал в ответ. Ветер, казалось, расправил невидимые крылья и с новой силой повлек корабль за собой. В час заката на горизонте выросли башни и шпили легендарной Ли-Каоры. Прекрасный город, раскинувшийся на пологом берегу острова, казался творением юного влюбленного художника, потому что такие цвета, легкость линий и ясная, чистая гармония моря, холмов и архитектуры присуща лишь определенной поре жизни. Умудренный опытом, лишившийся иллюзий и забывший о фантазии человек скажет: это сон, мираж, такого просто не может быть…

Путешественники молча смотрели на тонкие, устремленные к небу силуэты дворцов и башен, хрустальные и серебристые шпили, акварельные кварталы домов под солнечно-рыжими крышами, шапки цветущих деревьев и лес мачт в гавани, раззолоченных садящимся солнцем. Гай осторожно взглянул на своего бывшего ученика. Император сбросил лет двадцать, потому как в данный момент был абсолютно счастлив. Шутка ли — получить возможность лично разгадать тайну по имени "остров Ллир"! Да что там, у самого мастера дыхание перехватывало от восторга. Было у расстилающегося перед ними пейзажа такое свойство: позволять человеку забыть о грустном, страшном, тяжелом и неизбежном, оставляя в душе лишь любовь и радость. Ваюмн обнял стоявшую рядом Тайри, и она привычно прижалась щекой к его плечу, разделяя все мысли и чувства. Странно, но именно сейчас он остро и ярко ощущал себя единым целым — с любимой, с людьми, что рядом, со всем этим прекрасным миром. И снова холодной иглой в сердце кольнуло: жаль, что так поздно. Безнадежно поздно…

Их встречали. Нет, вовсе не толпы ликующих островитян с цветами и песнями, всего лишь группа очень серьезных и куда более материальных, чем на материке, тиншельтов. По тому, с какой глубокой почтительностью приветствовала их команда корабля, император и его спутники поняли, что это и есть те самые "старшие", первые созданные богиней помощники. Они были красивы: не имеющие возраста гладкие "нездешние" лица, сияющие, точно звезды, глаза, тонкие точеные черты. Все одинаково высокие — и мужчины, и женщины, в строгих и скромных одеждах: ничего лишнего, ничего вычурного. Тиншельты, помнившие богиню, смотрели на гостей без превосходства, без иронии — как на равных себе.

— Мы рады приветствовать вас, господа, — голоса у них оказались не менее волшебными, чем внешность, — благодарим вас, ваше величество, что нашли возможным прислушаться к нашей просьбе и помочь.

— Я столь же рад нашему знакомству, уважаемые, — поклонился в ответ Рикарт ор Льофф, — благодарить надо не меня, и, наверное, не сейчас.

— Вы просто еще не поняли, государь, что привезли на Ллир больше, чем обещали, — эту леди император узнал по голосу. Именно она была тогда на малом приеме, — если раньше мы могли только надеяться на обретение утраченного, то теперь мы уверены в успехе. Ведь с вами Лоцман! Но довольно разговоров, вы устали и нуждаетесь в отдыхе. Мы проводим вас к дому.

Дом, смотревший всеми окнами на море, больше напоминал изящную шкатулку. Множество резных украшений, тонкие полупрозрачные колонны, по которым взбирался вверх нежно-зеленый мелколистный плющ, витражи и изящные балконы в обрамлении цветов. внутри оказалось не менее красиво, чем снаружи, а еще уютно и удобно. Каждый обнаружил, что отведенные ему покои отражают мечты, мысли или привязанности хозяина. Как это удалось валлирам, никто выяснять не стал, решив про себя, что чудеса на хрустальном острове — дело обычное. Его величество только довольно хмыкнул, поняв, что окна кабинета составляют две стены из четырех и из них всегда можно видеть море, пляж и высокий маяк на дальнем мысу. Оставалось только порадоваться, что на большом стеллаже полно редких старинных, если не сказать древних, моделей кораблей, а на столе ждет своего часа стопка чистых листов бумаги и остро очиненные карандаши.

Покои Даля и Орнери, выдержанные в спокойных бежевых и теплых рыжих оттенках, заставили новых жильцов удивленно переглядываться и смущенно прятать мечтательные улыбки.

— Ты тоже думал, что наш с тобой будущий дом не должен напоминать ни о чем старом? И что в нем все должно быть вот такое — светлое, но не ослепляющее, уютное и теплое? — тихо спросила леди-птица.

— Думал. И даже кое-что предпринял. Надеюсь, когда мы вернемся, брат не будет возражать…

Комната Гая и Тайри оказалась белой. Ни ярких акцентов, ни картин на стенах, ни пейзажа за окном — тяжелые белые занавеси плотно закрыты. Пушистый ковер поглощает звуки, свет, кажется, идет отовсюду и ниоткуда. Если не вглядываться, кажется, что находишься посреди наполненного светом пространства — в полной неопределенности. Если решиться, можно все раскрасить самому. И тогда все изменится. Тайри обернулась: белый вакуум разрушали два темных силуэта — их собственные отражения в большом зеркале. Мастер устало вздохнул и сбросил дорожную куртку, в которой так удобно было стоять на палубе, ловя ночной ветер. Отражение обрело цвет — рубашка у Гая была синей, как море. Юная леди протянула руку и резко отдернула занавес. Комната наполнилась мягким бирюзовым сиянием и множеством разноцветных бликов — солнце играло на волнах. Ваюмн осторожно обнял ученицу.

— Ты так и будешь молчать, Тайри?

— Я просто боюсь, что постоянно буду возвращаться к одной и той же теме. Сам знаешь, к какой. А тут словами не поможешь.