Пока дядя Генри с супругой пили чай, Артур незаметно что-то вытащил из комода тети Матильды.

– Впервые вижу, чтобы бароны воровали, – не без удовольствия произнес я. – Мой новый приятель тоже украл часы у сказочника.

– Я забрал то, что принадлежит мне. Тетя ворует у дяди деньги тайком. А он изменяет ей. Но все делают вид, что все так и должно быть. Почему когда взрослые воруют или обманывают – это нормально, а когда так поступают дети – это проступок. Я взял адрес лечебницы, где находится моя мама, – сказал Артур. – Мне кажется, я должен это знать.

– А разве «свое» можно украсть?

Лив уговорила меня взять ее с собой к сказочнику. Едва начало смеркаться, как мы втроем добрались до дома. В гостиной уже горел свет, а на столе уже стоял кувшин с теплым молоком и три кружки, словно сказочник заранее знал, что будет еще один гость.

Мы сидели. Я впервые обратил внимание на потолок с фресками, изображающими крестовые походы, прекрасных дам, стоящих у окна и трубадуров, веселящихся на сцене. Слева от меня всю стену от пола до потолка занимали массивные деревянные полки с книгами, открывающими дверь в новое измерение. Завешанная тяжелыми скрипучими замками, обернутая цепями, книга ждет своего странника, который освободит ее из оков времени, чтобы она, подобно птице, выпорхнула из клетки на волю. Разве страницы не говорящие?

На секретере лежали карманные часы разных эпох, Федерико коллекционировал их, как символ времени. Огонь в камине потрескивал и словно подмигивал мне язычками пламени. Наступила полночь. Кукушка на пружине выскочила из своего домика и проговорила человеческим голосом: «Пришло время сказок».

– Вот эти достались мне от одного монаха, – сказал Федерико. – Он был прекрасным мастером. Если вы приглядитесь внимательней, то заметите надпись на латыни: Scio me nihil scire. Часы – всего лишь верные слуги времени. Если вы с ним не в ладах, то за ним не угнаться даже на скоростном поезде.

– Я знаю, что я ничего не знаю…

– Вот ты, Ланселот, когда бы хотел родиться? – спросил он меня серьезно. – Я знаю, что каждый из вас не доволен и родителями, и страной, и временем. Душа жаждет чего-то иного.

– Меня всегда привлекает эпоха короля Артура, – искренне признался я, словно Федерико видел все мои потаенные мысли и желания. – Когда рыцари собирались за Круглым столом и ради любви вступали в поединки, когда слава и доблесть ценились выше, чем человеческая жизнь.

– А я бы хотел стать поваром при королевском дворце, – заявил Ричард. – Там вкусная еда и бесплатно кормят.

– А можно мне быть принцессой? – спросила Лив и покраснела.

Слегка ссутулившийся в маленьком кресле, в красных чулках, Федерико напоминал портрет Ганса Христиана Андерсена из старой книги, чьи сказки мама читала нам с Лив в детстве. И сейчас он набил трубку табаком, закурил и начал рассказывать новую историю.

Это было суровое время, когда люди вели войны, защищая свои земли, вместо городов возвышались замки, а в заколдованных лесах жили разбойники, и король готовился к великому походу против неверных. В те годы церковь устроила охоту на ведьм. На узловатых веревках висели тела казненных, раскачиваясь на ветру, они издавали жалобный вой, скрип души. Юный Шарль был из обедневшей дворянской семьи и служил у доблестного Филиппа Орегонского оруженосцем. Их ждали великие подвиги, но господин заболел и отошел в мир иной. Перед смертью он завещал оруженосцу свои доспехи и успел посвятить юношу в рыцари.

Облачившись в сияющую броню, Шарль направился в замок короля, чтобы идти с ним в поход на сарацин и завершить то, о чем мечтал его господин, – освободить Иерусалим и Святую Землю от мусульман. Умирая, Филипп попросил Шарля прожить вместо него жизнь, наполненную любовью и приключениями: «Надень мои доспехи и ступай с королем в Крестовый поход. Сделай мир лучше. И поклонись прекрасной Лукреции от меня». Господин был влюблен в богатую флорентийскую даму. Шарль из любопытства решил издали взглянуть на предмет воздыханий рыцаря и отправился прямо к ее дворцу. Лукреция, хоть и была замужем, всячески поощряла новых поклонников. Едва увидев девушку, юноша был сражен ее длинными золотистыми кудрями, белым, будто мраморным, лицом и улыбкой. Платье из дорогой ткани складками обвивало ее изящную фигуру, и молодой человек решил, что ничего прелестнее в жизни не видел. Художники рисовали ее портреты, поэты воспевали красоту Лукреции. Преклонив колено перед красавицей, Шарль поклялся, что все свои подвиги отныне будет посвящать ей одной, а если встретит смерть на поле битвы, то примет ее с именем возлюбленной на губах. Лукреция подарила юному рыцарю платок со своими инициалами, тем самым благословив Шарля на крестовый поход.

На пути к Иерусалиму войско столкнулось с сарацинами. Они сражались три дня и три ночи подряд, пока крестоносцы не одержали победу. Шарль освободил из плена юную девушку, и та полюбила рыцаря. Шарль смотрел на нее и понимал, что она не так прекрасна, как Лукреция. Каждый раз, доставая платок возлюбленной, он погружался в грезы и оставался верным даме своего сердца. Он мечтал о большой любви и большом подвиге. Наконец пробил долгожданный час триумфа. Шарль спас жизнь королю, и монарх дал согласие на брак с фрейлиной. Но рыцарь отказался от этого предложения, взамен попросив отпустить его к той, ради кого он совершил все подвиги.

Шарль вернулся в большой мрачный замок, подаренный ему королем, где безлюдно днем и холодно ночами. В сокровищнице стояли сундуки с золотом, в шкафах висели красивые одежды, но они не радовали его. Старые раны дали о себе знать, рыцарь уже не был тем сильным юным Шарлем, но его сердце по-прежнему согревал образ Лукреции. Оруженосец уговаривал господина оставаться в постели, чтобы продлить свои дни, но Шарль никого не слушал. Облачившись в доспехи, он с трудом забрался на коня и направился в город, где жила несравненная Лукреции, теперь ставшая вдовой. Больной и изможденный рыцарь встал возле ее дома и мечтал увидеть золотые кудри и милую улыбку. Слуги Шарля поднимали наверх сундуки, полные подарков для его дамы. В его фантазиях Лукреция всегда оставалась молодой и сияющей, а теперь над ее ликом возник нимб, и Шарль считал ее почти святой. Тяжело вздыхая, едва переводя дух, рыцарь поднялся по парадной лестнице. Ища взглядом возлюбленную, слушая собственное сердцебиение, он мечтал упасть в ее объятия. Но вместо юной и прекрасной девушки пред ним предстала толстая старуха с черными гнилыми зубами и жидкими седыми волосами.

– Я пришел к моей Лукреции, – хрипло произнес Шарль. – Старуха, позови ее сюда, и я расскажу, сколько подвигов совершил ради нее. Все эти кольца, изумруды и сапфиры для нее.

Лицо старой женщины всматривалось в Шарля, пытаясь что-то припомнить.

– Она умерла? Я переживу и это…

– Я Лукреция, – произнесла старуха.

– Нет, не правда! Нет, ты не Лукреция!.. – закрыв лицо руками, словно в попытке спрятаться от реальности, Шарль пятился от хозяйки дома.

– Прошло много лет, – сказала женщина. – Взгляни на себя.

Обернувшись, рыцарь посмотрел в зеркало и увидел там растерянного старика.

– Кто ты? – спросила Лукреция.

Она перечисляла всех своих любовников, пытаясь вспомнить Шарля, но только его имени в этом списке не было.

От тяжести железных доспехов, а может, от гнета разочарования рыцарь упал. Женщина присела рядом и положила голову старика к себе на колени.

– Я Шарль, – сказал он и достал ее платок.

Закрыв глаза, рыцарь вспомнил ту, молодую, Лукрецию, ради которой он жил. В этот единственный миг его мечта исполнилась, и он умер на руках своей возлюбленной.

Сегодня Лив впервые засмеялась от шутки тети Линды. Мы с сестрой пили чай на веранде, и она разоткровенничалась. Ей очень хотелось, чтобы родители снова были вместе. Я скучаю по отцу. Раз в неделю мы ходим на почту, чтобы забрать посылку от него. Мне папа обычно отправляет книги, а Лив – новое платье или лимонный мармелад, который сестра любит. Работница почты, женщина, похожая на одуванчик из-за коротко остриженных седых волос, легких и пушистых, всегда мило улыбается, передавая очередную запечатанную коробку. Я не показываю маме, насколько мне приятны весточки от отца. Едва я открываю новую книгу, начинается мысленный диалог с ним, и я стараюсь между строк услышать, что папа хочет мне сказать.