В окне горел неяркий огонь, словно кто-то затеплил лампаду, манящую войти внутрь, сесть в кресло у зажженного камина, укрыться пледом и неспешно раскрыть старую книгу.

Любопытство пересилило страх: не сговариваясь, мы с Ричардом решили проникнуть в сад. Перепрыгнув через забор, мы тихо пробрались к открытому окну.

В большой гостиной стояла старая мебель из красного дерева, массивная и благородная. В серебряном подсвечнике горели свечи. В пол-оборота к нам в кресле, похожем на трон, сидел худой мужчина в синем сюртуке, с седыми волосами, потягивая тяжелую курительную трубку. Я невольно обратил внимание на его башмаки, как будто сделанные из дерева, да и сам их владелец словно появился из XV века. Постукивая длинными пальцами по клавишам древней печатной машинки, он что-то тихо бормотал себе под нос, и на белой бумаге выстраивались в ряд буквы, рождая слова, беззаботно кружащиеся в хороводе истории. Подул ветер, и занавески шелохнулись. Оторвав взгляд от листа, незнакомец быстро перевел глаза на нас.

Вместо того чтобы дать деру, мы застыли в оцепенении, как кролики перед удавом. Мужчина улыбнулся и пригласил нас войти. Незнакомца звали Федерико, он приехал сюда вместе со своей сестрой Гретой.

– Вы, наверное, удивлены. Это не мой дом. Хозяина дома зовут Эрик, он известный актер и режиссер, – начал свой рассказ Федерико. – Сейчас он уехал в Антарктиду, чтобы снять фильм о жизни на ледяном континенте и найти ответ на вопрос, мучивший не одно поколение: действительно ли наша планета круглая, или же она плоская, стоит на трех слонах, и где-то есть конец земли. Я спрашивал себя: почему его привлекла именно Антарктида, а не Гренландия или Новая Зеландия? Может быть, все дело в пингвинах?

Федерико раскурил погасшую трубку и хитро посмотрел на меня:

– Эрик коллекционирует курительные трубки. Это одна из них. У него есть небольшой дом в Старой Англии, заботливая жена и две милые девочки: Эмма и Люся. Я описал их в своих сказках о старом автомобиле, который стоит безумных денег, но Эрик консервативен во всем и ничего не хочет в этой жизни менять.

– Как бы я хотел иметь автомобиль, – тяжело вздохнул Ричард.

– А я бы не отказался от Антарктиды, – мой голос звучал обреченно.

Мечта манила и пугала одновременно. Мама бы заплакала, решись я вдруг поехать на самый южный континент планеты. Отец убеждал бы в неразумности этого решения и добивался ответа на дурацкий вопрос: зачем тебе Антарктида? Вот если бы это был известный университет или высокооплачиваемая работа, а что такое Антарктида? Пингвины? Сходи в океанариум и посмотри на дельфинов!

Федерико приятно выбрит, на вид ему казалось не больше 60 лет. Он чем-то напоминал сказочника, который ходит по деревням и записывает в блокнот старые предания и легенды.

– Мы с сестрой решили сбежать из душного города сюда, на природу, – заметил Федерико. – Здешние места полезны для здоровья. К тому же я начал писать новую книгу.

– Не может быть?! – удивился я. – Что значит быть писателем? Где нужно черпать вдохновение?

– Всем кажется, что профессия писателя очень романтична, – улыбнулся Федерико. – На самом деле это такой же каждодневный труд, как у повара или электрика. Бывают дни, когда тебе кажется, что ухватил музу за длинный шлейф и его раскручиваешь, и строки льются, как мед из кувшина с пасеки самой высшей пробы. А иногда ты работаешь, будто обыкновенный ремесленник, который вытачивает дверную ручку на столярном станке, и ни одной мысли, словно весь мир остановился. Но прерываться нельзя. Впрочем, обычно вещи мне сами рассказывают свои истории.

– Это как? – спросил Ричард, посапывая носом и с удивлением рассматривая антикварные вещи, которыми была заполнена вся комната. – Они, наверное, стоят ни одну сотню, а может, и больше. Вы не боитесь, что вас обворуют?

– О, нет, – Федерико радушно развел руками. – Они добровольно остались со мной и вряд ли захотят с кем-то уйти. Каждая из них мне по-своему дорога, и хранит в себе тайну. Что вы скажете об этой кружке?

Федерико показал старую глиняную посудину с небольшой щербинкой.

– Ее очень давно сделали, – значительно, с умным видом произнес Ричард, рассматривая сосуд. – Возможно, в Германии или Австрии.

– Нет, она из Франции, – торжествующе сказал я, увидев маленькую надпись сбоку на французском языке. – Я не ошибся?

– Она принадлежала очень старой женщине и напоминала ей отца, который рано ушел из жизни, – с грустью в голосе говорил Федерико. – Кружка стояла у нее на окне и была частью ее жизни, связывающей прошлое с настоящим. Чем старше она становилась, тем больше привязывалась к этой вещи, потому что, глядя на нее, она возвращалась в свое детство, где была счастлива. Ее мать делала вкусный сыр, а отец был солдатом и прошел не одно сражение. Да, он нашел эту кружку в какой-то французской деревне и в качестве подарка привез своей дочери. У нее были три брата и сестра, но они умерли еще в детстве. И женщина прожила очень длинную жизнь – за своих отца и мать, за братьев и сестру. Ее звали Ганна.

В комнату вошла сестра Федерико. Она была похожа на строгую даму из Средневековья, только чепца на голове не хватало. Сухо улыбнувшись, Грета поставила на маленький столик кувшин с парным козьим молоком и блюдо с нарезанным яблочным пирогом.

За окном тихо посвистывал ветер, перебирая ветками деревьев, словно клавишами рояля. Луна, освещающая нашу скромную трапезу, бросила лучи на Грету. Взглянув на нее, я почувствовал, что она тоже смотрит на меня, и в ее глазах было космическое одиночество, от которого мне стало не по себе. Я хотел ее спросить о рецепте, а у Федерико узнать, не видел ли он пропавшую девочку, но неожиданно для себя попросил:

– Федерико, расскажите еще что-нибудь интересное. Например, много лет розовый куст во дворе стоял засохшим, а сейчас он расцвел. Почему?

Федерико взволнованно ответил:

– Это очень давняя сказка о розе, которая хотела стать женщиной.

Подвинув кресло поближе к камину, Федерико вновь закурил трубку и начал свою историю.

Раз в сто лет все розы в мире расцветают в один и тот же день, потому что одна из их семейства однажды была прелестной девушкой. Давным-давно, когда печатные книги были большой редкостью, в одной из деревенек Нормандии жил юноша по имени Ганс. В високосный год, когда стояла студеная зима, которую сменило жаркое лето, он лишился родителей и единственной сестры. Парнишке едва исполнилось восемнадцать лет, а он остался один в опустевшем родительском доме, со старой мебелью и единственной книгой в потертом переплете. Отец научил Ганса грамоте, поэтому юноша брал у монахов в городе книги с библейскими сюжетами, переписывал и отдавал в монастырь в обмен на еду. Так он и жил, и даже подумывал податься в послушники, когда ему исполнится двадцать лет. Дни казались утомительно длинными, и Ганс коротал их за прилежной работой. А ночи были холодными и мрачными, ведь никто не знал, наступит ли завтра, все было в воле Божией.

Однажды, возвращаясь из города, Ганс встретил старую немощную женщину. Лицо и руки ее из-за глубоких морщин походили на вспаханное поле. Кто она: добрая фея или злая колдунья? В тот момент юноша не думал об этом, а лишь, сжалившись, отдал все, что заработал в монастыре, до последней крошки. Старуха приняла еду и тут же жадно на нее набросилась, не взглянув на Ганса и не поблагодарив. Может быть, в ту минуту парнишка немного пожалел о своей щедрости. Молча, потупив взгляд, он пошел домой, где не осталось ни крошки, и даже мыши покинули это проклятое место. Достав чернила и бумагу, Ганс снова принялся за работу. От голода глаза закрывались, и в тот момент он подумал, что будет счастьем уснуть и больше никогда не просыпаться. Для чего ему жизнь, в которой нет ни радости, ни будущего. Возможно, в другом мире его ждут родители в уютном домике с красивыми пастбищами вокруг, козами, парным молоком и свежеиспеченным хлебом. При воспоминании о еде у Ганса потекли слюнки и заурчало в желудке, но он еще больше погрузился в свои грезы и задремал.