Её слова достигли цели. Яр совсем стушевался, сник и вдруг в дверях увидел одновременно входивших в палату отца и мужа матери, Дмитрия. Ему стало легче дышать, как утопающему, которого вытолкнула на поверхность неведомая сила. Если бы не мать, он, наверно бы, заплакал. Слёзы стояли в горле. В этот момент Яр окончательно понял, что женщина, сидящая рядом с его кроватью, вовсе не мать. Как-то, разговаривая с Дашей, отец в сердцах назвал её «холодной, расчётливой сучкой», а ведь он никогда не употреблял в разговоре бранных слов. Теперь самому Яру хотелось сказать эти же слова ей в лицо. Нет, эта женщина матерью называться не может. Яр готов был уже высказать всё, что думает о ней. Прогнать раз и навсегда, но побоялся, что голос будет дрожать. А слабым перед ней выглядеть он не хотел. И видеть её тоже больше не хотел. Никогда!

А отец с Дмитрием усмехались и переглядывались, как два давних друга.

— Представляешь, Дима, насколько у нас с тобой душевная и любящая жена. Вот повезло-то! Как повезло! — с ухмылкой говорил он Дмитрию.

— Да уж, слова приличные подобрать трудно, чтоб эмоции выразить, — качая головой, отвечал тот.

Заметив, что бутылка и стакан на тумбочке пусты, отец спросил:

— Сынок, воды налить или компота? Бутылка пустая, ну что за дела? Почему сестру не попросил другую достать?

В его глазах были только тепло, забота и настоящая любовь.

— Да я уснул, папа, — принялся оправдываться Ярослав. — Ну что дёргать сестричку без повода, ей и так беготни хватает.

Дмитрий, наблюдая всю сцену, лишь качал головой.

— А мать любящая про воду и не подумала. Так, Лара? — В его голосе сквозил сарказм.

— Ты вообще как тут оказался? — Она недоумевала, всем видом показывая разочарование.

— Ты позвонила, сообщила, что едешь к Яру. Дай, думаю, проведаю парня и заодно тебя домой заберу. Вот и приехал, на стоянке с Андреем столкнулся, поднялись вместе. Разговор мы ваш слышали, может, и не весь, но то, что надо было услышать, — услышали. Проиграла ты. Пойдём домой, Лариса. Костик ждёт. Дома поговорим. Пора все точки над «i» ставить.

Она смотрела на мужа затравленно, подобострастно — ни Яр, ни Андрей её никогда не видели такой.

— Ты не заберёшь у меня Костю, ты не посмеешь! — практически шипела она.

— Он сам решил остаться со мной после развода и своё решение уже озвучил моему адвокату. Думаешь, я просто так ждал его двенадцатилетия и не разводился с тобой? Может быть, мне и в министерстве о твоём несоответствии занимаемой должности вопрос поднять? О злоупотреблении служебным положением? Вон пример с усыновлением яркий какой. Так как, Лара?

— Унизить меня хочешь? С Лерой переспал тоже для этого? — Она кусалась как могла, стараясь вернуться к облику невинной жертвы.

— Я с ней не спал, хотя она очень этого хотела, тебе дуре показал, кого пригрела. Вы ж одинаковые с ней. Ничего святого, только вперёд по головам. Вставай, пошли отсюда.

В дверях он обернулся.

— Ребята, помните — я вам не чужой, и всегда рад помочь. А Котька — брат твой, Ярка, хочешь ты или нет. Давай вместе из него человека делать.

Яр выпил стакан воды залпом, затем откинулся на подушку и закрыл глаза.

— Спать будешь? — участливо поинтересовался отец.

— Не, пап, думаю. И знаешь о чём? Ты решил усыновить Андрейку, чтобы этого не сделал я? Ну, как бы оградить меня пытаешься, так?

— Нет, дело не в этом, хотя первый раз я ехал проведать его по твоей просьбе. Взял на руки, он прижался ко мне доверчиво так, и меня как переклинило. Можешь ревновать, сын, но я его просто люблю. Не больше и не меньше, чем остальных своих детей. Думаю о нём, переживаю. Звоню в дом малютки ежедневно. Дарья моя тоже его полюбила, я же вижу, чувствую. Адвокат говорит, что надо оформлять опеку, а через год-другой — усыновление. Он уже занимается этим вопросом. Найти бы маманю его, но полиция дело закрыла, говорят уехала она из Солнечногорска в Москву. А тут искать человека — как иголку в стоге сена. Но мы ищем.

Отец заставил Яра поесть, убрал посуду и засел за свои дела, поставив ноутбук на колени. Очки надел. Яр его первый раз в очках видел. Расстроился. Спросить бы… Да что спрашивать, и так всё понятно — возраст. Только очень жаль. Да, жаль, что время уходит. Да что время — сама жизнь, год за годом. Стало почему-то страшно и очень грустно. А ещё обвиняющие слова матери не шли из головы. Подвёл он отца. Сильно подвёл. У него действительно учиться надо и не только профессии, а всему — благородству, стойкости, тактичности, человеколюбию.

Первый раз за всё время он пожалел, что уехал в другой город. Ведь постоянно не хватает ему отцовских советов, его любви, тепла, взглядов — иногда укоризненных, а другой раз одобрительных. Всё-таки за эти мысли матери спасибо сказать можно бы. Только не хочется. Вообще видеть её больше никогда не хочется.

Интересно, зачем она приходила? Ну, не проведать же его, это очевидно. Но всё же — зачем? И опять он повёлся на её слова. Вот умела же душу вынуть так, чтобы темно и пусто в ней становилось. Яр удивился тому, что думал о матери в прошедшем времени, как будто никогда её больше и не увидит. Нет, видеть или слышать ее в жизни этой не хочется. Интересно, что она будет делать после развода с Дмитрием, искать ещё кого-то?

Яр повернул голову в ту сторону, где работал отец, и увидел, что тот, сняв очки, внимательно смотрит на него.

— Что, пап? Не пишется?

— Да нет, с этим-то всё в порядке. Мне доклад на конференцию изобразить надо. Она в Москве проходить будет, запланировано выступление давно. Оставлю тебя на Надю на несколько дней. В пятницу она твоей женой станет.

— Хорошо, что ты мне не в пятницу с утра сообщил, что я женюсь. — Яр рассмеялся. — Договорился, значит?

— Да без проблем, — также с улыбкой ответил отец. — Они за деньги любые услуги оказывают. Сервис! Всё для клиента. Кольца мы купили вычурные, но какие твоя невеста выбрала. Я минималист в этом отношении, ты же знаешь. Платье ей взяли.

— Ещё скажи, что с фатой. Пап, ну что ты, прикалываешься, что ли?

Отец рассмеялся.

— Нет, и не думал. Фату мы не брали, а новое нарядное платье — да. Я сам выбирал, по своему вкусу, но ей понравилось. Сын, девушка выходит замуж, зачем её лишать маленьких радостей? Она не о такой свадьбе мечтала. Можно, конечно, подождать с месячишко, но живот уже виден, а дальше — больше. Да и приезда заморских гостей вы не ждёте. Ярка, я же понимаю, что не в платье и гостях дело. Из-за матери расстроился?

Яр пожал плечами, хотел сказать, что всё нормально и весь разговор с ней не произвёл никакого впечатления, что он на слова матери, жгучие и обидные, не реагирует вовсе. Но кого он хотел обмануть!

— Пап, она ведь права во многом.

Яр опять замолчал, задумавшись.

— Я не всё слышал, — произнёс отец, откладывая ноутбук и садясь на стул рядом с кроватью сына, — судить не могу. Считаешь, что права — делай выводы. Что хочешь спросить — спрашивай.

— Вот стыдно спрашивать, а спрошу. С машиной-то что?

— Сначала увезли на штрафстоянку, и, если честно, её судьба меня мало интересовала. Но днями позвонил человек, просил продать машину на запчасти, я согласился. Не думаю, что она оставила о себе приятные воспоминания и мы о ней сожалеть будем.

— Пап, прости… Я не должен был.

— Это всего лишь машина. Да, она стоила денег, и я, старый дурак, рассчитывал, что ты ей будешь рад. Не важно. На твоём месте я тоже рванул бы в аэропорт. Главное, что ты жив. Яр, самое страшное, что я пережил в своей жизни, это дни твоей комы. Думал сойду с ума от ощущения полного бессилия, от невозможности что-либо сделать и как-то помочь. — Отец улыбнулся. — Счастье, что всё позади и мы думаем о твоей свадьбе.

— Ты седой стал совсем… Папа, я виню себя. И ещё хотел сказать, я знал, что ты рядом, может, и правда слышал, и то, что руку мою не отпускал, чувствовал. Я выжил только благодаря тебе. Теперь встать бы на ноги. Я не хотел так, а получилось, что сижу у тебя на шее, подвинулся и Надю посадил. Теперь даже загадывать не приходится, когда на работу вернусь. Если бы ты знал, как мне стыдно. Стремился к самостоятельности, пытался строить свою жизнь, а результат весьма плачевен. Наговорил тебе всякого ещё… Свин я, короче.