— Да пока добрался… Простите. — Ярик чувствовал себя виноватым, ведь отнял время у постороннего человека, имеющего свои планы.

— Ничего страшного. Ел сегодня? — Она спросила так по-домашнему, проявляя чисто материнскую заботу.

— Да. То есть нет. Да вы не беспокойтесь, я как-нибудь... — Он совсем растерялся. — С домом что-то прояснилось?

Женщина улыбнулась. Парень вызывал симпатию — своей непосредственностью, юношеским азартом, вот этим стремлением к самостоятельности. Она же понимала, что перед ней совсем не пуганный жизнью домашний мальчик.

— Прояснилось. Бери сумку свою и пойдём, по дороге покажу тебе магазин, где продукты покупать будешь, и короткий путь до твоего нового дома. Ключи у меня есть, а завтра приедут хозяева. Они двенадцать тысяч в месяц просили, я скинула до десяти. Вода в доме есть, холодная, естественно, туалет на улице. Домик, конечно, не хоромы, всего сорок пять квадратов, но тебе одному хватит. А если вдруг гости придут — то и для них место найдётся. Мебель кой-какая, бельё постельное, кастрюли — всё есть. Вот приедут, подпишите договор, внесёшь сумму за месяц вперёд и задаток в размере пяти тысяч — и живи.

— Участок там как, большой? — Ярослав не мог скрыть радость. У него же всё получилось, совсем как хотелось. И дом на земле, и сад, и огород будет. Чтобы огурцы с помидорами выращивать — академию кончать не нужно, сунул семена в землю — и растёт, и всё своё. Он потом и отцу с Дашей гостинцы привозить будет, и Ромке с малышами.

— Соток десять, неогороженный со стороны леса. Вот мы сейчас с тобой с тыла, так сказать, туда попадём. Я тебе двери открою, холодильник включу и уйду, а ты сам обустраивайся. Спать пораньше ложись, на работу не опаздывай. Халат свой есть?

— Спасибо вам! Есть, конечно, я два взял на смену.

Без улыбки на него смотреть было невозможно. Парень пробуждал в Виктории материнские чувства.

— Мне-то за что? Ты для меня ценный кадр. Я думаю, что привыкнешь, участок свой выучишь, и можно будет в стационаре дежурства брать. Тебе деньги-то нужны, или родители обеспечивают?

Ярослав рассмеялся.

— Взрослый я. Сколько обеспечивать можно! Да и потом, есть у них, о ком заботиться, кроме меня. У папы с Дашей дети маленькие, Ромке пять лет всего, а малым так трёх ещё нету.

— У отца вторая семья? — Виктория Павловна насторожилась. Не так, видимо, всё просто, не зря Ярослав из дома сбежал.

— Третья, но вы не подумайте, это просто так вышло, он не виноват. Он очень хороший отец. И отпускать меня не очень-то хотел, но так правильней, я его убедил, и он согласился. И опыт приобрету, и жизнь распробую. Вы не думайте, я трудностей не боюсь. Мне тут нравится. Лес вон какой, настоящий прямо. И грибы, вы видели? Да прям рядом с дорожкой растут.

В его голосе сквозило восхищение.

— Видела. Люблю я по грибы ходить, потом возьму тебя, научу различать их. Не собирал, небось, никогда?

— Нет, не пришлось. Я городской до мозга костей. Спасибо вам.

— За что спасибо?

— За доброту, вон как по-человечески отнеслись ко мне.

Она искренне рассмеялась.

— Ну вот мы и пришли. Вон там прямо за деревьями есть небольшое озерцо. Раньше в том месте просто ключ бил, потом водоём образовался. Уткам он очень по душе пришёлся, — улыбнулась Виктория Павловна. — Уток у нас много, как голубей в Москве. Вода холодная, ну, из-под земли же бьёт. Но чистая. Сам увидишь. Вот и твои владения. Справа сад, с антоновкой да мельбой, слева в конце двора туалет. Сарай ещё, но я там и не была ни разу.

Они подошли к старому деревянному дому с закрытыми ставнями окнами. Меньше всего Ярослав ожидал увидеть современную тяжёлую железную дверь, резко контрастирующую со всем обликом дома.

Виктория Павловна достала из сумки ключи и открыла оба замка.

— Изнутри можешь на защёлку закрываться. Или на ключ, как захочешь. На окнах решётки, но лучше, уходя, закрывать ставни. Постель в шкафу, на свободных полках свои вещи раскладывай. Готовить можешь на электрической плитке, найдёшь возле печки её, или на улице, в летней кухне. Всё, Ярик, пошла я, меня домашние ждут. Городской телефон отключен. Завтра с хозяевами решишь этот вопрос. Про плитку я сказала, показания электроэнергии сняла. На работу не опаздывай.

С этими словами она вышла на крыльцо и, спустившись по рассохшимся ступенькам, оказалась на улице. Ярик смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду, затем вернулся в дом, открыл ставни и окна, чтобы проветрить и воздух свежий в своё новое жилище впустить. Разобрал сумку, заправил кровать. Подумал, что одеяло да подушку надо будет с получки свои купить и не пользоваться хозяйскими. Десять тысяч в месяц за жильё — цена сносная. Надо узнать насчёт зарплаты и распределить бюджет, чтоб не выбиваться. Теперь-то всё иначе у него будет, жить станет на свои.

Протёр пустой холодильник и подключил его к розетке. Самое время за продуктами сходить. А потом по возвращении можно и полы вымыть, только поесть сначала. При мысли о еде в желудке опять заныло, а кишечник противно заурчал.

И тут он вспомнил про туалет, чёрт его знает, когда он из магазина с продуктами вернётся, а в уличном бесхозном туалете наверняка пауки паутины наплели так, что и не войдёшь. Вот с этими мыслями взял он в руки веник и отправился в конец участка.

Дверь висела косо. «Надо будет подправить», — подумал Ярик и тут же вспомнил об отсутствии хоть каких-то инструментов. Вот ещё одна важная вещь. Купить надо и молоток, и гвозди, и пассатижи. Петли сейчас ещё посмотрит, может, и их поменять требуется. Тут он открыл дверь и заорал от ужаса.

— А-А-А-А-А! — раздалось ему в ответ.

На полу рядом с дырой полулежала девчонка с раздвинутыми ногами и огромным животом. Вокруг валялись какие-то тряпки, на голове девицы красовалась непонятная вязанная шапка странного коричневого цвета. Лицо грязное и зарёванное или опухшее, но неподдельные слёзы текли по щекам.

— А-А-А-А-А-А! — снова заорала она, схватившись обеими руками за живот. На полу и тряпках виднелись пятна свежей крови. Девица прооралась и замолчала, часто дыша.

Яр воспользовался передышкой. Ситуацию он оценил, в руки себя взял, хотя сердце от страха готово было выпрыгнуть, да хоть через уши.

— Ты чего, с ума сошла — в яму рожать? А ну, пошли в дом, или отнести тебя? — строгим голосом произнёс Ярик. Внутри у него всё дрожало, и что делать дальше, он не имел ни малейшего понятия. Но оставлять эту девку на полу сортира и позволить убить ей ребёнка он не мог.

— Сама дойду. Помоги встать только.

Он протянул ей руку, бросив веник рядом с туалетом.

Путь до дома оказался долгим, так как им приходилось останавливаться при каждой последующей схватке. В дом он её практически занёс. На кровать лечь девица отказалась и растянулась на полу прямо у печки.

Ярослав принёс одеяло, подложил под нёё. Разорвал простынь на пелёнки. Поставил кипятить воду в кастрюльке, куда запихал два куска найденной в шкафу бечёвки стерилизовать, чтобы пуповину потом перевязать чем было, туда же засунул обнаруженный в ящике кухонный нож.

Из недр сознания возник учебник акушерства, он вспоминал всё, что там было написано, и бормотал себе под нос. Руки дрожали. Надо было посмотреть, как идёт ребёнок, хорошо если головой.

Он встал перед роженицей на колени, раздвинул бёдра и сосредоточился на промежности, где во время схватки появилась головка.

— Вижу, всё идёт! Голова идёт! Тужься! — с облегчением, сохраняя командный голос, произнёс он.

— Да какого чёрта ты мне туда смотришь извращенец! Вот связалась-то! А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!!! — Девица попыталась его пнуть, но новая схватка и боль заставили её забыть об этом.

— Тужься, дура! Ты рожай и не отвлекайся! Поняла? Я врач.

— А-А-А-А-А-А! Больно! Сделай что–нибудь!

— Что сделать?! Ты рожаешь. Процесс естественный.

— Дуй, там рвётся всё. Дуй! Больно же! Ма-а-а-ама!!!

Потуга прекратилась, и девица залилась горькими слезами.