– Ничего!.. Клянусь вам, ничего нет!

Однажды, когда они проходили по сцене перед распахнутым люком, Рауль склонился над темной пещерой и сказал:

– Вы показали мне верхние этажи вашего царства, Кристина, но в его подземельях, говорят, случаются странные истории; не хотите ли спуститься туда?

Услышав это, она обхватила его руками, будто опасалась, что он исчезнет в черной дыре, и с дрожью в голосе прошептала:

– Никогда! Я вам запрещаю ходить туда! И потом, это не мое. Все, что под землей, принадлежит ему.

Взгляды их скрестились, и Рауль хрипло спросил:

– Значит, он живет в подземелье?

– Я вам этого не говорила!.. Кто вам такое сказал? Идемте же! Знаете, Рауль, я иногда задаюсь вопросом: не сходите ли вы с ума? Вы все время слышите что-то необычайное! Пойдемте отсюда.

И она буквально силой увела его, хотя он хотел остаться возле люка, его так и тянуло туда.

Вдруг люк со стуком захлопнулся, да так внезапно, что они не заметили, кто бы смог это сделать; они оба застыли на месте, почти оглушенные.

– Может, это был он? – тихо спросил Рауль.

Она пожала плечами, заявив не совсем убежденно:

– Нет, нет! Это «закрывальщики дверей», которые следят за люками. Надо же им что-то делать! Они открывают и закрывают их просто так, без всякой причины. Чтобы заполнить время – ну, как швейцары в подъездах.

– А если это он?

– Да нет же! Нет! Он заперся у себя. Он сейчас работает.

– А? В самом деле? Он работает?

– Да. Не может же он открывать и закрывать люки и в то же время работать. Мы можем быть спокойны.

При этом она вздрогнула.

– Над чем же он работает?

– О, это что-то ужасное! Когда он работает над этим, то ничего не видит: не ест, не пьет, даже не дышит… Целыми днями и ночами. Как живой труп… и у него нет времени возиться с люками.

Она снова вздрогнула и чуть склонилась, будто прислушиваясь к чему-то в той стороне. Рауль предоставил ей действовать. Он боялся, что звук его голоса может заставить ее одуматься, остановить слабый поток ее признаний.

Она оставалась с ним, по-прежнему держа его за руку.

– А вдруг это он?! – выдохнула она.

– Вы его боитесь? – нерешительно спросил Рауль.

– Да нет! Нет!

Юноша почувствовал к ней невольную жалость; Кристина как будто еще не опомнилась от недавнего дурного сна. Он собирался сказать ей: «Не бойся, ведь я же здесь», он протянул руку, но жест его невольно получился угрожающим; Кристина с удивлением взглянула на него, осознав, что сей храбрый и доблестный рыцарь бессилен защитить ее. Она обняла бедного Рауля, как сестра, признательная за то, что брат пытается, грозя сжатым кулачком, защитить ее от опасностей, которыми всегда чревата жизнь.

Рауль понял и покраснел от стыда… Он чувствовал себя таким же слабым, как она. «Она только делает вид, что не боится, но, дрожа от страха, пытается увести меня от люка», – подумал он. Это и вправду было так.

Со следующего дня они унесли свое целомудренное чувство под самую кровлю, подальше от люков. Часы текли, лишь усиливая беспокойство Кристины. Однажды в послеполуденный час она пришла с опозданием; в бледности ее лица, во взгляде покрасневших глаз билась такая безнадежность, что Рауль решился идти до конца, объявив ей напрямик, что отправится к Северному полюсу только в том случае, если она откроет тайну «голоса».

– Замолчите! Во имя Неба, замолчите! Что, если он вас слышал, бедный мой Рауль?!

И взгляд девушки заметался по сторонам.

– Я вырву вас из его власти, Кристина, клянусь вам! Необходимо, чтобы вы перестали даже думать о нем.

– Возможно ли это?

Она опрометчиво позволила себе это сомнение и тут же потащила юношу на самый верх театра, как можно дальше от люков.

– Я спрячу вас в таком укромном месте, где он никогда не додумается искать вас. Вы будете спасены, и тогда я уеду, ведь вы поклялись никогда не выходить за меня замуж.

Кристина бросилась к нему, и руки Рауля подхватили ее. Потом она снова с тревогой оглянулась.

– Выше! – проговорила она. – Еще выше! – И опять потащила его наверх.

Он едва поспевал за ней. Скоро они оказались под самой крышей, в настоящем лабиринте, скользя между аркбутанами, стропилами, опорами, каркасными стенками; они перебегали под скатами от балки к балке, как в лесу – от дерева к дереву, огибая огромные стволы.

Но несмотря на все предосторожности, Кристина, поминутно оглядывавшаяся назад, не заметила тени, которая следовала за ней неотрывно, – как и подобает настоящей тени, она застывала, когда они останавливались, возобновляла путь вместе с ними, производя шума не больше, чем положено тени. Рауль также ничего не заметил: когда Кристина была рядом, ничто в мире для него больше не существовало.

Так они выбрались на крышу. Кристина скользнула на нее легко и непринужденно, как ласточка. Ее взгляд охватил пустынное пространство между тремя куполами и треугольным фронтоном – в долине Парижа повсюду кипела работа. Потом глубоко вдохнула в себя вечерний воздух и доверчиво посмотрела на Рауля. Она подозвала его к себе, и они бок о бок пошли на такой высоте по мостовым, выложенным цинком, по улицам из чугуна. Их двойной силуэт отражался в объемных резервуарах с застывшей водой, где в разгар лета резвятся и учатся плавать два десятка мальчишек из танцкласса. Тень по-прежнему следовала за ними, она распласталась на крыше, размахивая черными крыльями на перекрестке железных улочек, кружа вокруг бассейнов, неслышно огибая купола, а несчастные влюбленные и не подозревали о ее присутствии, находясь под высоким покровительством Аполлона, чья отлитая в бронзе рука воздевала волшебную лиру к объятому огнем небу.

Вечер был напоен весенней истомой. Над головой молодых людей плыли облака в легких золотисто-пурпурных одеждах. Кристина заметила:

– Скоро мы улетим – быстрее, чем эти облака, на край света, и вы меня покинете, Рауль. А если в момент отлета я не захочу последовать за вами, тогда, Рауль, вы меня похитите.

Она произнесла это с удивительной силой, как бы стремясь перебороть внутренние сомнения. Юноша невольно вздрогнул:

– Значит, вы боитесь, что ваши планы изменятся?

– Не знаю, – сказала она, странно качнув головой. – Он просто демон!

Ее слегка затрясло, с тихим стоном она упала в его объятия.

– Теперь мне было бы страшно поселиться с ним там – под землей.

– Что же вас принуждает вернуться туда, Кристина?

– Если я не вернусь к нему, могут случиться большие несчастья. Но я больше не могу! Не могу! Я знаю, что надо жалеть тех, кто живет под землей. Но этот человек слишком ужасен! И между тем назначенный срок близок, остался только один день, и, если я не вернусь, он сам придет за мной… со своим голосом. Он уведет меня с собой, к нему, в подземелья Оперы, встанет на колени, склонит свой череп и скажет, что любит меня. И будет плакать… Ах эти слезы… Рауль, эти слезы, что катятся из двух черных отверстий в жутком черепе, приводят меня в ужас! Я не могу больше этого видеть!

Она заломила руки, и Рауль, которому передалось ее отчаяние, крепко прижал ее к сердцу:

– Нет, нет! Вы никогда больше не услышите его признаний! Никогда больше не увидите его струящихся слез. Бежим, скорее бежим, Кристина!

Он потянул ее за собой, но она остановила его.

– Нет, – сказала Кристина, горестно покачав головой. – Теперь невозможно. Теперь это было бы слишком жестоко… Пусть он еще раз услышит мое пение завтра вечером. В последний раз. А потом мы с вами убежим. В полночь вы придете в мою гримерную, ровно в полночь. В этот момент он будет ждать меня в своем доме на озере… Мы будем свободны, и вы увезете меня! Но если я откажусь… вы должны мне поклясться, Рауль, что увезете меня силой, ведь я чувствую, что на этот раз если вернусь к нему, то никогда уже не выйду оттуда… – Помолчав, она добавила: – Вам не понять меня.

Она испустила вздох, и Раулю почудилось, что до него донесся ответный вздох.