Утро было ветреное, условно дождливое.
А на Дальнем, на Востоке…
Это утро тоже было ветреное.
Влажную взвесь ни туманом не назовёшь, ни дождём… так, чёрт знает что!
Чёрт знает что, с горизонтом в милю-полторы… не более, пока.
Пока солнце окончательно не проснулось.
Для Рожественского и его людей следующий день начался, как и предыдущий – затемно, с прочёсывания и расчистки проходов на большую воду, и у бухты Белого Волка в том числе, нет-нет да и прихватывая тралом минрепы японских ночных закладок.
В целом выход всех причастных к операции судов был проведён более собранно и оперативно.
Но, как и вчера, командир броненосца «Император Александр III» каперанг Н. М. Бухвостов не вывел свой корабль по тем же (вчерашним) причинам каких-то неполадок в рулевой машине.
Зиновий Петрович вполне сдержанно, но язвительно попенял тому (прямой связью по УКВ): «Ежели неисправность не поддаётся быстрому ремонту, Николай Михайлович, надобно не балаганить с временной починкой, а подав предварительную записку, провести нормальные работы с помощью артурских мастеровых».
Вместо «Александра» Рожественский распорядился взять в дело канонерские лодки «Отважный» и «Гиляк», сняв их с другой задачи (траление подступов осуществлялось и в заливе Дзиньчжоу, где полагалось устроить корабельную артиллерийскую позицию для обстрела узкого перешейка).
Сегодня буксиры вывели и трофейный японский пароход, что намеревались пускать на пробу или убой вперед в протраленные проходы японских минных заграждений (ему даже название менять не стали – какой-то «Камикава-мару»). Для этого посудину основательно нагрузили, осадив в воду ниже ватерлинии, да так, что даже опасались за неё на перегоне – с зюйдоста сегодня волна шла злая, норовящая захлестнуть всё низкобортное.
«Богатырь» и «Новик» между тем уже превращались в дымящие точки, погнав перед собой пару обязательных вражеских разведчиков-дестроеров.
День начался.
* * *
Сразу стоит оговориться, что Рожественский, закладывая «трое суток» на взятие порта Дальний и прилегающих к нему акваторий, был реалистично объективен, и сегодня японцам удастся удержать залив.
Фактически на последнем вздохе.
Можно сказать, на выдохе природы – в первую очередь усилившийся ветер с юго-восточных румбов гнал волну прямиком в залив, где образовывались высокие пенистые гребни, крайне затрудняющие работу маломерных тральщиков. Во вторую очередь из-за непогоды и нависающей хмари раньше времени начало темнеть.
Хотя практически и окончательно подавить артиллерию японцев (за малым исключением) можно было уже к вечеру. Уже к вечеру и далее дожимать, перетопив всё возможное японоплавающее… Начиная расстреливать всё, что могло оказывать сопротивление и на берегу.
Но Рожественский остерёгся задерживаться в ещё плохо контролируемом заливе в условиях быстро наступающих сумерек, когда из полумглы, а затем и полной темноты могли налететь многочисленные миноносцы противника.
А так…
С раннего утра завязка сражения у группы Саншан-тау уже имела место быть – японцы по первому свету наглядно проводили минирование акватории, перестреливаясь с островными батареями русского десанта, кои по возможности, насколько дотягивались дальностью своих пушек, пытались этому мешать.
Получалось не ахти как, что у одних, что у других.
Погодя свою лепту стали вносить снаряды дальнобойных корабельных орудий подоспевшего «Богатыря».
Японцы оттянулись вглубь.
А вскоре загромыхали двенадцатидюймовые – «Суворов» пожаловали-с!
Взлом минно-артиллерийской позиции Талиенванского залива развивался по вчерашнему сценарию. Даже с учётом, что японцы подновили минирование в протраленных проходах, дело должно было спориться быстрее.
Сохранились проставленые вершки – в створы устремились тральные группы, тремя последовательными эшелонами, затем пароход-жертва, канонерки, и лишь вслед за всем этим тащил своё самое ценное брюхо-днище броненосец.
«Богатырь» остался за внешним периметром нести патрульную службу – Рожественский не хотел пересыщать количество боевых единиц в опасных минами водах.
«Новик» ушёл в Порт-Артур – Шульц таки выпросил паузу для своего корабля для текущих ремонтов и профилактики.
Японцы пока держались вне выстрела и обстрела, но заведомо тактику менять не собирались, затеяв уже проверенную игру на маневрировании канонерками и неказистыми крейсерами. Даже припозднившийся «Чин-иен» отыграл по-вчерашнему – пришёл, пострелял, получил, отвалил!
Правда, не столь накоротке, а сумев продержаться целых два часа. На эти самые «два часа», несмотря на избиение его самого, фактически не дал нормально работать тральщиками, утопив две единицы дивизиона. Более того, сумел даже влепить «Суворову»!
Злой как чёрт после недавнего купания, Катаока, углядев, что русский броненосец приблизился на приемлемую дистанцию, приказал перенести огонь на самого опасного врага.
Тут-то «Чин-пенсионер» и показал, что ещё на что-то способен, двинув на встречный бой! Расположение башен главного калибра позволяло ему вести погонный огонь сразу из четырёх стволов (на тот момент уже из трёх)!
И чёрт с ним, что при этом дульные газы сметали лёгкие конструкции бака. И чёрт с ним, что курсовой атакой сам попадал на нитку анфилады ответного встречного огня! Конечно, при ходовых качествах «старика» это был не бросок, а выдвижение! Но попал!
…Спустя получасье отползая «полным назад», густо-покрытый дымом по всей длине корпуса, куда влетало, круша, сбивая, размашисто заваливая фок-мачту, накрывая стальные купола башенноподобных барбетов, с вновь заклиненными, а то и окончательно перекошенными погонами.
«Чин-иеновский» двенадцатидюймовый фугас ударил «Суворову» в фальшборт в районе среднего мостика, пробив, косметически поковеркав и опалив шимозой железо. Некогда на том месте стояла нештатная сорокасемимиллиметровая пушка, но всю эту мелочовку уже окончательно списали на берег. Набежавшие пожарные команды тушили горящую, волдырящуюся краску.
А бывший «Дженьюань», всё-таки крепкой штеттинской выделки, продолжая волочить за собой дымы, успел соскочить с плахи[39].
Почему откровенно устаревший броненосец уже дважды, лишь попортив «шкурку», оставался на плаву, объяснялось не каким-то особым везением или своевременным выходом из боя. Просто на «Суворове» после сражения с Того очень мало осталось бронебойных снарядов (тех, которые нормально взрывались). Особенно к трехсотпятимиллиметровым орудиям.
Новые комплекты боеприпасов ожидались лишь с приходом эскадры Небогатова. Второй канал поставки был возможен только после окончательной деблокады Порт-Артура с суши, что тоже будет не так скоро. А Рожественский уже строил дальнейшие планы на японскую метрополию, на уцелевшие корабли Объёдинённого флота.
Однако вернёмся к бою.
В то время как «бодались» два броненосца, «Гиляк» и «Отважный» сцепились с «Хасидате» и «Сайеном», занимавшими позицию в стороне к северу. В том числе взяли под соответствующий обстрел отстоящие ещё дальше канлодки, насколько те попадали в секторы огня и дистанции.
Дело шло ни шатко, ни валко, причём с обеих сторон.
«Гиляку» и «Отважному» прилетало меньше, чем могло, – японцы, имея в этом споре больше стволов, акцентировались на задаче помешать тралению. Сами же, находясь в движении, всякий раз сбивали пристрелку русским комендорам. Но, несмотря на это «шатко-валко», перестрелка велась с максимальной интенсивностью – вокруг кораблей частило всплесками, снаряды падали недолётами, перелётами, разбрасывая вместе с брызгами свистящие осколки… редко, но всё же пыхало пламенем и дымными клубами попаданий, корёжа небронированные борта и надстройки лёгких кораблей. Много ли им надо безбронным.
Между тем тральные дивизионы и вовсе были вынуждены отступить под невыносимым артогнём.
