От дальнейшего апокалипсиса нас спас Роджер, громогласно рявкнув:

- А ну, заткнулись все!

Рёв разъярённого стража порядка помог, скандальная девица поперхнулась воздухом и замолчала, выпучив глаза и прерывисто дыша, осуждающе жужжащие мамочки замерли соляными столпами, а мальчишки подпрыгнули вместе со стульями и юркнули к родительницам под бочок.

- Янига, ты идёшь с юни Изабеллой. И чтобы без фокусов у меня, поняла?! Кевин, заканчивай уже этот балаган с синяками, плох тот парень, который в детстве ни с кем не дрался. А вы, дамочки, - Роджер всем корпусом повернулся к матерям, - прекратите из пацанов девчонок сопливых воспитывать. Всем всё понятно? Выполняйте!

Все беспрекословно подчинились командам Роджера, даже почтенные дамы умолкли, потупившись (не иначе, чтобы скрыть неодобрение в глазах). Я провела осмотр Яниги, никаких следов насилия не обнаружила, о чём и сообщила, не утерпела, девице. Впрочем, скандалить юни не стала, лишь вцепилась мне в руку и зашептала истерично, с хрипом и присвистом:

- Спасите, убьёт он меня, ох, убьёт.

- Так вам в полицию надо, - попыталась я призвать к благоразумию.

Янига отчаянно затрясла головой:

- Не поможет… Он следит за мной, понимаете? Наша встреча не случайна, он следит за мной!

Вот он, классический параноидальный бред, описание прямо как в учебнике по психиатрии. Надеюсь, психиатр в городке имеется и единый язык медиков он понимает. Я быстро написала на листке направление на обследование и вручила его Яниге:

- Вот, возьмите. Пойдёте с этим листом в поликлинику, вас примут. И в полицию сходите, не повредит.

- С этим же листом? – хмыкнула юни, горько усмехнувшись. – Вот, погодите, окажусь я у вас на разделке, вспомните тогда.

Янига ушла не прощаясь, оставив после себя горький налёт тревоги и отчаяния, от которого я не смогла избавиться до конца рабочего дня. Вечером я рассказала обо всём Ричарду, тот внимательно выслушал, после чего снисходительно хмыкнул и поцеловал меня в макушку:

- Малышка, не бери в голову, это всё ерунда, ты сделала всё, что могла.

Я вздохнула. Хорошо бы, если бы это оказалось действительно ерундой. Только вот глаза Яниги, когда она говорила о том, что её будут вскрывать, были абсолютно серьёзные и без малейших признаков безумия.

Глава 12. Сказка становится страшнее

Мудрецы утверждают, что в жизни светлая полоса сменяется чёрной, а потому нужно и в горе, и в радости свято блюсти чувство меры, дабы великая радость не сменилась безграничной печалью. Моя жизнь после свадьбы была пусть и не абсолютно, но всё-таки достаточно радужной и светлой, а потому завистница-фортуна решила добавить в неё чёрных красок. Впрочем, утро, когда всё закрутилось, не предвещало беды. Мы позавтракали и уже направлялись на работу, когда видеофон Ричарда разразился пронзительной трелью (надо будет обязательно попросить мужа сменить сигнал вызова, а то так и заикой станешь). Нахмурившись и пообещав закончить начатую забавную историю чуть позже, мой ненаглядный щёлкнул по значку вызова и перед нами появилась уже знакомый мне пузатенький полицейский, почётный страж мест преступления. Глядя на изрядно перекошенную физиономию юрла я сначала подумала, что у Ричарда видеофон сбоит, ну, не может мужчину так перекрутить, ненормально это! Он ведь наверняка не первый год в полиции служит, всякого насмотрелся. Только вот голос, с отчётливо проскальзывающими в нём истерическими нотками, рваную жестикуляцию и самую настоящую панику в глазах на обычный технический глюк не спишешь, значит, дело серьёзное. Я насторожилась, старательно изображая вежливое равнодушие.

- Ричард, - страж порядка взмахнул руками, словно пытаясь улететь, - ты не поверишь, что произошло!

Чаще всего после этой не самой оригинальной фразы собеседник начинает строить предположения о том, что же случилось или торопит с продолжением рассказа, или призывает успокоиться, или вообще грубит, презрительно отзываясь не только о неведомом событии, но и том, кто спешит поделиться важной новостью. Ответ Ричарда резко выбивался из стандартной схемы. Не задумываясь ни на миг, мой муж выдал:

- Если ты кого-то убил, то тело лучше сжигать или растворять в кислоте. А если стал свидетелем убийства, то беги.

Мы с полицейским опешили, ошеломлённо уставившись на невозмутимого, точно горный хребет, Ричарда. Первое вскрытие, а мой муж в полиции точно сотрудником, а не криминальным авторитетом в разработке числится?

- Пока Север оживает, я тебе историю доскажу, - мой муж беззаботно повернулся ко мне, - там как раз минут на десять всех событий.

Такое граничащее с цинизмом хладнокровие было для меня в диковинку:

- Ты издеваешься? А если действительно кого-то убили?

- Тогда нам тем более некуда спешить. Покойника мы всё равно не воскресим, а убийца, если он не клинический идиот, уже скрылся с места преступления. Кстати, если он идиот и терпеливо ждёт полицию, то его даже не посадят, а отправят на принудительное лечение.

Возразить против такой железной и беспощадной логики мне было нечего, а Север от рассуждений Ричарда вообще впал в глубокий ступор и только часто моргал, изредка приглушённо икая. Муж, ловко увлекая меня за собой по каким-то маловразумительным улочкам и глухим закоулкам, закончил историю, которая в свете свежеоткрывшихся обстоятельств уже не казалась забавной. Время от времени я косилась на Севера, ожидая, когда он уже оживёт, а ещё пыталась понять, куда Ричарда несёт (и меня с ним заодно). В памяти всплыл увиденный дня за три до свадьбы фильм ужасов, в котором ласковый и заботливый супруг и любящий отец семейства оказался кровожадным маньяком, с истинным наслаждением и недюжинным знанием анатомии, терзающим своих жертв, к которым ближе к концу фильма присоединились и его дети, а потом и жена. Я передёрнула плечами от невесть откуда налетевшего сквознячка и решила прекратить игру в тихую овечку, безропотно следующую за пастухом.

- Мы вообще куда идём?

Ричард свернул ещё в один закуток и подвёл меня к дому, выстроенному, очевидно, каким-то большим любителем сказок, ничем иным четыре невысокие башенки, аляповатый балкончик и узкие вытянутые окошки я объяснить не могла. Впрочем, толстый слой грязи, покрывавшая когда-то изящную решёточку на окнах ржавчина и общее запустение, царящее вокруг, красноречиво свидетельствовало, что, чем бы это здание ни было раньше, ныне оно забыто и заброшено. Спрашивается, на кой мрак Ричард притащил меня сюда? Сердце кольнула тонкая иголочка страха, в голову с утроенной силой полезли кадры из фильмов про жестоких маньяков, заманивающих жертв в такие вот всеми забытые места, а потом безжалостно расправляющиеся с отчаянно вопящими и умоляющими о пощаде девушками. Немного утешало, что видеофон мой муж не отключал, но ведь Север, случись что, может мне на помощь и не успеть. Усиливая моё беспокойство, Ричард втянул носом воздух, улыбнулся и бархатным тоном, от которого у меня по спине поползли предательские мурашки, пророкотал, сверкнув пожелтевшими глазами:

- Твой страх так вкусно пахнет.

Не знаю, почему, то ли мне надоело бояться, то ли мой ненаглядный переиграл, но страх у меня прошёл. Абсолютно, словно его и не было никогда. Я ненавязчиво взмахнула сумочкой, переступила с ноги на ногу, давая мужу возможность оценить остроту каблучков моих горячо любимых туфелек и прощебетала:

- Так куда ты меня привёл, мой милый?

- Вредная ты, Белль, - Ричард скуксился, словно я у него последний леденец отобрала, - не даёшь мне себя героем показать.

Мне невольно пришла на ум оброненная школьной подругой фраза: «Героизм, альтруизм и идиотизм созвучны явно непросто так». Раскаяние? А вот фигушки, не дождётся! Я вскинула голову, впервые в жизни пожалев, что не ношу серёжек, их задорный танец в ушках подчеркнул бы мою независимость, и отчеканила:

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍

- Заметь, я даже и не думаю притворяться.