– Одна гадина ошивается вокруг да около. Тенями чую, покушается, но Знойнов-то уверяет, словно давно с гадом дело имеет, хотя я раньше ничего о нем не слышал.

– С какой целью-то ошивается?

– Деньги вложить хочет.

– Деньги вложить… – деловито повторил Тимур. – Скудный совет: не подписывай договора. Деньги возьми, раз сует, но на бумагах нигде не упоминай его…

– А толку? От твари все равно не избавиться, даже если следов в документах не оставит.

– Ну да, нынче-то просто так не пропадают…

– Пропадают? – с подорванным дыханием переспросил Катаев. – Что ты знаешь о пропажах?

– Да что тут знать… – мимо, мелодично жужжа двигателем, медленно прополз спорткар. – Ну и вопросы же у тебя пошли…

Георгий вылез из машины в своей повседневной одежде: джинсы да футболка. Руки его заметно побелели. Прощаясь с машиной, как с дорогим другом, он постучал ладонью по крыше. Потом закурил, все не отрываясь от нее взглядом.

– Слышал, что люди говорят? – Тимур толкнул автомеханика в плечо, и тот тут же вылупил все во внимании глаза. – История повторяется…

– А ну не каркай, – невесело перебил Катаев.

– В общем, там одна мутная заика пытается вокруг Саши крутиться, а доверенное лицо заверяет, будто человек надежный…

– Только дайте, – чуть ли не взревел Георгий, – взглянуть на заику! У меня нюх…

– У тебя-то? – Катаев шутливо схватил того за нос. – Какой ещё нюх? Ты масло от собственного дерьма по запаху отличить-то не в состоянии.

– Прошу не преувеличивать, – обиженно буркнул он.

– Ладно, – Катаев присел на корточки перед машиной, всматриваясь в блеск дисков. – Под капот лезть не придется?

– Обижаешь… Тут работа безупречная…

Александр жестом заставил замолчать товарищей. Забрался в машину. Деньги все это время лежали в бардачке. Он знал, что эти не тронут чужое. Настолько доверял.

– Что ж, тогда оплата здесь же, – через опущенное стекло он протянул конверт. – Даст бог, свидимся, как говорится.

Машина, вильнув спойлером, прижалась к обочине. Город тонул в солнечных лучах. Ни одного затаенного угла. Всюду слепящее золотистое мерцание да бессилие светящихся вывесок, что, не понимая бурления жизни, покорно дожидаются звездного покрова небес.

Не заглушая мотор, Катаев ждал перед автобусной остановкой. Машина тихо рычала, вцепившись резиной в асфальт. Каких-то две красавицы в платьях несколько раз синхронно оглянулись, бросая выпрашивающие-любовные взгляды то на спорткар, то на водителя. Одна подмигнула… Роман Юрьевич открыл дверь и залез на переднее сиденье.

– Ноги, – не взглянув на того, сурово процедил Александр. Беляев, закатив глаза, постучал туфлями друг о друга снаружи салона.

Машина, взревев табуном резвых скакунов, сорвалась с места, словно дело не терпело промедления… Некрасивые серые панельки с недорогими булочными и мелкими уродливыми магазинчиками, в каких порой стыдно появляться, оставались позади. Радио затаившимся партизаном помалкивало. Роман, раздувая поганое молчание, вытягивал вперед уродливый толстый нос, как затупленный наконечник копья.

– Красивая машина, – повертев тыквой, заметил Беляев. – Для гонок сконструирована?

Тот немой рыбой кивнул.

– Но не участвуешь?

– Нет.

– Почему?

– Риск не обосновывает любовь.

– Холодная расчетливость как путеводная звезда?

Машина плавно и бесшумно скользила по асфальтированной глади. Заехав на Приморское шоссе, Катаев перестроился в левый ряд, погнал быстрее. Скорость дрожащим эхом отзывалась в бедрах.

– Я-то и подумать не мог, что ты решишься обустроиться в Сестрорецке…

Александр, отдавая минимум внимания товарищу, пристально вглядывался в дорогу, четко держась за кроссовером, отказывающимся уступать дорогу.

– А как вкладываться-то собрался?

– Нервы-то потому и были не в порядке, а теперь, когда карты раскрыты…

– Ну конечно, стоило только Сестрорецк упомянуть, – с иронией приподнял уголки губ Александр, – так дело тут же приняло иной оборот…

– Ну само собой! Курортный городок… В каком районе-то располагается ресторан?

– Возле берега. До залива рукой подать.

– И долго ты высматривал местечко?

– С юношества мечтал жить в Сестрорецке. А сложилось-то все как? Даже лучше планируемого. Какой же дурак откажется владеть прибыльным кусочком курортного городка?

– Что мы плетемся-то еле-еле?

– Перед камерами все равно придется сбрасывать скорость.

– И черт с ними. Я с детства мечтал на гоночной прокатиться.

Резко вывернув вправо, Александр обогнал кроссовер, потом опять вернулся в левый ряд… Они мчались сломя голову, обгоняя каждого, как будто все препятствия – компьютерная графика, как будто сами они погрузились в выдуманный мир, основанный на цифровых расчетах…

– Ну, как тебе? – перед въездом в Сестрорецк Александр сбросил скорость, хвастливо-самодовольный глянул на Романа Юрьевича и вернулся к дороге, на какой движение заметно замедлилось.

– Спрашиваешь… Еще слов таких не придумано, чтобы правдиво выразиться.

– Девиц будешь ублажать такими фразочками… Нравится машина?

– Еще бы не понравилось.

– Сам-то чем занимаешься? – перевел тему Александр.

– Держу сеть автомоек. На юге все.

– А машина-то где? Чтоб важные шишки без собственного транспорта…

– Не каждый видит необходимость в машине… Знал я одного крепкого, но катастрофически боящегося садится за руль. Как брался, так сразу панические атаки набрасывались на него, – посмеиваясь, Беляев затряс вытянутыми перед собой руками. – Машина ходуном ходила, когда он за руль держался.

– Несчастливцы мира сего, – Александр круто вывернул вправо, подрезав едва плетущийся седан, которой тут же истерично загудел клаксоном. – Я с самого детства мечтал ездить, а впервые за руль собственного автомобиля сел только после двадцати пяти. Благо страсть еще не ушла…

– Счастье есть ловкость ума и рук… На лицах несчастных отпечатаны подошвы богачей.

– И то верно.

– Машина в ремонте. Врезалась одна сволочь…

– Вот черт, – Катаев легонько постучал по рулю, как будто успокаивая разволновавшегося скакуна, будто заверяя, что ничего подобного с ним он ни за что не допустит…

Хвойные и лиственные окружали дорогу изящно ровными шеренгами. Они въехали в Сестрорецк, рассекли город насквозь и остановились возле здания ресторана.

– Вот и на месте.

Вокруг лесистая местность. Тишина. Лишь несколько крыш дачных домов, высовывающихся из-за высокого забора. Слева за шеренгой елей и берез полосами проглядываются темно-синие холодные воды залива. Высокое солнце. Голубое небо рассекают белые чайки.

– Снаружи-то вполне, – заговорил Беляев, рассматривая потухшую вывеску, – причина продажи какая?

– В этом солнечном крае пасется достаточно голодных ртов. Хозяин вынужден покинуть страну. За всеми тайнами таится незамысловатая продажа впопыхах.

Они пересекли дорогу. Через обтянутые тонировочной пленкой окна не видать ни зги. Светло-коричневые оттенки. Зал отделан под восточный стиль. Множество мягких подушек, ковры… Возле окутанной виноградом колонны за одним из столиков задумчиво разместился старец в костюме с расстегнутым воротником темно-синей рубашки, мысленно кружащий орлом над шахматной доской.

– Мы закрыты, – молнией подступила к вошедшим женщина со смуглой кожей и красной банданой на голове.

– Мы здесь как раз для того, чтобы вновь распахнуть двери этого заведения, – выскочил Беляев из-за спины Александра, однако в ответ на игривую колкость женщина лишь угрожающе ощетинилась.

– К Ивану Давидовичу, имел в виду мой товарищ, – поправил Катаев.

– Вон сидит, – женщина недружелюбно махнула рукой, звякнув золотыми цепочками на запястье.

– Иван Давидович? – шепнул Роман Александру.

– Его покойный отец, – тихо отвечал тот, – просто бредил стать русским. Но об этом лучше ни слова.

– Само собой…

– Иван Давидович! – приветливо выкрикнул Александр.