Ближе к вечеру Лена отправилась на пирс, где встретила Йохана. Вместе они смотрели, как отчаливает паром, увозивший катафалк. Через полтора часа паром причалит в Дагебюлль, откуда до Киля еще сто сорок километров.

— На этом пока все, — заключила Лена, впервые за день ощутив, что напряжение понемногу отступает. Она откинула голову назад и потянулась. — Тебе нашли жилье? — спросила она Йохана.

— Местные коллеги направили меня в пансионат. Я сразу забил две комнаты — на случай, если ты опоздаешь на последний паром.

— Ты — сама предусмотрительность, — улыбнулась Лена, взглянула на часы и невольно подумала об Эрике. — Сегодня последний паром уходит около девяти. У нас еще несколько часов.

Йохана приставили к Лене во время расследования на Амруме. Несмотря на то, что ему всего двадцать пять лет, они быстро стали сплоченной командой. Время от времени Лене приходилось сдерживать порывистость и импульсивность своего юного напарника, но она не сомневалась, что может рассчитывать на него на все сто процентов.

— Ты сегодня ела? — поинтересовался Йохан.

— Времени не было.

— Тогда предлагаю сделать перерыв на обед. Или ужин. Куда пойдем? Ты наверняка все здесь знаешь.

— Я сто лет не была на Фёре! К тому же в школьные годы у нас не было денег, чтобы ходить по кафе и ресторанам.

Йохан вытащил из сумки планшет и принялся печатать.

— Ресторан «В гостях у кита». Звучит отлично. К тому же там есть летняя веранда. — Он провел пальцем по экрану. — Если еда хотя бы вполовину такая вкусная, какой выглядит на картинке, то мы не прогадаем.

— Ты же в курсе, что мы сюда не отдыхать приехали?

— Конечно, госпожа старший комиссар. — Йохан бросил еще один взгляд на планшет, после чего указал в сторону пешеходной улицы. — Нам туда. Идти метров пятьсот, не больше.

Чрез считаные минуты они стояли перед рестораном — новостройкой с арочным фасадом, которая располагалась посреди главной пешеходной улицы Вик-ауф-Фёра. Все столики на летней веранде оказались заняты, поэтому Лена с Йоханом сели внутри, отыскав уединенный закуток. После того как они сделали заказ, Лена спросила:

— Ты узнал что-нибудь еще об этой церкви?

— Да, почитал тут про них на досуге, — кивнул Йохан. — В общем, начать придется с меннонитов. Это движение существует с шестнадцатого века, возникло в результате Реформации. Не хочу утомлять тебя подробностями — к тому же они нам вряд ли помогут — но если вкратце, то у меннонитов никогда не существовало единой деноминации. Это, так сказать, их отличительная особенность. Основные вопросы решаются на внутреннем уровне. А еще у меннонитов никогда не было центрального руководства, как в католичестве и протестантизме, что также способствовало появлению множества ответвлений. В конце двадцатого века появились так называемые «братские общины», которые отличаются еще большей автономией. Они, так сказать, сами по себе. Община держится на прихожанах, которые встречаются у кого-нибудь дома и устраивают молитвенные собрания… подробностей не знаю, в Интернете об этом ничего нет. Кстати, я уже рассказывал, что некоторые ярые члены братства запрещают своим детям ходить в школу и учат их на дому? И это здесь, в Германии!

— Нет, не упоминал.

— Здесь, на Фёре, тоже пытались провернуть нечто подобное, но власти выступили против. Но так не везде. Я читал, что в некоторых землях за этим следят не так строго. В худшем случае родители отделываются штрафом.

— Давно это было?

— Точно не скажу. Лет пятнадцать назад. Я еще уточню.

Разговор прервал официант, подавший напитки. Йохан заказал себе пиво, Лена — кока-колу.

— Меннониты очень консервативные, — продолжил Йохан, когда официант отошел от их столика. — Мужчина — глава семьи, женщина занимается хозяйством, дети должны во всем слушаться родителей. Мне попался ролик в Интернете, в котором некий меннонит называет шлюхами всех женщин, имевших более одного сексуального партнера. И такую чушь несет не старичок лет эдак восьмидесяти, а мой ровесник. — Йохан покачал головой и залпом выпил сразу полкружки пива. — О том, что эти верующие отличаются крайней гомофобией, можно даже не говорить. В общем, их вера держится на страхе. На страхе перед адом, перед сатаной, ну и так далее. Паства должна слепо повиноваться правилам. Родители, а точнее отец, решает, что домочадцам можно, а что нельзя.

— Звучит довольно мрачно, — заметила Лена.

— Зависит от точки зрения. Для свободолюбивых людей со своим мнением — да, пожалуй. Но если человек нуждается в поддержке, то в общине он будет чувствовать себя защищенным — по крайней мере, некоторое время. Верующие — не плохие люди, напротив: многие из них живут в соответствии со своей религией и всегда помогают собратьям. Думаю, эмпатия играет большую роль… Но у всего есть свои пределы. Это очень напоминает мне мое детство и католический до мозга костей Нижний Рейн.

— А вот я, признаться, не могу похвастаться личным опытом. Я не из религиозной семьи… — Лена замолчала, думая об отце. Ходил ли он когда-нибудь в церковь? Она даже не знает, верующий ли он… Сама она некрещеная, ничто не связывает ее ни с церковью, ни с религией. — Зато у меня есть ты! Что бы я без тебя делала, Йохан. Спасибо, что все это выяснил.

— Всегда пожалуйста, — отозвался Йохан, широко улыбнулся и отпил пива.

По дороге в ресторан Лена ввела его в курс дела и поделилась сомнениями о том, что девочка покончила с собой.

— Когда будут готовы результаты вскрытия? — спросил Йохан.

— Неофициально — завтра, официальный письменный отчет — не раньше, чем через несколько дней. Но давай исходить из предположения, что мы имеем дело с убийством.

Йохан хотел было достать из кармана блокнот, но тут к ним снова подошел официант.

— Это ведь вы заказывали камбалу? — спросил он и, когда Йохан кивнул, поставил перед ним одну из тарелок.

Лена заказала стейк из говядины с печеным картофелем.

— Приятного аппетита, — сказала она, потянувшись за вилкой.

Через четверть часа Йохан отодвинул пустую тарелку в сторону и достал блокнот.

— Ну что, поехали. Какой у нас на завтра план?

Лена вытерла рот салфеткой и допила оставшуюся на дне стакана колу.

— Хороший вопрос. В первую очередь нужно наведаться в полицейский участок. Сейчас я позвоню комиссару Брандту и попрошу о том, чтобы для нас подготовили кабинет. После утреннего брифинга станет ясно, обнаружил ли поисковый отряд что-нибудь странное на месте предполагаемого преступления. Надеюсь, к этому времени мы уже получим первые результаты судебно-медицинской экспертизы и будем примерно представлять, что там произошло.

— Отлично. Итак, мы исходим из предположения, что имеем дело с убийством. Девочка… — Йохан заглянул в свои записи, — Мария Логенер пропала сорок восемь часов назад. Если вычесть примерное время смерти, то мы имеем около сорока часов. Неизвестно, где она была все это время. Даже если отнять, скажем, час — допустим, она поднялась к себе в комнату и сбежала не сразу, — то отрезок все равно приличный.

— Верно, — заметила Лена. — В конце концов, это две ночи. Сейчас слишком холодно, чтобы спать на пляже. Надо завтра проверить, не пропало ли что-нибудь из вещей Марии. Если она хотела сбежать из дома, то наверняка бы захватила рюкзак с одеждой, паспорт, ну и все такое.

— Как думаешь, теперь родители будут более сговорчивы? — спросил Йохан. — Ты упоминала, что утром отец девочки тебя разве что из дома не вытолкал.

— Хороший вопрос… Но если наши подозрения подтвердятся и девочка не покончила с собой, то мы быстро получим ордер на обыск дома. Я поговорю с Варнке, как знать, вдруг он сможет что-нибудь сделать… Честно говоря, я не горю желанием приходить к родителям с ордером. Страшно представить, что здесь начнется, когда местные узнают о том, что Марию убили. Я бы очень хотела убрать родителей с линии огня.

— Ты права. Расследование может превратиться в охоту на ведьм.

— Ты уже пробил родителей?