Мария Федоровна лежала одиноко в своей постели.

Сквозь не полностью зашторенные окна спальню заливал холодный свет луны. В полнолуние ее всегда мучила бессонница. Вот и теперь она никак не могла заснуть. Глаза ее были закрыты, но сон не хотел приходить. Время шло, и перед ее мысленным взором снова и снова уже привычно проплывали картины давно минувших событий. Они были так ярки, словно и впрямь все, что представлялось ей, происходило с ней здесь и сейчас.

К горечи от известий о похождениях Александра в далеком Петербурге добавилась еще и печаль оттого, что ее любимая сестра Аликс вот-вот должна была покинуть стены родного дома. Ей предложил руку и сердце британский наследный принц Альберт Эдуард, сын королевы Виктории. Это событие вызвало большой переполох среди всех обитателей дворца Амалиенборг.

Король Кристиан IX и его супруга дали свое согласие, а мнение самой Александры по этому жизненно важному для нее поводу никого особенно и не интересовало. Союз обоюдовыгодный для обеих стран. Надо – значит, надо. Стерпится – слюбится…

Во дворце полным ходом шли приготовления к свадьбе. Нужно было позаботиться о новых нарядах, украшениях, подарках… Составлялись списки почетных гостей… А еще меню, музыка и много-много разного – того, чего не дано понять простым смертным и без чего не могут обойтись такие торжества, имеющие отношение к царствующим домам.

Понятно, что все эти заботы для представителей старшего поколения. А три девушки, три сестры – Аликс, Минни и Тора, переживали это каждая по-своему, по-девичьи.

Аликс ходила с заплаканными глазами, с тоской думая о том, что ей вот-вот придется покинуть отчий дом, родителей и сестер, навсегда оставить в прошлом все, что было дорого с детства, и начать новую жизнь где-то там, в чужой стране, став женой почти незнакомого и нелюбимого человека.

Минни старалась держаться, не подавать виду, чтобы еще больше не расстраивать любимую сестру, но втайне грустила, боясь даже представить себе, каково ей будет жить без Аликс, как будет обходиться без ее советов, задушевных разговоров, маленьких секретов и веселых шалостей.

А Тора, их несмышленая малышка Тора – такой ее все еще представляли себе старшие сестры, – происходящее вокруг считала какой-то новой увлекательной игрой взрослых, мечтая о том, когда придет и ее черед стать невестой, вот так же, как Аликс, примерять новые красивые платья и драгоценности и, конечно, не плакать, как ее старшая сестра, а веселиться от предвкушения новой, свободной от родительской и сестринской опеки жизни, а главное – быть в центре всеобщего внимания и такой же безумной суеты.

– Если бы вы знали, девочки, как мне тяжело расставаться с вами! – обнимая сестер и всхлипывая, стараясь сдержать слезы, говорила Аликс. – Как мне страшно оказаться совсем в другом мире, среди чужих людей, наедине с этим… с Альбертом… Ведь я совершенно не знаю, какой он – добрый, ласковый, умный или злой, ворчливый и глупый. Не знаю, будет ли он меня любить и сумею ли полюбить его я…

– Успокойся, Аликс, все образуется, все уладится, – старалась успокоить ее Минни. – Ты привыкнешь и полюбишь его. А он будет любить тебя и выполнять каждое твое желание. У вас будет хорошая, дружная семья, такая же, как наша, будут дети, которые станут то радовать, то огорчать тебя, но без которых ты не будешь мыслить своей жизни. А мы… Ведь и мы с Торой никуда от тебя не денемся, будем приезжать к тебе часто-часто. И никому не дадим тебя в обиду. Правда, Тора?

– Конечно, ведь мы же сестры! А когда Минни и я тоже выйдем замуж, то уговорим своих мужей, чтобы они построили один большой-большой и красивый дворец, в котором мы снова будем жить все вместе. Наши мужья будут оттуда управлять своими подданными, а мы будем дружно править нашими мужьями.

– Ох и сказочница же ты! – со вздохом прошептала Аликс, погладив сестру по головке. – Но, к сожалению, сказки остались в прошлом, а впереди всех нас ждет совсем другая и пока еще не очень понятная жизнь…

– Все будет хорошо, все будет хорошо, сестренка! – обняла и расцеловала ее во все еще мокрые от слез щеки Минни. – А помнишь, как в ночь перед Рождеством мы с тобой решили не спать, чтобы увидеть, как к нам придет Санта-Клаус со своими подарками? – вдруг со смехом воскликнула она, стараясь переменить тему разговора, чтобы отвлечь сестру от грустных мыслей.

– Конечно, помню, – хоть и грустно, но все же улыбнулась сестра. – Мы выбрались из кроваток и, захватив с собой одеяла, спрятались под елкой, поджидая его. Да там и заснули!

– А проснулись уже утром среди целой кучи подарков! Нам бы радоваться, а мы расплакались оттого, что все проспали и так и не встретили Санту…

Совсем скоро Аликс покинула их, и Минни загрустила. Принцессе казалось, что в ее душе снова, как и после потери Николая, образовалась пустота. Но вот пришел и ее черед волноваться и ждать встречи с гостем из далекой России. Отец сказал, что получил письмо от русского императора, в котором Александр Николаевич спрашивает у него согласия на визит своего сына в Копенгаген.

– И я дал свое согласие, Минни, – обняв дочь, хитро улыбнулся Кристиан. – Надеюсь, ты понимаешь, кого хочет увидеть наследник русского престола и с какой целью он сюда направляется? Насколько я понимаю, и ты не прочь снова увидеться с ним.

А она, ничего не ответив, подумала: «Знать бы, что на этот раз обещает мне эта встреча…»

«Ах, это счастливое детство, счастливое отрочество, моя юность, где вы теперь? – подумала императрица уже сквозь сон. – Будто и не со мной все это было… Но если не со мной, то отчего же так сладко щемит мое сердце, отчего и сейчас, спустя целую жизнь, наворачиваются слезы на глазах? Чем бы я жила сейчас, если б не было со мной этих воспоминаний, этих снов наяву?..»

И вдруг она встрепенулась, вздрогнула от какого-то неясного звука или скорее ощущения звука. Сна как не бывало. Ей почудилось, что в спальне она уже не одна. С испугом открыла глаза. Сдерживая невесть отчего нахлынувшее на нее волнение, стала всматриваться в неясные очертания предметов. Но как ни старалась, поначалу ничего и никого не увидела. И лишь когда приподняла голову с подушки и напрягла зрение, к своему удивлению и испугу, вдруг разглядела фигуру человека, расположившегося в дальнем конце комнаты на кушетке возле комода.

– Кто здесь?! – сдавленным от охватившего ее страха шепотом окликнула Мария Федоровна.

Однако ответа не последовало. Лунного света было недостаточно для того, чтобы она могла разглядеть черты этого человека. И все же ей показалось, что он хорошо ей знаком. На смену страху пришло любопытство.

– Почему вы молчите, сударь? Кто вы и как сюда попали? Не считаете ли вы, что вот так, посреди ночи, являться в спальню к женщине по меньшей мере непристойно?!

– Нет, не считаю, – наконец послышалось из темноты. – Ты не узнала меня, Минни? Это и неудивительно. Ведь мы с тобой так долго не виделись. Я все не решался, боялся тебя испугать. Хотя страсть как хотелось снова встретиться с тобой… Хотя бы так…

Продолжая говорить, ночной пришелец встал и совершенно бесшумно направился к ней.

И тут страх Минни вдруг сменился восторгом. Она узнала его.

– Саша! Это ты?! Это не сон, не бред? Как ты смог? – она приподнялась на кровати и протянула к нему руки. – Если б ты знал, как мне без тебя было плохо, как тебя не хватало! Сколько раз я взывала к тебе, умоляла вернуться, помочь, поддержать. Сколько раз я мысленно возвращалась в то счастливое время – в наше с тобой время…

– Я знал, Минни, дорогая, я знал, и видел, и чувствовал, что ты все еще любишь меня. Силой твоей любви я и смог совершить невозможное – прийти к тебе из такой дали, нарушив… Нарушив все законы бытия. Да что там! Но мы все же встретились, и вот, пусть ненадолго, мы снова вместе.

Он приблизился к ней, присел на краешек кровати, и она ощутила такой знакомый, такой щемяще родной аромат его любимого одеколона, сладковатый запах гаванских сигар, которые он так любил. Он склонился над ней, провел ладонью по ее распущенным волосам, по щеке. Это прикосновение напоминало дуновение легкого теплого ветерка.