Я протяжно взвыла от подступающего удовольствия, а Рихард сильнее сжал мое бедро. В его сильных и отнюдь не ласковых руках, я чувствовала себя нежным цветком. Он словно заживо сдирал с меня все лепестки, добавляя все больше грубости в проникновения. А мне оставалось только трепетать от вожделения и задыхаться от власти моего Господина.

Рихард сжал мою грудь, заставив треугольные зубчики портупеи впиться мне в кожу, и я неосознанно заметалась в его руках.

Я больше не могла терпеть. Не могла вынести остроты момента. Все мои мышцы ныли от напряжения и возбуждения. Я была в шаге, чтобы не начать умолять Рихарда хоть о капле нежности, но вдруг…

Все напряжение моих мышц словно разом брызнуло мне в вены и впустило жгучую эйфорию в кровь.

Я дернулась и выгнулась, полностью доверившись моему Господину. Опять зажмурившись я подлезла лбом под подбородок Рихарда и по капле наслаждалась парализующим удовольствием. Мужчина же не сбавлял темп и забирал свою порцию удовольствия.

В следующую секунду он замер и сдержанно выдохнул, будто и не было всего этого порока и грехопадения.

– Приведи себя в порядок, – сухо бросил он. – Нам уходить через пятнадцать минут.

Он отпустил меня и снял портупею, после чего я тут же села на пол. Ноги так дрожали, что я не могла даже стоять.

– У тебя только пятнадцать минут, – напомнил он. – Я накажу тебя, если выйдешь к этому времени хоть немного растрепанной.

С этими словами мужчина покинул комнату, оставляя меня обессиленную, растерянную и с лихорадочным румянцем на щеках.

Две недели назад

– Рихард, я бросила институт, – всхлипывала я в свой смартфон.

Рихард Никель был двоюродным братом Армина Никеля – мужа моей сестры. Я виделась с Рихардом вживую всего дважды и это было три года назад. Он как раз улетал в Японию в качестве личного переводчика какого-то богатого бизнесмена.

Рихард блестяще владел немецким и японским языками. Кроме того, он был просто эталоном дисциплины, выдержки и мужественности на мой взгляд.

Не могу сказать, что у нас сложились теплые и доверительные отношения. Рихард весьма скупо поздравлял меня по праздникам, чаще всего в переписке. Большего он себе не позволял. Но лично меня всегда тянуло к нему. Первый год, когда мне было только шестнадцать мы действительно общались только по праздникам. И то все общение укладывалось в пять минут максимум.

Через год это время увеличилось до десяти минут за раз, но теперь мы общались стабильно раз в месяц. Рихард сам звонил мне каждое первое число ровно в восемь вечера, и ни разу за все время не пропустил звонок. И даже не опоздал ни на минуту. Случалось даже, что в это время он был на какой-нибудь встрече, но ради этих десяти минут он прерывал все свои дела и общался только со мной.

Мне это до ужаса льстило, хотя нельзя сказать, что наше общение было приятным.

Рихард в основном только ругал меня за все подряд. То я не хожу к репетиторам, то я недостаточно усердно занимаюсь, то позволяю себе прогулки допоздна. Он умудрялся отчитывать меня даже когда я болела. Мол, сама не утруждала себя, чтобы тепло одеться.

Но, несмотря на такой прессинг с его стороны, я все равно с большим нетерпением ждала каждое первое число, чтобы поговорить с ним. Один звук его голоса уже успокаивал меня и внушал мне чувство безопасности.

Когда же мне исполнилось восемнадцать лет, я поняла, что по уши влюбилась в Рихарда. Мне было мало общения раз в месяц, и я имела наглость звонить ему уже раз в неделю. Я ныла ему и рассказывала обо всех проблемах, что меня беспокоили. Он все равно ругал меня каждый раз, но я так привыкла к его строгости, что не знала может ли он быть другим.

Я мучилась вопросом могу ли я ему понравится. Также я прекрасно понимала, что он живет на другом конце земли, что он намного старше меня и что он относится ко мне больше как к члену семьи. Возможно, у него была девушка и он был в нее влюблен, но я никогда не задавала ему этот вопрос. Я не хотела услышать «да». И больше всего я боялась, что однажды он объявит о своем намерении жениться на другой.

Все эти мысли мучили меня целых три года. Я сгорала от романтических чувств к Рихарду, но в общении никогда не показывала этого. Напротив, в его глазах я всегда была дерзкой беспечной девчонкой. Неусидчивой, несобранной, как он всегда говорил обо мне «без царя в голове». Я с трудом подчинялась элементарным нормам расписания, не могла решить куда мне поступить и чем заниматься по жизни, а еще у меня совсем не было подруг. Никогда. Сестры не в счет.

Я привыкла общаться только с парнями. Разделяла их интересы и образ жизни. Моим лучшим другом был панк-гот Сыч. Мы могли сутками напролет резаться с ним в приставку, в тайне сбегать из дома на какой-нибудь рок-концерт, а еще мы постоянно попадали во всякие неприятности.

Когда же пришло время поступать в институт, я с позором провалила вступительные экзамены, и тогда мне так влетело от Рихарда, что я обижалась на него целый месяц. Именно после этого мы начали созваниваться раз в неделю, и он пытался контролировать мою учебу.

На второй год я тоже не поступила, но в этот раз Рихард решил мне помочь, и за большую взятку меня все-таки всунули на доп. контракт в Ин. яз. Языки мне давались трудно, а Сыч постоянно подбивал меня на новую порцию глупостей.

Так что, проучившись один семестр, я завалила всю сессию и даже пересдачу, и не нашла ничего лучше, как бросить институт. Все вложения Рихарда: материальные и моральные в мое воспитание, тут же рухнули. Мама и сестры открыто разочаровались во мне, и я даже не знаю что было хуже: открытые конфликты мамы, или молчаливые укоры моей старшей сестры Гаи, которую я всегда считала своей истинной мамой.

А что я? Я и сама хотела бы наконец определиться кто я по жизни. Хотела бы найти свое место. Быть кому-то нужной. Приносить пользу. Мне уже исполнилось девятнадцать, а я сама не понимала что со мной происходит.

И единственный человек, с кем мне хотелось поделиться своим горем снова оказался Рихард. Я позвонила ему в запрещенное время – он просил звонить только в восемь вечера. Сейчас же на часах было шесть, но я не могла больше ждать ни минуты.

– Бросила? – холодно переспросил он. – Юнона, ты вообще представляешь сколько сил затратили все твои близкие на этот институт? А ты его просто бросила? Уму не постижимо.

– Я в отчаянии, Рихард! – воскликнула я. – У меня ничего не получается. Если бы я была хоть капельку похожей на Вас!

– Тут нужна не капелька, – Рихарда невозможно было вывести из себя. – Твоим воспитанием нужно заниматься с полного нуля. Как можно было дойти до такого?

– Пожалуйста, помогите мне, – я снова шмыгнула в трубку. – Я не представляю что мне делать.

На несколько секунд Рихард замолчал, тщательно анализируя ситуацию, но затем заговорил вновь:

– На следующей неделе я возвращаюсь домой, и тогда мы обо всем поговорим, ясно?

– Ясно, – шмыгнула я, но уже от радости.

Я так давно не видела Рихарда, что даже разволновалась, но он быстро вернул меня на землю.

– Даже не надейся, что я проявлю к тебе хоть каплю мягкости, – сердито пригрозил он. – Ты заслуживаешь очень строгого наказания. Я не твоя мать, и не твоя сестра, а значит любезничать с тобой не буду. Жди моего приезда и только попробуй вляпаться за эту неделю еще куда-то.

Он разъединил разговор даже не попрощавшись. Такого еще никогда не было, а значит, Рихард на меня очень зол. Но, что бы он со мной ни сделал, я этого заслужила.

В назначенное время Рихард вернулся на свою родину, даже никого не предупредив о приезде. Конечно, все ждали его возвращения, особенно его брат Армин, и он очень хотел лично встретить брата. Но Рихард специально умолчал о прибытии. Армин бы как врач настоял на том, что Рихарду нужно отдохнуть, отвез бы его пообедать куда-нибудь и загрузил бы его прочими делами.