Сложно, конечно, представить себе «кулацкие» отряды в рядах Красной Армии, но в любом случае «рельсовая война» Мая и жесткие походы-погромы Шкуро сделали свое дело по разложению Украинского фронта, легко разгонявшего петлюровских сечевых стрельцов, но натолкнувшихся на железную стойкость корниловцев-дроздовцев-марковцев-алексеевцев. Май нащупал ахиллесову пяту Гиттиса и ударил точно по ней. 1-й армейский корпус («цветной») генерал-майора Кутепова танковой кувалдой ухнул по бригаде Махно, которому красные перестали поставлять оружие и боеприпасы, опасаясь измены. Махновцы побежали, потянув за собой разложенные ими же полки 13-й армии Анатолия Геккера. При этом на станции Попасная тяжелый белый танк MkV «Риккардо» вступил в дуэль с красным бронепоездом. Подбив паровоз, он поселил настоящий ужас в рядах красноармейцев, никогда не видевших действий танка и убегавших от одного его появления.
В зияющую 100-км дыру хлынули «волки» 3-го Кубанского корпуса ставшего генерал-лейтенантом Андрея Шкуро, догнавшие Махно у Гуляй-Поля. «Загрызли» батьку так, что его бригада практически перестала существовать. Сам Махно, заявивший, что красные специально пропустили ненавистных ему «дроздов», чтобы уничтожить «1-ю повстанческую дивизию», фактически открыл фронт.
Геккер (со слов Всеволодова) докладывал: «Отступающую армию остановить нет сил: люди митингуют, арестовывают своих командиров, были случаи расстрелов, с поля сражения исчезают целые команды и батальоны… В 13-ю армию прибыл сам Троцкий. Вид его был ужасный. Начались аресты и массовые расстрелы…» При этом наркомвоенмор обещал тем, кто выжил в децимации, что «Харькова мы ни в коем случае не сдадим».
Словно услышав его, Кутепов отбросил за Северский Донец сразу две армии красных и, взяв Славянск, пошел на Харьков. 5-я пехотная дивизия генерал-майора Михаила Виноградова — на Мелитополь и Бердянск. Навстречу ему из Крыма выгнал противника и вышел в Таврию 3-й армейский корпус генерала Добророльского.
Шкуро пошел по степям Таврии к Днепру, на Екатеринослав (приказа ему на это никто не давал, Шкуро был сам себе хозяин). В городе он освободил 500 арестованных офицеров, которых готовили к потоплению на барже. Кубанцы практически не заметили, как смяли на пути к Днепру собранную с бору по сосенке целую 14-ю армию под командованием наркома внутренних дел Украины Климента Ворошилова. Что в этот момент делал «первый красный офицер», непонятно. Его лоскутная армия разбежалась, едва собравшись, открыв прямоезжую дорогу на Харьков.
Мстительный Троцкий помнил, что Ворошилов в компании приятелей Иосифа Сталина и Сергея Минина еще годом ранее в Царицыне всячески воспевали партизанщину и на дух не переносили лелеемых наркомвоенмором военспецов. Именно при этом триумвирате царские полковники и генералы объявлялись «контрой», отправлялись под арест на волжскую баржу, а то и в «штаб к Духонину». Под шумок баржа с арестованными была затоплена, приехавшая комиссия РВС успела спасти лишь единицы военспецов.
Настал час расплаты, и Ворошилова отдали под трибунал за сдачу Харькова. Однако ревтрибунал сам пришел в замешательство, столь феерическим непрофессионализмом поразил даже его командарм. Как заявил о Ворошилове член РВТ, военный комиссар Центрального управления по формированию Красной Армии Украинской ССР Моисей Рухимович: «Командовать может ротой, батальоном, с натяжкой — полком. Командармом быть не может — не умеет… Его нельзя было назначать командующим…» Рухимович оправдал его.
Как впоследствие писал о «первом красном офицере» Лев Троцкий, Ворошилов «оказался тем, чем был всегда: ограниченным провинциалом без кругозора, без образования, без военных способностей и даже без способностей администратора».
Кутепов утюгом прошел Донбасс и бросил в рейд на Харьков 1-ю Терскую казачью дивизию генерал-майора Сергея Топоркова. Терцы огненным смерчем прокатились 600 верст по красным тылам, охватив Харьков с севера и северо-запада и отрезав его от помощи извне.
10 июня Кутепов взял Белгород, 11-го вошел в Харьков. Счастливый Май на радостях подарил полку, первому ворвавшемуся в Харьков, эшелон с углем. Потом как-то нелепо оправдывался: «Виноват! Но такое радостное настроение охватило». Еще бы не охватить — его «цветная гвардия» по пути из Донбасса до Харькова разнесла 59 красных полков, 9 кавалерийских, 5 отдельных батальонов, 2 дружины и 5 бронепоездов.
Южный фронт трещал, как скорлупа ореха. Троцкий сокрушенно признавал, знакомясь с положением дел у Геккера: «Армия находится в состоянии полного упадка. Боеспособность частей пала до последней степени. Случаи бессмысленной паники наблюдаются на каждом шагу. Шкурничество процветает…»
11 мая в наступление пошел Врангель. Танки и бронепоезда были бесполезны, ибо отступавшие красные во многих местах испортили единственную железнодорожную ветку Тихорецкая-Царицын. Зато как следует разошлась в степях многочисленная белая конница.
Кстати, именно Врангель был инициатором создания больших конных масс, способных лучше всяких танков прорывать, а еще лучше обходить проволочные заграждения и окопы противника. Как он сам писал: «Еще в декабре 1918 года я представил Главнокомандующему доклад о желательности создания особой инспекции конницы и настоятельной необходимости срочно приступить к воссозданию старых кавалерийских полков. Однако вопрос этот так и не получил разрешения. В армии имелось большое количество кавалерийских офицеров, были некоторые полки, весь офицерский состав коих почти полностью находился в армии… С большим трудом удалось получить разрешение на сформирование полка 12-й кавалерийской дивизии; где-то на Кавказе формировались изюмцы; наконец, при моей помощи удалось развернуться собравшимся у меня на Кубани ингерманландцам. Некоторые части отдельными взводами или эскадронами действовали при пехотных дивизиях. Большое число кавалерийских офицеров находилось в тылу, служило в казачьих частях или в пехоте. По приезде моем в Ростов я поручил начальнику штаба подробно разработать вопрос об укомплектовании и развертывании отдельных кавалерийских эскадронов и сведении кавалерийских полков в высшее соединение. Собрав комиссию из имеющихся в армии старших представителей старых полков конницы, выяснив наличное число офицеров старых частей, я наметил сформирование двух-четырех полковых кавалерийских дивизий. Подробно разработал вопрос о снабжении их лошадьми, седлами и оружием. Составил для представления Главнокомандующему кандидатский список начальников».
Контроль над всеми южными казачьими областями и конезаводами дал возможность для формирования ударных соединений, способных действовать в степных районах, где собственно и пролегал боевой путь Кавказской армии. В лесной зоне они были бесполезны, но на пути в Царицын оказались лучше всяких танков и бронепоездов.
Располагая лучшей в мире иррегулярной кавалерией, Белая Армия могла решать серьезные тактические задачи при несплошном фронте. К середине июня 1919 года в составе ВСЮР числились: 2 конных корпуса в составе Добровольческой армии (3-й конный генерала Шкуро и 5-й кавалерийский Юзефовича), 4 — в составе Кавказской (1-й и 2-й Кубанские Покровского и Улагая, 4-й конный Топоркова и Сводный Савельева), 4 — в Донской (генералов Алексеева, Секретева, Иванова и Мамантова). Итого 10 корпусов (не считая вспомогательных кавалерийских подразделений) общей численностью до 31 тысячи сабель.
Командарм Егоров признавал: «Наличие крупных конных частей у противника давало ему возможность успешно бороться с пространственностью театра, а при медлительности и слабой предприимчивости нашего Южного фронта белые, действуя по внутренним операционным линиям, сравнительно легко ликвидировали отдельные успехи красных армий».
Пользуясь превосходством в подвижности, Врангель не стал ждать починки дороги и мостов, бросив в обход конницу Покровского, Улагая и Бабиева. Шедшая вслед пехота «зачищала» от красных редкие хутора и станицы за Салом.
Сменивший во главе остатков 10-й красной армии раненого Егорова Леонид Клюев (царский подполковник) медленно откатывался к Волге, пытаясь оказать хоть сколько-нибудь серьезное сопротивление. 17 мая ему удалось поймать Врангеля на разрыве фронта и коротким контрударом вырубить почти всю 6-ю пехотную дивизию вместе с ее начальником генералом Патрикеевым. Лишь совместными усилиями конницы Бабиева и Улагая удалось отбить орудия и оттеснить красных за реку Есауловский Аксай.
