— А за что? — лукаво прищурился.

— За то, что ты — это ты, — смутившись, дернула плечиком.

Чмокнув в него, встал-таки с постели. Что ответить на это — не знал. Я любил осыпать ее комплиментами, видеть румянец на щечках, но сам их принимать не умел. Да и лучшим комплиментом всегда считал любовь и доверие близких, а также доверие подчиненных. И, вроде как, этого у меня было в достатке. Оксана, хоть и не говорила вслух, но ее любовь ко мне и двойняшкам чувствовалась в каждом ее поступке, была видна в светящихся глазах, ощущалась в нежных прикосновениях.

Оставив девушку собираться, прокрался в спальню к детям. К моему удивлению, те уже не спали. О чем-то тихо переговариваясь, сидели на кроватях, свесив ноги. Стоило мне зайти внутрь — замолчали. Интересно…

— Доброе утро, бандиты.

— Доброе утро, папа! — хором.

— А чего это мы не спим?

— Ты же все равно пришел нас будить, — заявил Кирилл, причем таким тоном, словно я спросил настоящую глупость.

Состроил страшное лицо и кинулся к сыну:

— Защекочу!

Тот с визгом бросился с кровати, наматывая круги по комнате. Леська, громка смеясь, присоединилась к брату. Побегав за ними для вида пару минут, схватил обоих подмышки и потащил в ванную. Дети продолжали смеяться, бешено извиваясь, словно червяки.

— Умываемся, — поставил их перед раковиной, — одеваемся и спускаемся вниз. Скоро бабушка с дедушкой приедут, потом отправимся в одно интересное место.

— А дядя Илья приедет? — спросила Олеся, вспомнив о своем любимце.

— Сегодня нет, конфетка, — погладил ее по голове, открывая кран и настраивая воду. — У него дела, — не стал вдаваться в подробности, поскольку, если верить Морову, его дела на сегодня — постель и какая-нибудь девушка в ней. — В следующий раз.

Девчушка кивнула, принимая у меня зубную щетку с пастой. Кирилл тем временем справился сам. Он вообще многое любил делать самостоятельно. Иногда мне казалось, что сыну не пять лет, а десять.

Удостоверившись, что дети собираются, спустился вниз. На кухне уже сидела Оксана, уминая свои пончики.

— Приятного аппетита, — не стал отказывать себе в удовольствии и в который раз за утро приник к ней, слизывая сахар с губ. — Слаще, чем обычно, — подмигнул, выпрямляясь.

Девушка вспыхнула, улыбнувшись.

— Доброе утро, мама, — по лестнице кубарем скатилась Олеська.

От этого простого слова, которое, как я думал, уже никогда не услышу из уст своих детей, меня накрыло такой волной радости, аж голова закружилась. Чтобы устоять на ногах, пришлось схватиться за кухонный стол. И так каждый раз, не знаю, когда перестану реагировать на него подобным образом.

— Доброе утро, солнышко, — послала ей нежную улыбку Оксана и с беспокойством посмотрела на меня. — Все хорошо?

— Ты не представляешь, насколько, — прошептал, наблюдая за спускающимся сыном.

— Доброе утро, — поздоровался мальчуган, подходя к своему стулу.

Он первый и заметил подарки. Запрыгал, держа в руках альбом, с радостным блеском в глазах повернулся ко мне.

— Спасибо, папа!

— Пожалуйста, — взлохматил его волосы, усаживая на стул. За что получил, правда, недовольный взгляд, все же надо делать самому, но проигнорировал его. Совсем скоро он вырастет, и у меня точно уже не будет повода вот так его подсаживать.

— Куколка-а-а, — визг Леськи чуть не оглушил.

Оксана слегка поморщилась, но продолжала с умилением наблюдать за малышней.

В ноги врезался маленький вихрь, обхватив меня ручками и сжав настолько крепко, насколько хватало сил.

— Спасибо, спасибо, спасибо, — затараторила дочка, не прекращая подпрыгивать на месте, практически также, как делал ее брат.

— Рад, что тебе понравилось, конфетка. А теперь садись есть.

Стоило ей усесться на стул, как кухню огласил новый визг:

— Пончики-и-и-и.

Мы с Оксаной громко рассмеялись. Смотрел на свою завтракающую семью, ощущая прилив безграничной любви к ним, и понимал, что никакой призрак прошлого нам не страшен. Я не дам их в обиду, сделаю все, что потребуется, чтобы защитить спокойствие своих детей, а Оксана поможет. Убедился в этом, встретившись глазами с волшебницей, и прочитав в них ту же любовь, что чувствовал и я.

Оксана

Безумно волновалась перед встречей с родителями Максима. Как-то так получилось, что за тот месяц, который я провела в его доме, они ни разу не навестили внуков. Строганов говорил, что не смотря на свою пенсию, старшие Строгановы — очень занятые люди. Отец продолжает помогать в клинике друга, где долгое время работал хирургом, а мать, пользуясь деньгами сына и мужа, занимается благотворительностью (как правило, от имени бизнесмена).

Максим тоже еще не встречался с моими родственниками, но лишь по той простой причине, что находились они в деревне, куда переехали стоило мне встать на ноги. И за пределы которой очень редко выбирались. О кардинальных изменениях в своей жизни я им не рассказала, боялась спугнуть что ли.

Из всех моих подруг о переезде знала только Дашка, поклявшаяся никому ничего не говорить. Не удивлюсь, правда, если она все уже разболтала. Но Рита и Алена пока молчали. И слава богу. Не хотелось мне обсуждать неожиданно свалившееся на мою голову счастье и все тут.

Строгановы-старшие планировали подъехать к дому Максима, а уже оттуда, все вместе, мы должны были отправиться на пикник. Но в последний момент позвонили, сообщили, что задерживаются. Поэтому к тому моменту, когда они приехали, я успела накрутить себя по самое не хочу.

На поверку же Евгения Петровна оказалась очаровательной женщиной, встретившей меня с распростертыми объятиями. Выглядела она прекрасно — идеальные макияж и прическа, ничего лишнего. Волосы Евгения Петровна не красила, видимо, считала, что бесполезно скрывать возраст. Хоть и сказать по ней точно, сколько ей лет, было довольно трудно. Одета Строганова-старшая была как раз для пикника — легкие брючки, теплая кофта, кроссовки. Не молодящаяся старуха, нет, все очень гармонично и в соответствии с возрастом.

— Я очень много про вас слышала, Оксаночка, — улыбнулась она, обнимая меня и целуя в обе щеки.

— Надеюсь, что только хорошее, — дернула уголками губ. Живот от нервов скрутило в узел, даже добродушное выражение лица молодой бабушки не помогало.

— Не представляете — насколько, — рассмеялась женщина, поворачиваясь и помахав рукой стоявшему неподалеку мужчине, подзывая его к себе. — Дим, что стоишь, как не родной? Иди, поздоровайся со своей будущей невесткой.

Последние слова повергли в краску. Ни о каком браке с Максимом пока речи не шло. Не то чтобы я не надеялась на него. В те моменты, когда я верила в наше с ним светлое будущее, представляла себя его женой. В идеале, конечно, беременной совместным ребенком, но это уж совсем из области фантастики.

— Вот, когда станет невесткой, тогда и поздороваюсь, — фыркнул ее муж, одарив меня при этом ледяным взглядом.

Краска тут же слетела с лица. Не надо быть экстрасенсом, чтобы понять — Дмитрию Сергеевичу Строганову я не нравилась. Ни капли. Вот только почему?

— Папа, — возмущенно воскликнул Максим, оторвавшись от мангала с шашлыками.

Евгения Петровна посмотрела на мужа с осуждением, цокнула недовольно.

— Дима, мы уже это обсуждали. Прекрати немедленно!

Тот, вместо ответа, направился к играющим неподалеку внукам.

— Не обращай внимания, — беспечно махнула рукой она, вновь поворачиваясь ко мне, — к старости он стал страшным брюзгой. К тому же, это больше камень в огород Максима, не в твой.

Не хотелось расстраивать женщину, поэтому высказывать свое предположение, что она в корне неправа, не стала (да и Евгения Петровна уже оставила меня в покое и направилась к мужу и внукам). Хотя и слепому было видно, что у отца нет претензий к сыну, только к той, что вошла в его семью. И это он еще не знает о моей ущербности.

Не смотря на ярко светящее солнце и довольно-таки теплый денек, стало холодно. Поежившись, отошла от того места, где мы разложились. Неподалеку текла речушка, решила пройтись до нее. Подумать. Спиной ощущала внимательный взгляд бизнесмена, но поворачиваться не стала. Мне надо было побыть одной.