Знаю, что я ни капли не жалела. Даже таракашки заткнулись. Мысли о неполноценности не посещали меня ни разу за все время, проведенное со Строгановым. Наоборот, мне начинало казаться, что поставленный когда-то диагноз может быть ошибочным. Хотелось провериться. Вдруг, что-то изменилось за все время.

Правда, Максиму я в этом пока не призналась. Было страшно. Что если проснувшаяся его стараниями надежда окажется напрасной? И я его как-то подведу.

Если бизнесмен и думал об увеличении нашей семьи (пусть и не официальной), то мне он об этом не говорил. Наоборот, день за днем убеждал, что нас троих ему вполне достаточно. Делалось это, скорее всего, для моего спокойствия, но я была только благодарна. Хватало и того, что я порой просыпалась ночью с дико бьющимся сердцем, от страха, что окажусь сейчас в своей небольшой квартирке, а все произошедшее окажется сном. Сильные руки, не отпускавшие меня даже во сне, раз за разом убеждали в обратном.

С улыбкой вспомнила один из вечеров у камина, ставшего нашим любимым местом. Местом, с которого все началось.

Прислонившись к твердому мужскому плечу, смотрела на пляшущие огоньки. Максим лениво перебирал пряди моих волос. Дети во что-то играли рядом, по телевизору шел очередной мультик, который они выбрали, но ни разу за все время так и не посмотрели на экран. Кот спал в соседнем кресле, радостный от того, что малолетние бандиты в кои-то веки не обращали на него внимание.

Было так уютно. В груди разливалось тепло, ощущение счастья и правильности происходящего. Мысль о том, что совсем недавно я проводила вечера наедине с Пушистиком, казалась нереальной.

— Все хорошо? — тихо спросил Строганов, чуть сжав плечо, безошибочно уловив изменение моего настроения.

— Прекрасно, — улыбнулась, потянувшись за поцелуем.

Максим тепло ответил на улыбку, затем на поцелуй. Как это обычно бывало, стоило нашим губам соприкоснуться, мы тут же потерялись друг в друге. Шум от телевизора и играющих детей отошел на второй план. Он целовал меня так уверенно, словно делал это всю жизнь, а не несколько недель. Каждым движением будто утверждал свое право на меня, заставлял подчиняться.

И хоть я всеми руками и ногами всю жизнь была за самостоятельность, в этом готова была уступить. Было что-то правильное в том, чтобы покориться мужчине, готовому взять за тебя ответственность. Решить все твои проблемы. Убедить тебя, что все твои страхи — ерунда. Что со всем можно справиться, если вы вместе.

— Папа с мамой опять целуются, — захихикала Олеся, заставляя нас оторваться друг от друга.

Максим шутливо пригрозил мелкой пальцем, я же в смущении спрятала голову у него на плече.

Девчушка довольно быстро начала называть меня мамой, по первости безумно волнуясь, но увидев, что ни отец, ни я не возражаем, каждый раз делала это все смелее и смелее.

Наверное, это было неправильно. Я почти на сто процентов уверена, что многие бы нас осудили. Нельзя поощрять такое поведение детей, когда сами еще не до конца уверены в будущем. Но… сказать маленькой, чтобы не смела меня так называть, у меня духу не хватало. Видя искреннюю радость и счастье в детских глазках, у меня сердце сжималось. Как я могла ей отказать? Она ведь так давно хотела, чтобы у нее появилась настоящая мама.

К тому же Максим был твердо уверен, что у нас все будет хорошо. И бороться с ним в этом у меня не было ни малейшего желания. Я же решила, что стоит попробовать. И с каждым днем убеждалась, что решение было правильное. И что Строганов, вполне возможно (очень и очень возможно) прав — все у нас получится.

Кирюша, правда, на этот шаг так и не решился. По нему было видно, что ему очень хочется. Одно из главных слов в жизни каждого ребенка уже столько раз едва не срывалось с его губ, но мальчуган сдерживался. А мы его и не торопили. Захочет — назовет, не захочет — заставлять его точно не будем. Хватает и того, что он перестал к моему имени приставлять отчество. Называет просто Оксаной.

В садике, правда, с этим возникали проблемы. Довольно быстро разнеслись слухи о моем нынешнем месте жительства. Максим хоть и провел с детьми беседу о том, что меня в саду необходимо называть только по имени отчеству, порой они забывались. Тут же бледнели от страха, осознавая, что совершили ошибку, но я старалась их особо не ругать из-за этого. Все равно мне осталось работать там меньше месяца.

Раздался сигнал от ворот, извещавший о том, что владелец дома, наконец, вернулся домой. Поставив стакан на кухонный стол, с улыбкой рванула к двери — встречать любимого мужчину, которому по какой-то причине так и не призналась в любви. А вот он уже говорил об этом. И не раз. Но никогда не торопил меня. Терпеливо ждал, когда буду готова. Это было еще одно, за что я Максиму безмерно благодарна.

К двери мы с Пушистиком подбежали одновременно. Кот полюбил Строганова, возможно, больше, чем я. Постоянно ластился к нему, мог улечься у него на ногах, если Максим сидел в кресле, даже спал не его половине кровати. Я лишь качала головой на это — со мной он никогда себя так не вел. Максим смеялся, говорил что-то о мужской солидарности.

— Привет, — выдохнула, обвивая его шею руками, приникая в приветственном поцелуе.

Мужчина тут же увлек меня в страстный танец. Углубил поцелуй, прижимая меня к себе так, словно я могла в любую минуту ускользнуть, исчезнуть или раствориться в воздухе. Целовал с таким отчаянием, что стало немного страшно.

— Что-то случилось? — спросила, как только он смог оторваться от меня.

Прикрыв глаза, уткнулся своим лбом в мой, втянул носом воздух.

— Был тяжелый день, — прошептал, по-прежнему со всей силы прижимая меня к себе.

Проведя носом по шее, начал осыпать легкими поцелуями.

— Максим… — тихо простонала, почувствовав его руки под домашней футболкой.

— Дети спят? — прошептал на ухо, чуть прикусив мочку.

— Давно.

Мысли путались. Каждый раз, стоило ему дотронуться до меня с явным намерением заняться любовью, как я обо всем забывала. Оставалось только желание — слиться с ним воедино, почувствовать в себе, раствориться в ощущениях и взаимном удовольствии.

— Отлично, — выдохнул, подхватывая на руки так, что пришлось ногами обвить его бедра.

Думала, что Максим отнесет меня в спальню, но у мужчины на вечер были другие планы. Наскоро расправившись с мешавшей одеждой, усадил меня на тумбочку в прихожей, не переставая осыпать все тело поцелуями, шептать какие-то бессвязные слова. Как только я почувствовала его горячее тело под своими руками, последние мысли исчезли, сметенные ураганом желания.

Мы растворялись друг в друге, в ощущениях, в страсти. Чтобы потом собраться по частям, удовлетворенные, счастливые, любимые.

— Я люблю тебя, — тяжело дыша, признался Максим, когда последние волны оргазма отступили.

Каждый раз, когда я слышала от него эти слова, в груди что-то сладко сжималось, а в животе порхали бабочки.

Не решаясь произнести в ответ то же самое, лишь прижала голову мужчины к своей груди, ласково целуя в макушку.

— Прости, что так набросился, — криво ухмыльнулся он, помогая одеться. Самому Максиму нужно было лишь застегнуть рубашку и ремень.

Игриво прищурившись, погрозила пальчиком:

— Это несправедливо, Максим Дмитриевич, меня вы раздели до гола, а мне пришлось довольствоваться только вашими кубиками.

— Я исправлюсь, — расхохотался Макс, — в спальне, — добавил уже тише, притягивая меня к себе за талию, кратко целуя.

— Жду с нетерпением, — ответила, проводя пальцами по пресловутым кубикам, которые так любила ласкать. — Но сначала еда, — отстранилась, убедившись, что у мужчины перехватило дыхание и все мысли вновь перекочевали в нижний регион.

— Жестокая, — усмехнулся, проходя за мной на кухню.

— Всего лишь забочусь о тебе, — покачала головой, разогревая отбивную.

— Спасибо, — прозвучало в ответ, с такой благодарностью в голосе, словно о нем никто и никогда до этого не заботился. Хотя, я точно знала, что родители очень любили своего единственного сына. До сих пор любят.