Я нёс две лопаты — свою и Светы. Мишаня, пыхтя, тащил носилки.

Раскопы были закончены. Везде мы добрались до «материка» — того слоя земли, где находок быть уже не может.

Все артефакты учтены и задокументированы. Сейчас Валентин Иванович осмотрит нашу работу, и можно будет с чистой совестью закапывать ямы, восстанавливая газон вокруг кирхи. Простая и тяжёлая работа, но такая приятная! Послезавтра мы сядем на поезд и через сутки будем в Ленинграде. А там — новая экспедиция, куда-нибудь на край света. Ведь до осени и начала учёбы ещё уйма времени. Не в общежитии же бока пролёживать!

Валентин Иванович неторопливо ходил вдоль бровки раскопа, изредка спрашивая о чём-то Валерия Михайловича. На голове декана была широкополая панама защитного цвета. На плечах — выгоревшая на солнце полевая куртка с множеством карманов. В СССР такие куртки не продавались. Наверное, декану привезли её откуда-то из-за границы. А может, сам купил во время зарубежной поездки. Наверняка он часто ездит на разные научные конференции!

— Гореликов! — окликнул меня Валерий Михайлович. — Саша! Подойди!

Я отложил в сторону лопату, на которую опирался. Работы пока не было, и ребята сгрудились кучками, весело переговариваясь. Даже девчонки из камералки были сегодня на раскопе.

— Вот, полюбуйтесь на этого героя! — сказал Валерий Михайлович декану.

Валентин Иванович удивлённо приподнял бровь.

— Так мы уже познакомились сегодня утром. Значит, это вы, юноша, нашли шкатулку с письмом?

Я не стал отпираться.

— Да, Валентин Иванович. Это случайно получилось.

— Они решили взять на себя общественную нагрузку, — объяснил Валерий Михайлович. — Провести воспитательную беседу с...

— Это я знаю, — прервал его Валентин Иванович. — А как вам, юноша, пришла в голову эта идея?

Декан ухватил самую суть. Вот что значит научный склад ума.

Я простодушно улыбнулся, пожимая плечами.

— Не знаю. Увидел дядю Славу на улице, и стало его жалко. Ну, а со шкатулкой нам просто повезло.

— Повезло, — задумчиво повторил за мной Валентин Иванович. — Везение — это великая вещь в науке, юноша.

Он повернулся к Валерию Михайловичу.

— Ну, что же. Работы проведены профессионально. Находки ценные, имеют огромное историческое значение. Поздравляю вас! Благодаря вашей экспедиции, богатейшая история этого края станет чуть известнее. Будете писать статью, или сразу замахнётесь на монографию?

— Я пока не думал об этом, — смутившись, ответил Валерий Михайлович.

— Подумайте, — добродушно улыбнулся декан. — Со своей стороны обещаю всяческую поддержку.

— Спасибо, Валентин Иванович! Знаете, у меня здесь есть один студент — Терентьев Михаил. Помогает составлять опись и переводить документы из архива. Я думаю взять над ним научное руководство и начинать дипломную работу. Что вы скажете?

— Не рановато ли думать о дипломе после первого курса? — удивился декан. — Впрочем, я не против. Вечером познакомьте меня с Терентьевым. И покажите, наконец, архив! А то спрятали, понимаешь, за семью замками.

Валентин Иванович рассмеялся.

— Конечно, — растерянно улыбнулся Валерий Михайлович. — Сразу же, как вернёмся с раскопа.

— Не спешите, — остановил его Валентин Иванович. — Сейчас я хочу своими глазами, так сказать, увидеть, где нашли шкатулку с письмом. Заодно и старого друга проведаю. Мы ведь со Станиславом вместе воевали в сорок втором. Такое не забывается. А Александр меня проводит. Не откажете, юноша?

Шанс сам плыл мне в руки! По телу пробежал приятный озноб.

— Конечно, провожу, Валентин Иванович! Здесь недалеко.

— Ну, вот и отлично. Можете засыпать раскопы.

Валерий Михайлович отдал распоряжение. Ребята разобрали лопаты и носилки и принялись таскать слежавшуюся землю из отвалов обратно в раскоп.

— Не спешите! — напутствовал их Валерий Михайлович. — Проглядывайте отвалы тоже. В них могло остаться что-то ценное.

— Я на минутку! — сказал я Валентину Ивановичу и подошёл к Свете.

— Мне нужно уйти на какое-то время, — сказал я ей. — Провожу Валентина Ивановича к дяде Славе. Декан хочет посмотреть, где мы нашли шкатулку. А вечером пойдём, погуляем?

— Хорошо, — кивнула Света. — Ты вернёшься сюда?

Я пожал плечами.

— Не знаю.

Едва мы с Валентином Ивановичем отошли от кирхи, я решился. Другая возможность могла и не представиться, и упустить единственный шанс я не мог. Догнав декана, я сказал:

— Валентин Иванович!

Величественно шагавший декан искоса посмотрел на меня.

— У меня к вам важный разговор, — словно ныряя в холодную воду, продолжил я.

— Слушаю вас, юноша!

— Спасибо вам за то, что организовали эту экспедицию! — с чувством сказал я.

Благодарность никогда не бывает лишней. Тем более, искренняя.

— Дело в том, что я ещё в школе увлёкся историей древних пруссов. Перечитал все книги, какие нашёл. И на истфак поступил именно по этой причине.

— Так-так, — заинтересовался Валентин Иванович.

— Мне кажется, я знаю, где найти остатки святилища пруссов — священной рощи Ромове! — выпалил я.

— Интересно! Так вам кажется?

— Я уверен, — твёрдо ответил я. — Источники указывают на её местоположение.

— Насколько я помню, — сказал декан, — священная роща предварительно локализована в районе двух деревень черняховского района — Липовки и Бочаг. На это указывают записи немецких хронистов. Но раскопки там пока не проводились.

— Я уверен, что здесь кроется ошибка, — твёрдо сказал я. — раньше священная роща находилась в другом месте. А подальше от побережья её перенесли только после первых удачных набегов Тевтонского ордена.

— Ну-ка, ну-ка!

От удивления Валентин Иванович даже остановился. Благо, мы только что пересекли проспект и шли по тротуару.

Шедшая нам навстречу женщина с двумя авоськами недовольно взглянула на Валентина Ивановича. Что-то буркнула себе под нос, обходя массивную фигуру декана.

— Первоначально я отталкивался от путешествия пражского архиепископа Адальберта в прусские земли, — начал я.

Валентин Иванович немедленно перебил меня.

— У науки слишком мало сведений про Адальберта, — возразил он. — Достоверно мы можем утверждать только то, что такой архиепископ существовал. С некоторой натяжкой можно считать, что Адальберт провёл несколько лет в Венгрии, обращая тамошних кочевников. Но о путешествии епископа в Пруссию и его гибели сообщают только два источника. Есть версия, что эти записи сделаны по заказу польского князя Болеслава Храброго, чтобы оправдать его завоевательный поход в прусские земли.

— И, тем не менее, в рукописи Иоанна Капанариуса указана не только дата гибели Адальберта, но и характерные приметы местности!

Я продолжал стоять на своём. Это было нетрудно — ведь я точно знал, что не ошибаюсь. В прошлой жизни я уже отыскал священную рощу Ромове и вывез из неё медальон, из-за которого меня и убили.

— Эти подробности, и подсчёт времени, которое Адальберт должен был затратить на дорогу, позволяют определить примерное местоположение рощи. Она не может находиться в черняховском районе — туда Адальберт просто не успел бы добраться! Роща расположена на побережье Балтийского моря.

— Факты, юноша! — разгорячился Валентин Иванович. — Приведите факты!

— Пожалуйста!

Несмотря на уверенность в собственной правоте, спор увлёк и меня.

— Известно, что князь Болеслав Храбрый выкупил у пруссов останки Адальберта. Но войско Болеслава никогда не доходило до черняховского района! Эти земли лежали в глубине прусской территории, и были завоёваны только Тевтонским орденом. Вряд ли пруссы похоронили Адальберта далеко от места его гибели.

— Допустим! Если только Болеславу не подсунули какие-нибудь другие останки.

— Вряд ли польский князь стал платить выкуп золотом за неопознанное тело. Уверен, что пруссы предоставили ему доказательства. И это не всё! В тысяча девятом году Бруно Кверфуртский отправился к пруссам и поклонился могиле Адальберта. Той, в которой епископ был захоронен сначала. Об этом свидетельствуют уцелевшие спутники Бруно. Но Бруно Кверфуртский проповедовал вдоль побережья — он крестил короля Нетимера. А Нетимер правил прусским племенем самбов, которое жило именно здесь, на побережье.