— Так, — внимательно слушая, кивнул я. — И что?

— Сукно — это остатки кошелька! — торжествующе сказала Света. — Я думаю, что второй скелет — это пастор Виль. Когда закончилась Семилетняя война, кто-то разыскал пастора Виля и барона фон Рауша. Может быть, они сами вернулись в Пиллау. А может, их заставили вернуться.

— Зачем?

— Чтобы они показали, где спрятали городской архив, конечно! Для этого их привели к кирхе. Даже дали денег — те самые серебряные талеры, которые мы нашли. Знаешь, почему они были рассыпаны? Потому, что пастор держал кошелёк в руке, когда в него выстрелили. Пастор взмахнул руками и упал. Монеты разлетелись, а одна застряла в кошельке. Дело было ночью, и убийцы этого не заметили. А, может быть, торопились.

— Интересная версия, — задумчиво сказал я. — А почему тогда убийцы не выкопали архив? И зачем потратили время, чтобы похоронить Виля и фон Рауша? Могли бы просто смотаться, да и всё.

— Нет, — убеждённо ответила Света. — Яма в момент убийства уже была. Ты не понимаешь? Пастор и барон показали убийцам не то место! Наверное, они рассчитывали сбежать, или справиться с убийцами, пока те будут копать яму. Но просчитались. Нападавшие не нашли архив, разозлились и убили одного из пленников — скорее, фон Рауша. Пастор хотел убежать, но его застрелили. А потом обоих бросили в яму и закопали.

— Ты настоящий сыщик, — серьёзно сказал я. — Прямо Шерлок Холмс.

— Смеёшься?

Света настороженно посмотрела на меня.

Я покачал головой.

— Нет. Конечно, это всего лишь версия, но она очень убедительная. Ни один факт ей не противоречит. И остаётся самый главный вопрос — что такое важное хранилось в сундуке, что из-за него убили двух человек?

— Но ведь мы нашли сундук, — сказала Света. — Значит, сумеем разобраться!

— Конечно, — подтвердил я. — Осталось дождаться, пока Валерий Михайлович и Мишаня переведут все документы.

Мы неторопливо шагали вдоль берега по направлению к Мечниково. Вдалеке я увидел серый бетонный забор, который выходил из соснового леса и спускался прямо в море.

Поверх забора на гнутой арматуре была намотана колючая проволока. Вдоль бетонной стены шла накатанная колея и обрывалась только у самого пляжа.

А в десяти шагах от нас на границе песка и травы была крепко вкопана табличка:

«Проход воспрещён. Запретная зона!»

Волны сердито бросались на бетон забора и разбивались об него с грозным гулом. Но забор стоял крепко.

Честно признаюсь — ради этого забора и пошёл сегодня гулять по безлюдному пляжу. Мне было очень нужно осмотреть забор и понять — нет ли в нём какой-нибудь лазейки.

У меня из головы не выходил медальон прусских вождей, из-за которого меня убили. Я точно знал, что медальон дожидается меня там, в остатках священной рощи пруссов. И очень хотел до него добраться.

Это была самая первая часть моего плана. Забрать амулет раньше и спрятать в надёжном месте. В таком месте, где его никто не разыщет. А потом можно не спеша собирать информацию о моих будущих убийцах. Тем более что одна зацепка у меня уже была — документ с характерной печатью.

Но для того, чтобы забрать амулет, нужно было как-то незаметно выбраться из города. Такую возможность я и искал.

Света дёрнула меня за руку.

— Давай, не пойдём дальше. Здесь запретная зона.

— Конечно, не пойдём, — согласился я.

Света была права. Идти дальше — значит, почти наверняка напороться на патруль. И как потом объяснить, что мы тут делаем?

На этот случай у меня была одна отмазка. Но хотелось бы обойтись без неё.

Да и зачем? Забор был прекрасно виден отсюда. В нём не было ни дыр, ни лазеек. А по колючей проволоке, вполне возможно, даже шёл электрический ток.

Пожалуй, здесь не проскочишь. Если только обогнуть забор по воде — но это сколько же плыть придётся? Лодку патруль точно заметит. А вплавь, ночью, в темноте, рискуя напороться на колючку?

Пожалуй, придётся поискать другую возможность, подумал я. У противоположного берега косы. Или вдоль дороги, где охранники могут не ожидать такой наглости и отвлечься на машины.

Я взял Свету за руку.

— Идём обратно.

Развернулся лицом к морю и увидел, что в волнах мелькнул какой-то продолговатый предмет, издали похожий на сучковатое бревно.

И именно в этот момент из кустов шиповника раздался строгий окрик:

— Стоять!

Мы замерли на месте. Из кустов поднялась фигура в солдатской форме с автоматом в руках. Ствол автомата был направлен на нас.

— Кто такие? Что здесь делаете?

— Гуляем! — ответил я. — С девушкой.

Чёрт! Пригодилась-таки отмазка!

— Руки вверх!

Мы послушно подняли руки. Света с испугом смотрела на меня.

— Послушай, — как можно убедительнее сказал я часовому. — Мы ничего не нарушали. Просто гуляли по берегу, увидели табличку и сразу же остановились.

Я говорил чистую правду — до таблички мы не дошли. Я и не собирался этого делать, тем более в компании Светы.

— Вы что, не знаете, что здесь запретная зона?

— Да откуда? — глядя на солдата честными глазами, ответил я. — Мы же приезжие! Археологи из Ленинграда. После работы гуляли по пляжу и забрели сюда. Но за табличку-то мы не заходили!

— Так может, вы хотели зайти, просто не успели — рассудил солдат, не отводя от нас ствол.

— А зачем нам это надо? — удивился я.

— А я почём знаю, — резонно ответил солдат. — Командир придёт, разберётся.

— А что ты в кустах делал? — поинтересовался я. — Пост у тебя не там.

Солдат испуганно дёрнулся.

— Тебе какое дело? — угрожающе спросил он.

Я пожал плечами.

— Никакого.

Ссориться с вооружённым раздолбаем без свидетелей в мои планы не входило.

— Что это? — вдруг спросил солдат.

Он смотрел поверх моего плеча куда-то в море.

Я осторожно повернулся.

Волны бережно толкали то самое сучковатое бревно поближе к берегу. Бревно перевернулось, и я отчётливо увидел на фоне заката человеческую пятерню со скрюченными пальцами.

Апрель 997-го года, деревня пруссов

Глухо стукнул тяжёлый деревянный засов. Дверь со скрипом открылась.

— Не трогайте меня! — закричал Бенедикт.

Он забился в угол, подтянув ноги к себе, и обхватил колени руками. Пальцы монаха побелели, словно их свело судорогой.

Вилкас что-то сказал, взглянув на Эрика. Двое пруссов подхватили Бенедикта подмышки и вытащили из темноты сарая на свет. Монах стонал от страха, по его искажённому гримасой лицу катились крупные капли пота.

Эрик подошёл к Радиму.

— Идём, — сказал он. — Тебе ничего не сделают.

Радим легко поднялся на ноги. Его лицо было абсолютно спокойным.

Монахов вывели на торговую площадь. По ней ещё стелился синий дым от костра, постепенно расползаясь между домами.

Бенедикта потащили вверх по склону, к дому вождя. Позади шагали Вилкас и Агне, а за ними — Эрик и Радим.

— Вождь Вилкас решил помочь тебе, — шепнул Радиму Эрик.

Их провели в большой зал. Вилкас уселся в кресло, которое ещё недавно занимал его отец. Для Агне принесли другое кресло, а все остальные стояли.

Молчаливые заплаканные женщины неслышно скользили между воинами, накрывая стол для поминальной тризны. С площади слышался стук — там тоже сколачивали столы.

Вилкас взглянул на Радима и заговорил. Эрик стал переводить.

— Я сожалею о гибели твоего брата. Он никому не хотел зла, хотя ваш приход чуть не стал причиной войны. Как ты хочешь его похоронить?

— Отдайте мне тело, — попросил Радим. — И разрешите похоронить его на берегу по христианскому обряду.

Вилкас едва заметно шевельнул плечом.

— Хорошо. Пойди и выбери место. Тело принесут туда и помогут тебе вырыть могилу.

Радим чуть наклонил голову в знак благодарности.