– Я так и думала: скрытный лицемер и коварный иезуит.

В водянисто-серых глазах Лубяновского на мгновение промелькнул испуг, даже принц был озадачен столь нелестной характеристикой.

– Ну что ты, Катенька! По-моему, ты несправедлива. Все, говорившие с господином Сперанским хотя бы несколько минут, отмечают его ум и дарования.

– Что с того? Кому он служит своим умом? Уж точно не государю, ведь при своем уме, о котором столько разговоров, он бы должен понимать, что указом об экзаменах подложил ему настоящую свинью. У вас, Федор Петрович, все хороши; вы, видно, тоже себе на уме.

– Помилуйте…

– Довольно, ступайте.

Лубяновский откланялся и вышел.

Напомнив мужу о бале-маскараде, который она собирается устроить в Покров день, Екатерина Павловна ушла обратно в свой кабинет, а принц Георг продолжил свои занятия.

Недавно он вернулся из Вышнего Волочка – осматривал Гагаринский канал между Тверцой и Цной, где застряли две с половиной тысячи плоскодонок, сорок три из них перевернулись на Боровицких порогах. И это водный путь из Твери в Петербург! Канал был открыт ровно сто лет тому назад и с тех пор, похоже, не чистился; от бечевника (дороги вдоль берега для лошадей, тянувших барки на бечеве) не осталось и следа… Похоже, Тверь сто лет ждала назначения в генерал-губернаторы царского родственника. Георг принялся диктовать секретарю письмо к государю о необходимости великих усилий для безотлагательного устройства Тверецкого бечевника.

Устроившись за столом, великая княгиня взялась было за начатый рисунок, но задумалась и отложила карандаш. Ее мысли унеслись далеко от Волги и Тверцы – на берега Дуная, где ей, возможно, никогда не побывать. Там воевал сейчас князь Багратион, недавно награжденный орденом Св. Андрея Первозванного. Измаил был взят, но Силистрия намеревалась серьезно обороняться, а это значило, что скорой победы ждать не стоит, князь может застрять там на всю зиму. Осадные орудия подвезли не сразу, в войсках начались простудные горячки и понос, как всегда бывает летом в Валахии, где дни жарки, а ночи холодны по-зимнему, солдат же отправляют в караул в летних панталонах. И с генералом Милорадовичем князь Петр, похоже, снова в ссоре… Ах, этот Милорадович! Он, безусловно, храбрый человек, но в нём нет того твердого стержня, который делает мужчину рыцарем без страха и упрека. Спина его довольно гибкая; да всем известно, что до вершин легче добраться ползком… А князь Пётр – прямой и честный; его непоклонная голова всегда попадется на глаза, когда надобно найти кого-нибудь для трудного поручения или сыскать виноватого… И она, Екатерина, теперь никак не сможет ему помочь! Александр всегда слушает того, кто говорил с ним последним. Они с братом, разумеется, часто переписываются, но что такое письмо по сравнению с личной встречей! Брат окружен наушниками, льстецами и завистниками. После свадьбы он недвусмысленно предупредил ее, чтобы отныне она вела себя особенно осторожно. Багратион уже полгода не писал к ней. Поздравление на случай бракосочетания Екатерины Павловны он отправил вдовствующей императрице, прося «простить великодушно такую смелость доброму солдату, коего сердце более чувствует, нежели перо когда-нибудь выразить может». Но что же делать? Он женат, она теперь тоже замужем. Ничего, нужно запастись терпением. Всё в руце Божией; дайте только срок, и дружба утрет слезы, вызванные на глаза любовью…

Рыцарский шлем, увенчанный императорской короной, был водружен на переливавшийся сапфиром щит с золотой каймой, в центре которого гордо восседал готовый взлететь орел с молниями в лапах. С щита свисал пятиконечный крест ордена Почетного легиона с профилем императора посредине, его обрамляли два рога изобилия, наполненные сочными плодами, и всё это вместе обнимала кроваво-красная императорская мантия, усеянная золотыми пчелами, с горностаевым подбоем, из-за которой высовывались жерла пушек, секиры, якорь и лавровые ветви. Наполеон не уставал любоваться этой шелковой портьерой, искусно изготовленной на фабрике Гобеленов и составлявшей пару с другой – с гербом королевства Италия, железную корону которого он тоже возложил себе на голову. Обосновавшись в Тюильри еще консулом, Бонапарт сразу занял апартаменты во втором этаже, выходящие на парадный двор. Теперь в бывших покоях Людовика XVI, короля-пленника, всё сверкало позолотой, пурпуром и хрусталем, бряцало оружием и литаврами – как при Людовике Великом.

Однако любоваться некогда, надо заниматься делами. Неслучайно он избрал своим символом пчёл. На письменном столе стопками разложены бумаги: важные письма, менее важные письма, депеши из-за границы, рапорты, донесения, прошения… Император просмотрел одну из бумаг и принялся диктовать секретарю:

– Евгению Наполеону, вице-королю Италии, в Милан. Сын мой, я получил ваше письмо от 15 ноября. Я рад, что вы прибыли в Милан. Вы написали сочинение о вашем итальянском походе, прошу вас прислать его мне. Я нашел финансовые дела здесь в большом беспорядке. Экспедиция англичан обошлась мне в 50 миллионов. Новые рекрутские наборы и огромные расходы на вооружение для Испании продолжают разорять меня. Вы понимаете, что я никак не могу облегчить бремени королевству Италия. Посылаю вам свое решение на полях вашего рапорта об Иллирийских провинциях…

Мир с Австрией был подписан только четырнадцатого октября, через три месяца после заключения перемирия. Император Франц обязался выплатить Франции контрибуцию в восемьдесят пять миллионов франков, но когда еще эти деньги будут получены… Иллирийские провинции, то есть Далматию, Наполеон собирался присоединить к Италии, лишив Австрию выхода к Адриатике; поляки получили Западную Галицию с Краковом и Люблином; границу между Австрией и Варшавским герцогством провели по реке Сан от Замостья до ее впадения в Вислу, предоставив соляные копи Велички в совместное пользование. Императору Александру пришлось удовольствоваться краешком Восточной Галиции с четырьмя сотнями тысяч душ (почти вчетверо меньше, чем отошло к полякам), и он остался этим недоволен, однако объявил в своем рескрипте, что все мечты о политической революции в Польше умерли и нынешний порядок вещей сохранится навечно. Ах, разве на свете есть что-то вечное? И разве можно предвидеть будущее?

Наполеон вспомнил день своего отъезда из Шёнбрунна, сразу после подписания договора. Это было воскресенье; в пять утра они с Раппом пошли смотреть, как гвардия уходит во Францию. Занимался ясный рассвет, и вдруг полил дождь, заставив их спрятаться под крышу. В то утро расстреляли молодого немца, который хотел его убить, – Фридриха Штапса. Генерал Лауэр написал подробный рапорт. Штапс с четверга отказывался от еды, говоря, что ему хватит сил дойти до места казни. Когда ему объявили о заключении мира, он вздрогнул. Но всё равно выкрикнул перед казнью: «Да здравствует свобода! Да здравствует Германия! Смерть тирану!» Наполеон Бонапарт, принесший в Европу свободу, отменив средневековые пережитки, – тиран… В Штутгарте, где он остановился по дороге в Париж, в королевском саду работали каторжники в цепях. Вюртембергский король пояснил, что это по большей части мятежники из новых владений императора…

Больше всего мятежников, конечно, в Испании, которую он давно бы усмирил, если бы не военная помощь англичан. А тут еще Сульт с Неем окончательно разругались… Нея пришлось отозвать во Францию и заменить генералом Маршаном. В начале октября испанцы начали наступление на Мадрид, в то время как другая их армия разбила корпус Маршана под Саламанкой. Конечно, у герцога Дель-Парко было вдвое больше людей, да и загоревшиеся кусты, к которым оказался прижат правый фланг французов, сильно осложнили положение, но армия императора не имела права терпеть поражение! Жозеф отстранил Маршана от командования. Опять придется ехать туда – исправлять чужие ошибки…

Наполеон продиктовал письмо военному министру:

– Господин генерал Кларк, созовите совет моей Гвардии, чтобы привести в порядок ее финансы и подготовить к Испанскому походу. Я намерен пойти в Испанию с четырьмя полками рекрутов, имея по выходе из Парижа не менее 6000 человек налицо, не считая тех, что в госпиталях; с четырьмя полками стрелков такого же состава, с двумя полками фузилёров (3000 человек), двумя полками старой Гвардии (3000 человек), с 5000 кавалерии и 60 полевыми орудиями, в общей сложности около 25 000 человек. У Гвардии должны быть свои хирурги, свои снабженцы, свои денежные ящики, свои полевые кузницы – в общем, всё необходимое. Я хочу, чтобы она была готова выступить к 15 января. Наполеон.