Следует заметить, что вмешательство уголовного закона в сферу гражданско-правовых отношений вызвано необходимостью усиления санкций за чрезмерно распространенное преднамеренное уклонение от выполнения гражданско-правовых обязательств, которое существенно подрывает стабильный правопорядок в обществе.

На содержание норм уголовно-правового законодательства влияют также и другие факторы. Так, в Эквадоре, в условиях социально-политической нестабильности общества, преступлением считается критика президента или других правительственных служащих, и виновные в этом подвергаются наказанию в виде лишения свободы.[9]

В Бирме установлена уголовная ответственность за недонесение или сокрытие «неполноправными гражданами», т. е. не родившимися на территории страны и не являющимися бирманцами по своей национальной принадлежности, каких-либо фактов преступлений, совершенных иностранцами или натурализованными гражданами.[10]

В Саудовской Аравии и ряде других стран (Бутане, Иордании, Объединенных Арабских Эмиратах, Гане, Гвинее, Мавритании и др.), в которых легальные политические партии законодательно запрещены, попытка их создания сурово преследуется уголовным законом.

В ряде стран Центральной Европы (Болгарии, Венгрии, Сербии и др.) уголовная ответственность устанавливается за совершение кровосмешения (инцест). Согласно ст. 55 Конституции Испании 1978 г. преступлением считается «незаконное или неоправданное приостановление действия прав и свобод» со стороны высших должностных лиц государства.[11]

На содержание норм уголовного законодательства существенное влияние оказывают правовые учения и доктрины и принятые на их основе судебные решения – прецеденты. К примеру, уголовное законодательство Германии в свое время было разработано посредством конкретизации и законодательного нормирования идей и положений классической школы уголовного права – учений Канта, Гегеля, Фейербаха, Листа, Принса и других мыслителей о свободе воли, о вине, о соотношении свободы и ответственности, справедливом возмездии, диалектике развития понятий преступления и наказания.

На развитие уголовного законодательства Италии, Франции и других стран огромное влияние оказали идеи социальной защиты антропологической школы (антропологическая философия Ломброзо, Ферри, Анселя, а также просветительско-гуманистическая теория Монтескье, Беккариа, Вольтера и др.).[12]

Таким образом, мера относительности понятия преступления в основном определяется степенью влияния на нормы уголовного законодательства принципов и норм традиционной религии, нравственности, обычаев, господствующего политического и экономического уклада, уровня научно-технического развития и правосознания национальных лидеров – глав государств, правительств, парламентариев, судей, работников правоохранительных органов, разрабатывающих и применяющих действующее законодательство.

В правоведении источниками права принято считать любые формы внешнего, нормативного выражения тех или иных официально признанных и государственно-контролируемых и регулируемых прав и обязанностей людей. В этом смысле любую нормативную систему (религию, нравственность, обычаи и т. д.), которая выходит за пределы нормативной системы действующего законодательства, но вместе с тем имеет существенное влияние на всю правовую систему, можно рассматривать как метаправовой источник права, без которого само право как таковое не может быть понято и оценено в надлежащей мере. Дело в том, что изучать право как замкнутую систему, без выхода за его собственные пределы – это то же самое, что пытаться выбраться из болота, таща себя за волосы. Поэтому обращение к метаправовым источникам права, в данном случае уголовного права, является не столько привилегией разносторонне образованных правоведов-криминалистов, сколько насущной необходимостью выйти из порочного круга позитивистски-плоского однообразия и неприличной банальности, системы заученных формально-юридических догм, замкнутой самодостаточности уголовного права как отдельной отрасли права и учебной дисциплины.

Существующие различия в разных системах уголовного права у различных народов обусловлены прежде всего особенностями их мироощущения, мировосприятия, мировоззрения, религиозного, нравственного, традиционного и культурного образа жизни, собственного призвания, назначения и смысла в общем потоке духовно-исторического развития всего человечества. Без учета общего смысла и особенностей этого процесса невозможно серьезно оценить специфику той или иной правовой системы, их единую сущность и цель при внешнем разнообразии или даже нередко очевидной противоположности. К примеру, если в перенаселенном Китае законодатель предусматривает определенные ограничения и запреты на многодетные семьи, то законодатели малонаселенных Армении и Нагорного Карабаха, напротив, всячески поощряют рождение каждого младенца; однако и в том, и в другом случаях, при кажущейся противоположности действий национальных законодателей, все равно прослеживается одна законодательно закрепленная цель – по возможности оптимизировать численность населения в своих странах, а также установить баланс между народонаселением и используемыми природными ресурсами, повысить благосостояние народов в условиях стабильного правопорядка.

Только с таких позиций можно заметить существенное единство во внешне различных вещах и, наоборот, существенное различие при внешне одинаковых действиях.

Следует заметить, что метаправовые источники права, и в частности, уголовного права, существовали задолго до появления права и государства. В догосударственные периоды жизни человеческих обществ они в достаточной мере могли регулировать взаимоотношения между людьми. Право и закон пришли им на помощь только тогда, когда стала чувствоваться и осознаваться недостаточность метаправовых источников права в регулировании общественных отношений. Поэтому право и закон представляли собой производные от таких источников и дополняющие их средства для поддержания порядка в обществе. Следовательно, как правило, нормы права и закона не могли противоречить нормам своих первоисточников, но могли дополнять и усиливать их.

Разумеется, в истории развития человеческого общества, ввиду развития правосознания и общей культуры людей, целый ряд правовых норм устанавливался для изменения или отмены некоторых обычаев, например, обычаев кровной мести, рабовладения, убийства хозяином своих рабов, индийского обычая сати, согласно которому жены в знак верности своим мужьям до гроба предавали себя самосожжению вместе с трупом мужа во время его похорон и т. д. Тем не менее многие нормы религии, нравственности и обычаев со временем постепенно трансформировались в государственный закон и стали применяться в принудительном порядке. Понятно, что, будучи узаконенными и получившими принудительные санкции, они вместе с тем не переставали оставаться соответственно религиозными, нравственными и обычными нормами, и потому любые законодательные и правоприменительные злоупотребления ими никогда к добру никого не приводили, а лишь дестабилизировали правопорядок в обществе.

Общеизвестно, что все правовые системы мира (романо-германская, или континентальная, англосаксонская, или система общего, прецедентного права, традиционно-общинная система права и т. д.) органически проникнуты религиозными, нравственными и иными ценностями и принципами.[13] Так, и романо-германская, и англосаксонская правовые системы имеют своими истоками христианские западноевропейские религиозные традиции, поскольку исторически отпочковывались от системы канонического права.[14]