— Матвей! Вернись. Мы не договорили, — жестко произнес я в темноту.

Через пару секунд комната вновь озарилась светом лампадки.

— Ну, чего еще?

— Ты чем должен заниматься?

— Чем? — не понял домовенок, опять вытаращив на меня свои глаза.

— Обустраивать мой быт, Мотя. Делать мою жизнь комфортнее.

Матвей повертел рукой с фонарем, осматривая помещение.

— Так-с, значится. Стены есть, крыша есть, из окна не дует, с потолка не капает, — начал перечислять он обстановку в "палате", — Кроватей: раз, два, три… Много.

Он перевел взгляд на меня. Посмотрел как-то с укором:

— И чего тебе не хватает?

— Комфорта, бл*ть! Комфорта!

— Тебе не комфортно? — спросил он участливо, чем выбесил меня еще больше.

— Да, бл*ть, мне не комфортно! Лежу тут на голых досках, пока ты там на мою энергию шикуешь.

— Но-но, попрошу без истерик, — возмутился домовенок, — я пользуюсь энергией согласно заключенного контракта.

— Херакта! — я был уже готов вскипеть, — Где выполнение твоих прямых обязанностей? Где мой комфорт?

— Да чего ты от меня хочешь? — Мотя тоже завелся и перешел на крик, — Тебе что сюда купель с горячей водой поставить и девиц голых прислать, чтобы спинку потерли?

— Засунь эту купель себе в жо… — я резко прервался, — Погоди, а ты так можешь?

— Нет, конечно!

— А нахрена ты мне тогда это предлагаешь?

— Для комфорта, — Мотя ехидно улыбнулся, — Тебе стало комфортнее?

Сука! Я обхватил голову руками.

Он точно надо мной издевается. Бл*ть, почему мне никто не сказал заранее, что иметь дело с домовыми такая морока.

— А что ты вообще можешь, кроме как энергию из меня высасывать?

— Да все, что угодно, — гордо выпятив грудь заявил Мотя, а потом добавил тихонько, — но только в силу моих возможностей.

— И какой у них предел? — нет, я должен уже понять, нахрена я вообще с ним связался.

— Ну… — домовенок поставил лампадку на столик, раскинул широко руки, — Во-о-от такие.

Потом резко сузил охват собрав ладошки почти в плотную.

— Я нихрена не понял.

— Короче, — устало вздохнул маленький камердинер, — Я не волшебник. Из ничего тебе сделать что-то я не могу. Могу лишь использовать то, что у меня есть.

— А откуда ты берешь то, что у тебя есть? Я вот не припомню, чтобы у тебя раньше халат был.

— Ну… там… — виновато потупил взгляд домовенок.

И тут до меня дошло.

Да он просто тырит то, что плохо лежит! Тащит к себе в подпространственную берлогу чужие вещи, клептоман малолетний.

Ну точно! Халат с вышитой буквой "М", что я сперва принял за первую букву его имени, он просто спер в доме князя. "М" — это вензель Миролюбовых.

— Все с тобой ясно, — Я посмотрел на покрасневшего от стыда домовенка, — У тебя подушка есть?

— Только одна, — поднял он на меня взгляд.

— Давай сюда.

— Но… А я как же? — начал он было возражать.

— Гони, говорю, сюда подушку! — прервал я его пререкания, — Быстро!

— Ну и пожалуйста! И не жалко.

Сверху мне на голову ухнула большая пуховая подушка. Сквозь неровную прорезь в ткани, на лицо посыпались перья, попав прямо в рот.

— Ах, ты… кха… кха… фука! — проревел я, отплевываясь от пуха, и со всей силы швырнул подушку в наглого шутника.

Мотя состроил мне рожицу и исчез вместе с попавшей в него подушкой. А через долю секунды, она полетела обратно.

Лежа на жесткой деревянной кровати, весь в пуху и перьях, словно херувимчик, попавший в лопасти геликоптера, я улыбался и думал о том какие репрессивные меры применю к этому юмористу.

Потом. Все потом. А сейчас…

***

Бум! Бум! Бум!

Топ! Топ! Топ!

Я открыл глаза. Сквозь завешанное тканью окно пробивался яркий дневной свет.

Черт, похоже я до обеда продрых. Вскочил с кровати и… сел обратно.

Тело закостенело за ночь, проведенную на неудобных досках, которые кто-то по глупости решил считать кроватью.

Покрутил затекшей шеей. Размял плечи. Встал.

Распинывая по полу кучу перьев, подошел к окну и отдернул край занавески.

Прищурился от яркого света, через пару секунд, когда глаза привыкли, всмотрелся в происходящее.

На окруженном по периметру зданием казарм плацу, маршировали солдаты. Ну или, вернее, дружинники.

Недалеко, в тени навеса, прятался от солнца Добромир. Время от времени бросая взгляд на чеканящих шаг служивых, он протирал свою неизменную палицу платочком.

Фетишь у него что-ли на этой почве? Он и спит поди с ней в обнимку.

Впрочем, у меня и самого тараканов в голове хватает. Я непроизвольно коснулся рукой родового клинка, висящего на шее. Нащупал пальцами чуть теплый металл рукояти и сразу стало как-то спокойнее.

Скрипнула дверь.

Обернулся. В дверях стоял Ярослав. Выглядел он свежим и бодрым.

Конечно, ему же не пришлось всю ночь ерзать на голых досках.

— Как спалось? — Княжич посмотрел на кучу пуха, разбросанного по комнате, хмыкнул, — Ты чего тут, кур ощипывал?

— Да, забей, — махнул я рукой.

— Ладно, — согласился Яр, — пойдем тогда тебе отряд представлю, что в Навиград с тобой поедет.

Ну и хорошо. Не придется объяснять ему откуда перья взялись. А Мотю, я все же научу манерам. Как-нибудь.

Мы вышли во двор.

Заметив нас, воевода убрал тряпицу в карман, пристроил дубину на пояс и направился в нашу сторону.

— Здрав буде, княжич.

— И тебе не хворать, Добрыня, — поприветствовал его в ответ Ярослав.

— Привет, здоровячок, — я помахал богатырю ручкой.

Добромир скрипнул зубами, но промолчал. Лишь кивнул в ответ.

— Давай, Добрыня, рассказывай, — попросил княжич, — Кого решил отрядить в дорогу?

— Момент, княжич, — воевода повернулся к марширующим дружинникам и гаркнул громко, — Сми-и-рно! На месте стой! Ать, два!

Бойцы остановились, выстроились перед нами в шеренгу.

— Значится так, княжич, — начал Добромир, — На дело это важное, отрядить могу только семерых.

— Всего семерых? — удивился Ярослав.

— Не гневайся, княжич. Более дать не могу. И так, почитай, город без трети дружины оставлю.

— Семь, Добрыня? Всего семь? — в голосе княжича проскользнуло… нет не недовольство, скорее удивление.

— Зато каких! — воевода похлопал ближайшего дружинника по плечу, — Лучших! Каждый в бою десятерых стоит. Орлы! Мощь!

"Мощный орел" от похлопываний воеводы немного вошел в землю. Буквально. Я прям увидел как подошва его сапог вошла в грунт.

Но сам воин даже не поморщился. Так и продолжил стоять, гордо смотря вдаль. Кремень!

— Ладно, давай своих "орлов", — согласился княжич.

Пока воевода раздавал указания бойцам, мы отошли с Ярославом в сторонку.

— Вот, держи, — княжич протянул мне запечатанное письмо, — Передашь лично князю Миролюбову. В руки. Скажешь от сына его. Он прочитает и все поймет.

Я хмыкнул, увидев на сургучной печати выдавленную "М". Такую же как на халате у домовенка.

Хорошо хоть этот мелкий деятель, со склонностью к клептомании, письмо не спер. А ведь мог. Вон какая буковка большая и красивая.

Интересно, а он мог бы письмо взять и доставить по-быстрому?

Вряд-ли. Насколько я понимаю он может из подпространства выходить только там где я сейчас нахожусь. Плюс минус какое-то расстояние.

— Как долго ехать до Навиграда? — задал вопрос княжичу.

— Коли сейчас отправляться, к вечеру третьего дня будете на подъезде к столице.

Однако! Три дня трястись в карете.

Мысленно попросил Мотю на всякий случай смотаться на кухню и набрать в дорогу побольше разной еды.

Надеюсь он меня слышит и это сработает. Не хочется три дня жрать сухпаек.

— Тогда лучше отправляться, — сказал я княжичу, — Чем раньше выедем, тем раньше приедем. Не хочется ночевать у ворот Навиграда.

Княжич улыбнулся, поняв мой намек на недавнюю стычку со стражниками.

— Добрыня! — громко позвал Ярослав.