«Кромешная стояла тишина…» Кромешная стояла тишина. Я в ужасе испуганно проснулся, Как будто моя участь решена И от меня Всевышний отвернулся. Пытаюсь вспоминать грехи, Блуждая в памяти уснувшей, Мне лезут в голову стихи И голос, шепотом зовущий. Он звал меня на эшафот И убеждал, не будет больно, Что в этот високосный год Потери головы вполне довольно. «Испробовал я все, чтоб обмануть сознанье…» Испробовал я все, чтоб обмануть сознанье, Но мне не удалось, ничто не помогло. И испытать восторг от драмы созиданья — Я понял наконец: сознанье наше – зло. Я пробовал практически ну все, чтоб испытать любовь, И здесь порой я добивался результата, Искал ее я, разбивая сердце, да и ноги в кровь, Старался выживать, не плача над утратой. «Я наблюдаю за движеньем…» Я наблюдаю за движеньем Теней, что движутся по стенам. И думаю над предложеньем В строке письма последней к Вам. Движение теней, их созерцанье Наводит на меня зеленую тоску. Я вспоминаю грустные прощанья, Я вспоминаю школьную доску. И прошлое ползет неумолимо, Мне душу нежно теребя, И строки тихо проползают мимо: «Когда-то в детстве я любил тебя». «Сегодня утро кажется тревожней…» Сегодня утро кажется тревожней, Чем было в воскресенье и вчера. Все выглядит гораздо безнадежней, Дождь льет с утра и до утра. За окнами промокла зелень, И по стеклу стекают, торопясь, ручьи. Когда же наконец мы сменим Все пораженья на усталые ничьи, Не говоря уж о больших победах. До них, как видно, очень далеко. Запутавшись в привычных вечных бедах, Я сознаю, как расстоянье велико. Похоже, бесконечность между нами, И мы ее не в силах сократить, А только удаляем ее сами, Чтоб легче было прошлое забыть. Забыть все то, что было с нами В те времена, что поросли травой. Те зимы запорошены снегами, Те лета смытые морской водой. «Я не люблю людей, по улицам бегущих…»
Я не люблю людей, по улицам бегущих — Кто в шортах, или в adidas трусах, Смотреть противно на непьющих, Их жизнь спортивная проходит на весах. Они считают килограммы, Что потеряют на бегу, А я глотаю спирта граммы, Чем, думаю, здоровье сберегу. Сижу себе в кафе и наблюдаю, Как жутко медленно бегут, И, тихо дремля, засыпаю, Держа в руках плетеный кнут. Но, к сожаленью, нету права Свободных граждан им стегать, Нет у меня на них управы, Не лучше ль тихо выпивать. «Алма-Аты, казахи в баре…» Алма-Аты, казахи в баре, Откуда-то я слышу звуки блюза. Внутри горит, как при пожаре. Я, видимо, себе и всем обуза. Я не могу, наверно, жить с людьми, Делить их грусть и жизни радость. Я говорю себе: пойми И испытай хотя бы жалость. Но только чувствую усталость От слов, улыбок, их любви. Мне веры в Бога не хватает малость. Я говорю себе: уйди, порви. Но не могу в ногах и пальцах вялость, Как в страшном сне вас режут на куски. У боли только страх и жалость. И скованы мы только от тоски. «Но как дойти до самой сути…» Но как дойти до самой сути, Когда ленивая зима Засыплет серебристой ртутью, В ознобе находясь сама. Мне холодно. Накрывшись одеялом, Я продолжаю поиски причин. Я их ищу в большом и малом, Устало вышибая клином клин. Я понимаю только, что дойти до сути Дано Богам, упрямым, не простым. И градусник разбить, чтобы дотронуться до ртути, Как без огня увидеть дым. Редкие встречи. Два этюда Я никогда не посвящал тебе стихи, Хотя ты самый близкий друг. И трудно передать, и не хватает слов Сказать, что чувствую к тебе так вдруг. Мы редко видимся. То ты в полете, То я в Воронеже на стройке, Давай увидимся хотя бы в самолете, Иль где-нибудь на полпути, у барной стойки. Я расскажу тебе о том, как я сказал, Ты вспомнишь города и веси, Где ты бывал, я не бывал, Ну что ты нос повесил. Наступят времена получше, Когда мы сможем дольше поболтать, Когда мы заживем намного лучше, И нам не надо будет, незачем летать. |
