— Так Вы не сердитесь, что я превысил?

— Все бы так превышали. Ну, колись дальше, чего еще насамовольничал?

— Кассета у меня вот она, так что можете просмотреть на видике. Там все три бабенки есть.

— Ванечка по родственному освоившись в кабинетов зам. нач. УВД по опер. части, подошел к видаку, вставил кассету, прокрутил до нужного места.

— Вот они, видите. Людмила Викторовна запросто укрупнит изображение и даст снимки для ориентировки. Но главное, что удивительно, — три бабы идут, так?

— Так.

— И я поначалу на них не обратил внимания. Тем более, что помнил, как Вы рассказывали про гидру с черными головами, которая мерещилась тому мужику из секьюрити «Кристалла», про монашенок, о которых Вы в самом начале следствия говорили, чтоб на заметку взять. А тут что?

— А тут что? — заворожено повторил Петруничев, рассматривая на остановленном кадре видеозаписи три женские фигуры: в середине шла по перрону Киевского вокзала ярко рыжая особа, слева от нее — яркая брюнетка, а справа — яркая блондинка.

— А тут такие дамы. Конечно дело, могли и покраситься, могли и в париках.

— Могли.

— А нет, — радостно парировал Ванечка.

— Почему? — подначивал Петруничев.

— А потому что я опросил кондуктора, или как там, проводника в вагоне. Точнее — двух проводниц. Ну, Вы знаете, у меня с женским полом сразу доверительные отношения устанавливаются, — застенчиво признался Ванечка.

— Это вся доблестная рудненская милиция знает, — кивнул Петруничев.

— Вот те две тетечки и поклялись, что были они, в смысле три пассажирки, исключительно натурального окраса. В том смысле, что женщина всегда определит, — парик, краска, или натуральный цвет. Следок?

— Следок, — признал Петруничев. — Нет, Иван, ты точно прирожденный опер.

— И дознание провел, и следствие, и сам себе уголовный розыск.

— А еще не то скажу, — совсем зарделся от похвал легендарного "крутого опера" Петруничева Ванечка Семенов. — Я и пальчики их нашел.

— Не может того быть, — теперь уже всерьез опешил Петруничев.

— Ну, бригаду ту нашел, она уже из второго рейса в Киев в Москву вернулась. Московская бригада. Чайку с ними попил. И с ними же обратно поехал, в Киев через Рудный. По дороге зефиром в шоколаде попотчевал…

— Ну ты поскорее, не томи душу, Иван.

— И спрашиваю их без надежды в голосе, — а не осталось ли от тех пассажирок чего в их купе. А они мне: — осталось, говорят.

— Что осталось? — прервал воспоминание Ванечки Петруничев.

— Не поверите, — бутылка. Они как сели в Рудном, очень выглядели усталыми, но сильно довольными. Так закрылись в купе втроем, четвертый пассажир по их просьбе пересел в соседнее купе, где уже три мужика ехали, обычное дело, так удобнее. Ну, сели они, значит, заказали чаю с печеньем, и бутылочку, что с собой была, открыли. «Амаретто». Ликер. Очень та бутылка понравилась проводницам. И весь остальной мусор, что остался от трапезы, стаканчики пластмассовые, кости от куры копченой, баночки пластмассовые от сыра «Виола» они выбросили на глазах пассажирок в мешок для мусора, туда же бутылку сунули, но бутылку потом вынули, отмыли и поставили на столик в купе проводников.

— Отмыли, — разочарованно простонал майор.

— Изнутри, чтоб ликером не пахло в купе, а то бригадир поезда еще чего подумает. А внешнюю часть мыть не стали. И так чисто показалось. Просто, грубо говоря, сполоснули бутылочку. Я их у нее бутылку ту, у проводницы ночной смены, выменял на коробку зефира в шоколаде.

— И что дальше?

— Передал Людмиле Викторовне.

— А она?

— А она сейчас Вам позвонит, скажет, подходят пальчики, или нет.

— Так, нарушений ты много совершил. А почему старшему — лейтенанту Деркачу — не доложил?

— Виноват, доложил. Но он мне приказал к Вам идти, Говорит, если Вы накажете за превышение полномочий, так пусть как бы только меня. А ежели благодарность решите объявить, так чтоб вспомнили, что я в группе лейтенанта Деркача работаю и по его поручениям.

— Ну, силен Деркач, Все предусмотрел.

Телефон успел только пискнуть, как Петруничев уже сорвал трубку

— Ну, что, Людочка? Радуй.

— Радую, — сделала крупные снимки с видеопленки. Вполне — годны для идентификации. Можешь рассылать куда надо для ориентировки.

— А что пальчики? Неужто можно идентифицировать?

— Трудно, но можно. Уверенно: пальчики со всех предметов, проходящих по делу, и пальчики с бутылки «Амаретто», идентичны. Более того, были у меня в коллекции по этому делу по одному — два волоска, — рыжий один, два беленьких и три черненьких. Ну, вроде ни к селу, ни к городу, тем более, что основным подозреваемым по делу приходит: лысоватый пегий шатен Авдеев. Да и волоски я сразу вычислила — женские. Но — не жертв. А теперь все сходится. Дайте мне тех трех бабенок, и я однозначно докажу, что они, во-первых, были на месте всех трех преступлений, во-вторых, что именно они, кто-то из них, держали шприц для забора крови, которым и ввели сперму Авдеева в интимные места Багучевой и Дормидонтовой. Я звонила в Смоленск, у коллег есть один четкий отпечаток на кубе кругового обзора в музее завода «Кристалл». Они мне перебросили изображение по факсу. Сравнила — одна из наших героинь. Отпечаток четкий, вполне годен для идентификации. Так что считай, Сереженька, что бабенки уже приперты к стене неопровержимыми доказательствами их участия во всех трех преступлениях. А что касается ножа, то там отпечатки очень глухие, и если бы не такие же боковые отпечатки на бутылке, мне бы их нельзя было сравнить. Но сейчас и по ножу у меня доказательство. Там четко «пальчики» Авдеева, как на заказ. И слабые, но годные — одной из бабенок.

— Ну, уважила! Спасибо. Дело то к концу движется. Не считаешь, что пора нам серьезно поговорить? — спросил Петруничев, искоса взглянув на раскинувшего ноги в кресле Семенова. Тот сделал вид, что рассматривает темное пятно на обоях в виде Италии, образовавшееся еще тогда, когда праздновали капитанскую четвертую звездочку Петруничева и Гвоздев неаккуратно открыл бутылку «Шампанского»…

— Нет уж, ты же опер, вот выйдешь на след этой "трехголовой гидры", тогда и подадим заявление.

— Кстати, почему тот охранник с «Кристалла» "гидрой" банду назвал, ты понял? — спросил Петруничев Семенова.

— Понял, товарищ майор. Они были в черном камуфляже, вся морда черная, одни глаза. Спецназовский камуфляж. Вот охранник, теряя сознание от ядовитых испарений, и увидел перед собой три головы в черном камуфляже. Как черная трехголовая гидра. Я и это вспомнил, когда самодеятельностью в Москве занимался, и про трех монашенок, что были в первой ориентировке, 8 августа, в ночь убийства.

— Ну, орел. Прирожденный опер. Пиши заявление на имя Скибко. Я походатайствую. Считай, что стажировку выдержал на «ять».

После ухода Семенова Петруничев сделал несколько срочных вещей: распорядился перебросить «пальчики» в Справочно-информационный центр МВД на Житную с ориентировкой и запросом, и послал запрос в РУБОП.

Версия 5. "Тройное убийство". Банда "Рыжей Гали". Финал.

В РУБОПе пальчики сразу идентифицировали. Они принадлежали неоднократно судимым/и, кстати, проходившим по разным уголовным делам/ дамам. Были агентурные сведения в РУБОПе, что эти три дамы составили банду, которая бралась выполнять заказы крупных «теневых» коллекционеров антиквариата и драгоценных камней.

— Нет ли по данным РУБОПа такой банды? — запрашивал из Рудного Петруничев

— Есть такая банда, — ответили из РУБОПа.

А в Информационном центре к присланным «пальчикам» добавили исчерпывающие сведения обо всех трех дамах.

Дамы же, о которых шел такой интенсивный обмен информацией между органами МВД разных уровней, в это время отдыхали.

За последние десять дней они совершили три убийства, пять успешных грабежей, одно разбойное нападение, сдали «экспедитору» драгоценностей на пару миллионов баксов, получили свой «процент» и засели на даче под Питером.