По мере обострения внутриэкономической, а следовательно, и внутриполитической обстановки в «туманном Альбионе», менялись тональность и содержание заявлений ключевых фигур в кабинете министров Англии и относительно ее политики в зоне Персидского залива. Если в апреле-декабре 1967 г. ими и мысли не допускалось об уходе оттуда Англии, то уже в январе 1968 г. они говорили об этом открыто и во всеуслышание. Так, выступая в апреле 1967 г. в палате представителей и делясь своими соображениями относительно места зоны Персидского залива на шкале внешнеполитических приоритетов Великобритании, министр обороны высказывался в том плане, что район этот является для Британии крайне важным. Притом как с точки зрения экономических интересов Англии, да и Западной Европы в целом, так и в плане поддержания мира и порядка на пролегающих там международных водных коммуникациях, и что уход оттуда Англии был бы шагом безответственным (7). Английские военные силы находятся в Персидском заливе, вторил ему в июле 1967 г. министр по иностранным делам Джордж Браун, не только для того, чтобы защищать нефтяные интересы Великобритании, но и для того, чтобы поддерживать там стабильность и порядок в интересах всего мира (8). До конца, насколько было можно, не сдавался и сам Гарольд Вильсон. Никаких изменений принципиального порядка в политике Англии в Персидском заливе, заявлял он 7 декабря 1967 г., не предвидится. Однако уже 16 января 1968 г., выступая в парламенте, говорил совершенно в ином ключе, называл даже сроки вывода английских войск — к концу 1971 г. (9).
Реакция правителей аравийских шейхств на намерения Англии уйти из Персидского залива, была, как не странно, неоднозначной. Пугал их Тегеран: региональные амбиции шаха, мощный военный потенциал Ирана. Оставаться с Тегераном один на один в зоне Персидского залива арабы Аравии опасались. Критически в отношении планов Лондона «оставить Залив» высказывался, по тем же соображениям, и король Саудовской Аравии Фейсал, не очень-то, как известно, благоволивший англичанам (10). Правитель Абу-Даби шейх Заид готов был, как он заявлял спецпредставителю английского правительства Г. Робертсу (январь 1968 г.), финансировать присутствие английского военного контингента в Персидском заливе, содержание которого обходились Лондону в 20 млн ф. ст. ежегодно (11). Аналогичной точки зрения придерживался и правитель Дубая шейх Рашид. Четыре нефтедобывающих шейхства Прибрежной Аравии, говорил он, Дубай, Абу-Даби, Бахрейн и Катар, могли бы взять на себя расходы по пребыванию в Заливе английского военного контингента (12).
В Лондоне на такую позицию шейхов реагировали довольно странно, в духе и стиле для англичан абсолютно не характерном. Выступая по телевидению, один из английских политиков высказывался в том плане, что такое предложение арабов неприемлемо для Великобритании, дескать, потому, что в случае его принятия англичане превратятся в «белых рабов арабских шейхов» (13). Как бы то ни было, но тяжелое финансово-экономическое состояние Англии, помноженное на невероятно сложную для нее политическую ситуацию на Ближнем Востоке, складывавшуюся в контексте провала тройственной (англо-франко-израильской) агрессии против Египта (1956 г.) и роста национально-патриотических выступлений в Адене и Омане, сделали свое дело. Англия из районов к «востоку от Суэца» ушла (14).
16 января 1968 г. (английские дипломаты-арабисты до сих пор называют этот день «черным вторником») Г. Вильсон объявил в парламенте о выводе войск из зоны Персидского залива и ликвидации там, к концу 1971 г., военных баз Великобритании (15). Главными мотивами, побудившими Г.Вильсона к выступлению с таким заявлением, стали не только отмеченные уже выше сложные внешнеполитические обстоятельства и серьезные внутриэкономические проблемы, но и резолюция Генеральной Ассамблеи ООН от 12 декабря 1967 г., подтвердившая неотъемлемые права народа Омана на самоопределение и независимость. Эта резолюция призывала английское правительство незамедлительно вывести свои войска из Омана, ликвидировать там военные базы и прекратить репрессивные действия против коренного населения, выступавшего за самоопределение(16).
Решение об уходе из Персидского залива, обеспечивавшего в то время около 49 % потребностей Англии в нефти (17), было для нее крайне болезненным. По крупному счету, оно означало признание Лондоном «кончины» старой колониальной политики Англии в Аравии и ее господства в бассейне Персидского залива (18).
Сворачивая, под прессом обстоятельств, военное присутствие в регионе, Англия, вместе с тем, сдавать там без боя свои экономические позиции не собиралась. Ярким подтверждением тому стала уже упоминавшаяся выше поездка по странам региона спецпредставителя английского правительства Гронви Робертса (января 1968 г.). Цель его конфиденциальных бесед в Иране, Кувейте, Саудовской Аравии, Катаре, на Бахрейне и в шейхствах Договорного Омана состояла в проталкивании идеи о необходимости безотлагательного «заполнения вакуума региональной безопасности» (после ухода из Персидского залива Англии) «местным компонентом» — путем создания под эгидой Англии «регионального оборонного пакта» (19).
Забота об «охране порядка» в Персидском заливе после того, как Англия покинет его, говорил Гронви Робертс на встречах с правителями, должна перейти в руки стран, к нему прилегающих. Притом при непременном сохранении правящих в них династий и поддержании между ними баланса сил, «исключающего опасность возвышения» одной из стран региона над другими. Лучшей формой участия арабов в совместном с Ираном обеспечении «охраны порядка» в Персидском заливе, а также в том, что касается защиты шейхств Прибрежной Аравии от внешней угрозы, как давал понять Гронви Робертс, было бы создание ими федерации или союза независимых шейхств. Посредством диалога с монархическим Ираном, говорил он, такая федерация прибрежных аравийских монархий (в лице Бахрейна, Катара и шейхств Договорного Омана) могла бы оперативно решать вопросы, связанные с «охраной порядка» в Персидском заливе.
А путем обмена мнениями между самими правителями шейхств-участников федерации — регулировать проблемы и задачи их социально-экономического развития, разрабатывать коллективные действия на внешнеполитической арене. При этом Англия, подчеркивал Г. Робертс, была бы готова к оказанию арабам Аравии квалифицированных консультативных услуг и военно-технической помощи при формировании ими с Ираном «регионального оборонного пакта» и обеспечения в дальнейшем его жизнедеятельности.
Установка на создание в лице будущей федерации прибрежных шейхств Аравии и Ирана «регионального оборонного пакта» требовала от Англии решения целого ряда вопросов, связанных в первую очередь с ее обязательствами по обеспечению безопасности шейхств Прибрежной Аравии.
В 1970 г. Эдвард Хит, сменивший Джеймса Гарольда Вильсона на посту премьер-министра Великобритании, отозвал из отставки Уильяма Люса, бывшего генерал-губернатора Адена, а впоследствии специального представителя английского правительства в зоне Персидского залива, и поручил ему провести серию встреч с шейхами Договорного Побережья, а также с Эр-Риядом и Тегераном. Цель встреч — детальная проработка вопросов, касавшихся проектов создания федерации шейхств Прибрежной Аравии и формирования «регионального оборонного пакта» (с последующим внесением на рассмотрение кабинета министров конкретных рекомендаций относительно оптимальных путей по реализации этих планов) (20).
Параллельно с направлением в Залив миссии Уильяма Люса в Лондоне занялись урегулированием всего комплекса вопросов англо-кувейтских отношений, связанных в первую очередь с соглашением от 19 июня 1961 г. об оказании военной помощи (в этом соглашении фиксировалось обязательство Великобритании по предоставлению военной помощи Кувейту в случае угрозы его безопасности извне). К маю 1968 г. стороны достигли согласия, что, начиная с 13 мая 1971 г., это положение данного соглашения теряет силу (21).
Еще одним «гордиевым узлом», который предстояло развязать Англии перед ее уходом из Персидского залива, был бахрейнский. И состоял он не столько в необходимости решения вопроса об оборонных аспектах отношений Англии с Бахрейном, как это имело место при урегулировании отношений Англии с Кувейтом, сколько в обеспечении безопасности суверенитета этого шейхства. Дело в том, что серьезные территориальные претензии в отношении Бахрейна имелись у Ирана. В Тегеране это шейхство называли тогда не иначе, как «14-й провинцией Персии» и «жемчужиной персидской короны». В свете заявления Г.Вильсона об уходе Англии из Персидского залива такие претензии зазвучали в Тегеране еще громче. Надо сказать, что в самом Иране было тогда несколько точек зрения по данному вопросу, отражавших подход к нему трех главных в стране политических течений. Орган иранской контрразведки САВАК и крайне правые в стране организации выступали за жесткую политику — за распространение на Бахрейн иранского суверенитета. По их настоянию в меджлисе (парламенте) Ирана сохранялось два места для «представителей иранского народа Бахрейна». Второе политическое течение было представлено в основном правительственными кругами Ирана. Придерживаясь точки зрения, что Бахрейн — это часть Ирана, они вместе с тем считали благоразумным к применению военной силы при решении «бахрейнского вопроса» не прибегать. Третье политическое течение составляли либеральные круги: часть сенаторов и депутатов меджлиса, интеллигенция. Суть их позиции — отказ Ирана от притязаний на Бахрейн. Реальная оценка положения дел в регионе и в мире такова, заявляли они, что Иран не сможет получить Бахрейн иначе, как путем применения военной силы, что чревато для него крайне негативными последствиями, в том числе широкой обструкцией на международной арене.
