Возвращаясь к рассказу о Гассанидах и Лахмидах, потомках древних арабских родов, вышедших из Аравии и оставивших заметный след в истории Востока, кратко остановимся на упоминаниях о них, их властелинах и стиле жизни, содержащихся в работах таких выдающихся арабских историков, как ат-Табари (ум. 838-923 г.) и Ибн аль-Асир (1160-1234 гг.).
«Отец мусульманской историографии», как часто называют ат-Табари сами арабы, автор знаменитой истории «Пророков и царей», всеобщей истории арабов от сотворения мира до IX века, отзывается о правителях Хиры из династии Лахмидов как о личностях хитрых и изворотливых, коварных и жестоких. Один из них, Имр аль-Кайс II (до 400 года), носил прозвище «Аль-Мухаррик» («Сжигатель»), так как из всех известных и практиковавшихся в то время казней предпочтение отдавал одной — сожжению людей на костре. Другой правитель Хиры, прозванный византийцами «Аламундаросом, королем сарацинов», отличался не только крайней беспощадностью к врагам и политическим противникам, но и «утонченным коварством и необычайной хитростью». Активно вмешивался, с «воинством своим», в самые что ни на есть деликатные дела Сасанидов — в «споры о троне». Ат-Табари, да и многие другие арабские историки считают, что именно он содействовал воцарению в Персии в 420 г. Бахрома V Гора, с которым познакомился и подружился во время принудительного пребывания этого знатного перса в Хире. Еще один повелитель Хиры, ан-Ну’аман I, правивший царством Лахмидов в V веке, был коварным настолько, что один из эпизодов его жизни послужил даже основанием для весьма распространенной у арабов Аравии поговорки — о «награде Синимара» (23). По рассказам Ибн аль-Асира, автора знаменитой «Полной истории» («Полного свода всеобщей истории» от сотворения мира до 1230 г.), Ну’аман I, или «Одноглазый дьявол», как его называли сами арабы, решил построить вблизи Хиры (420 г.) резиденцию для сына, наследного принца, и пригласил для этого знаменитого в то время на Востоке архитектора Синимара. Когда строительные работы были закончены и великолепный замок Хаварнак воздвигнут, то архитектор, щедро одаренный повелителем Хиры, сказал: «Повелитель, если бы я знал, что награда твоя будет столь щедрой, то построил бы дворец, вращающийся вместе с солнцем». Получив утвердительный ответ Синимара на уточняющий вопрос о том, что, действительно ли, дворец, возведенный им, можно было бы создать еще более прекрасным и величественным, Ну’аман приказал «воздать архитектору должное» — сбросить его с самой высокой башни возведенного им дворца, головой вниз. О случившемся стало известно далеко за пределами Хиры. И сложилась тогда у арабов Аравии поговорка о «награде Синимара», смысл которой состоит в том, что и у верных слову своему бедуинов Аравии встречаются порой люди, «злом за добро платящие».
По иронии судьбы, последний владыка Хиры, Ну’аман V, верой и правдой служивший Сасанидам, тоже получил «награду Синимара», но уже из рук персов — за излишнюю, как они говорили, пугавшую их самостоятельность и инициативность в управлении делами в землях Северной Месопотамии, «всего лишь отданными ему под присмотр». Ну’аман V был приглашен в Ктесифон, с почетом встречен там... и по указанию Хосрова II растоптан слонами. Круг замкнулся. Род Лахмидов пресекся. Сыновей у Ну’амана V не было, а единственная дочь его удалилась в монастырь.
Самым знаменитым из правителей Гассанидов был Харис V по прозвищу «Хромой» (530-570 гг.). Царский титул даровал ему император Юстиниан I. Этот правитель известен в истории арабов тем, сообщает нам Ибн аль-Асир[21], что «хитростью завладел Хирой» (554 г.) и устроил там кровавую резню, вошедшую в летописи арабов под названием «побоища Халимы». Сотня отъявленных головорезов Харриса V, под видом перебежчиков, проникла в Хиру и «сдалась» на милость владыке Лахмидов. Им поверили, организовали званый ужин; но на приеме во дворце, устроенном в их честь, они напали на правителя Хиры и убили его. «Степного волка», по выражению Ибн аль-Асира, «покинула осторожность». И случилось, по выражению историка, нечто непредвиденное и никем непоправимое, — он был заколот. В возникшей вследствие этого неразберихе «перебежчикам» удалось пробиться к воротам города и открыть их. Хира пала. Харрис V, захвативший богатую добычу в Хире, получил дары и «от щедрот» владыки Византии.
По свидетельствам византийских летописцев, в 556 г. «Хромой» побывал в Константинополе. И «свирепым видом своим», необразованностью и «дикой свитой своей», сопровождавшей его, оставил такое неизгладимое впечатление на императора и знать Византии, что людей невоспитанных и неряшливых стали называть потом в Константинополе, при дворе императора и в домах знати, «гассанидами».
Прославился Харрис и своим дерзким вторжениям в Северную Аравию (567 г.), где захватил и разграбил богатый Хайбар, город-метрополию евреев (располагался в 150 километрах от современной Медины).
Не менее интересна и судьба последнего царя Гассанидов — Джабала ибн Аль Айхана. В 638 г. он принял ислам, совершил даже паломничество в Мекку. Потом решил отойти от ислама и вернуться в христианство; бежал в Константинополь, где и умер (642 г.).
Помимо царства Гассанидов, византийцы использовали в борьбе с персами (во второй половине V века) воинственный и влиятельный в то время в Центральной Аравии союз племен во главе с племенем кинда. Киндиты, выходцы из Южной Аравии, мигрировали на север полуострова и обосновались в районе Неджда, неподалеку от Мекки. Объединив под своим началом несколько североаравийских племен, они стали совершать набеги (газу) на владения Сасанидов в Месопотамии, и обратили на себя внимание византийцев. Самыми дерзкими из этих набегов были те, которыми руководил Аль-Худжра по прозвищу «Аль-Марир» («Решительный»), глава племени кимда. Захватив и ограбив город или караван, бедуины с быстротой молнии исчезали на «кораблях пустыни» (верблюдах) в море песка бескрайней Аравии, и бесследно скрывались в известных только им бухтах-оазисах. К 480 г. влияние царства Киндов распространилось до Хиры. Один из потомков основателя этого племенного союза, легендарный Харис, вошедший в предания и сказания племен Аравии, наводил просто панический ужас на жителей беспощадно грабившихся им городов в Сирии и Палестине. Его воины-бедуины вели себя в боях отважно и дерзко, не ведая страха, как машины смерти. Города, осаждаемые ими, тут же вставали на колени. Жители их цепенели в ужасе.
В 503 г., во время очередной войны Византии с персами (502-506 гг.), вторгшимися в 502 г. в Византийскую Армению, византийцы вступили в переговоры с Харисом. Была достигнута договоренность, что бедуины Аравии во главе с племенем кинда выступят союзниками византийцев. И «обратят оружие свое», «острые клинки и дальнобойные стрелы», верблюжью и конную кавалерии, против Лахмидов, вассалов персов. Услуги, оказанные тогда Византии бедуинами Аравии, их внезапный удар по Хире с тыла, в спину неприятеля византийцев, обошлись Константинополю недешево. Арабам были выплачены огромные по тем временам суммы, притом золотом, драгоценными камнями и золотыми монетами. Казначеи императора Анастасия (430-518 гг.), как шутят историки, надолго, по-видимому, запомнили «прейскурант» услуг арабов-бедуинов, сынов Аравии. Но «овчинка выделки стоила». Затея Анастасия, прозванного в народе «Дикором», то есть «Разноглазым» (один глаз у императора был карий, другой - голубой), удалась, и окупила себя с лихвой.
В начале VI века в противостоянии Византии с Персией возникла так называемая пауза мира; и в отношениях Константинополя с киндитами. образовалась временная трещина, куда и провалилось царство Киндов. Со временем оно бесследно исчезло в песках Аравии, как многие до него и после него. Но память арабов Аравии о племени, основавшем это царство, не стерлась. И, думается, потому, что имя этого племени было воспето самим Амрулькайсом (Имром аль-Кайсом), величайшим из поэтов Древней Аравии. Был он потомком одного из знатных родов царской династии Хадрамаута; в племенах Аравии его называли «блуждающим принцем». Траектория судьбы этого человека, ярчайшего из поэтов доисламской Аравии, — фантастическая. Биография его до краев насыщена событиями. Всю жизнь Амрулькайс скитался, от племени к племени, как говорится о нем в сказаниях народов Аравии, страстно желая «возродить былые славу и величие рода своего». Был отважным и искусным воином. Но имя свое вписал в историю «Острова арабов» тем, что стал одним из любимых поэтов арабов Аравии. И вознес он на вершину славы, говорится в преданиях, и себя, и имя рода своего. И заставил заговорить о себе и о былых подвигах киндитов не только в племенах и царствах Аравии, но и далеко за пределами ее — в Персии и Византии.
