Ловко перебираясь по бирюзовым крышам, я мысленно продумывал путь дальше.

Прыжок с дома на дом. На миг задумавшись, я едва не сорвался вниз.

Быстро забравшись обратно, я с содроганием прижался к крыше. С такой высоты я бы не разбился, но наверняка бы нуждался в помощи целителя.

Терять на это время равносильно поражению.

Потерпи, братишка. Просто дождись меня.

Проклятый мох и морось! Над Геотермой почти всегда идет едва заметный дождь из водных пылинок от гигантского гейзера в сердце города, делая крыши влажными. Это позволяло разрастаться на них целым зарослям.

Так. Отсюда придётся двигаться вверх.

Первым делом следовало проверить опору. Здесь придется применять тот же прием — использовать свою первую, данную от рождения, способность обращаться в зверя. Увы, не в хищную бестию, а в нечто, напоминавшее большую белую белку килограммов на двадцать.

Таким видом никого не испугаешь. Но были у этой формы и плюсы.

Перебирая когтистыми лапками, я несколько раз подтянулся вверх, чтобы дать место для задней лапы. Затем прыжок. Самый сложный во всем моем пути — нужно, оттолкнувшись от вертикальной трубы, ухватиться за выступ перекладины верхнего уровня.

Повезло, что вороны оставили здесь свою технику — так удастся добраться до плетущимся по стене ледяного кратера бирюзовым зарослям.

Где-то внизу особенно громко зазвучал барабан и вторившая ему труба. Народ внизу праздновал окончание ротации. Каждый радовался, что сегодня выбрали не его.

Как будто если закрыть на это глаза, вороны перестанут нас убивать.

Прыжок, еще один. Потерпи, брат. Осталось совсем немного.

Поросшие светящейся бирюзой люминорного мха медные двери, трубы и шестерни говорили, что я уже близко. Подняв голову вверх, я увидел нависавшую над городом громаду их храма.

О Мортис… кажется, я видел проскочившую в облаках тень! Это правда Он?!

Великие забытые боги. Соберись. Страх — это не ты сам. Бояться нормально. Храбрость в том, чтобы заставить это чувство заткнуться, заставив разум думать лишь о насущном.

Я собрал осколки воли и устремился вверх по зарослям, шустро перебирая когтями. Звериной цепкости более чем достаточно, чтобы передвигаться по обвившим все вокруг растениям. Но достаточно ли будет этого на протяжении всего пути?

Пока ещё никому за тысячу лет не удавалось то, что собирался сделать я. Но технически, попасть в храм вполне возможно. Бирюза поднимается до самого балкона, так что зацепиться есть за что.

Воронье логово находилось на самой вершине геотермального оазиса. Вмурованное в лёд и нависавшее над городом. Оно служило им домом и местом для творимых ими ужасов.

Крылатым чудовищам нет нужды карабкаться вверх.

Они никогда не считали нас равными. Для них мы не более, чем скот, пригодный для пищи.

Их мало, но они власть и закон, и никто не вправе им сопротивляться. Нас же больше в десятки раз, но мы не воины. Мы — народ трусов и пацифистов — так думают они. И это же пытаются внушить нам.

С каждым метром становилось прохладнее, а белесую шерстку обдувал холодный ветер уснувшего вечной зимой мира. Первая гряда плывущих влажных хлопьев промочила насквозь шерсть. Зато если вдруг кто-то из них додумается посмотреть вниз, меня за пеленой облаков будет заметить очень непросто.

Дрогнувшие было лапы продолжили путь. Сложно преодолеть то, что вбивается в голову с самого детства и никогда не подвергается сомнению. Но когда на кону стоит жизнь близкого, все прочие мысли уходят.

У самого небесного храма силы окончательно оставили меня. Я заставил себя залезть под вросший до половины в лед медный остов незнакомой конструкции, который и называли небесным храмом вороны, а мы — храмом безбожников.

Второй слой облаков высился совсем рядом. Тёмный силуэт теперь находился среди облаков постоянно. Дыхание то и дело сбивалось, и я, чувствуя оцепенение, одной волей заставлял себя дышать.

Сказки не врали. Как и бабушка Айрэ, когда говорила, что чудовище делает несколько кругов, прежде чем принять кормежку. Нагуливает аппетит, да? Помнится, в её любимой поговорке было: «Если перед глазами наметилось пятно, готовься стать ужином для Вороны».

Говоря проще, если на порог к тебе пришла беда, сложи лапки и жди. Нет смысла умирать уставшим. Сиин любят находить в своем страхе перед черными крыльями высший смысл. Сам факт того, что я нахожусь в подобном месте, заставлял сердце наливаясь свинцовой тяжестью.

Наконец, моя лапа ухватилась за медный пол. Я сразу же вернул обычный вид, подтянулся и выглянул наверх.

Ага. Вижу.

Мысли старательно обходили мелькавшие темные силуэты. Небесный храм был совсем близко. Теперь мне уж точно никак не отмазаться от пребывания в запретном месте. Все знают, что пересекать первую черту облаков имеет право лишь один из Них.

Платформа, на которой располагался храм, оказалась открытой площадкой с крышей на толстых шестигранных колоннах. Облака свободно проходили внутрь, позволяя укрыться в них.

Что я сразу же и проделал, и возблагодарил священную бирюзу за это маленькое чудо.

А затем едва не утратил дар речи. Под сводами вмороженного медного храма зазвучала мелодия лиир.

Дюжина девушек с бирюзовыми волосами по очереди принялись зарождать ритуальную музыку. Каждый сиин умеет владеть минимум двумя-тремя музыкальными инструментами. Даже меня не миновала эта участь.

Они отняли их тела, используя для еды и утех. Но видимо, им показалось и этого мало — и они пожелали отнять их души. Выходит, вороны заставляют ещё и музыку играть во время того, как будут жрать моих сородичей?

И ведь не приведи бирюза хоть одна из них выкажет отвращение, и из игрушки она станет пищей.

Но вороны не умели слышать послания в музыке, как любой из нас.

От тех чувств, которые девушки вкладывали в свою игру, волосы становились дыбом, а по коже бежали ледяные мурашки.

Когда в строй вошла шестая, а затем начала подключаться седьмая фигура с бирюзовыми волосами, я наконец одернул себя, напомнив, зачем здесь.

С силой, я заставил себя перевести взгляд на стоящие чуть поодаль силуэты мрачных высоких типов. В руках было незнакомое медное оружие. Вороны не любят убивать скот без нужды, но их технологии позволяют мгновенно парализовать цель.

У меня перехватило дыхание, когда я увидел угольно-чёрные волосы воронов. Еще один чертов рефлекс, вбитый в нас с детства. Чёрный — цвет ворона, а потому его надлежало бояться.

То, что они зовут ротацией — не более чем охота небесного хищника на полевую мышь. Правила устанавливает тот, в чьих руках сила, а значит, и власть.

К игре подключилась восьмая, с длинной изогнутой двухметровой трубой тишритой.

Девятая. Металлический барабан с низким строем. Мрачная мелодия стала чуть менее тоскливой, но ещё сильнее пробирающей душу.

Где же ты, братишка? — помимо девушек-музыкантов я не видел ни одного обладателя бирюзовых волос.

Перебравшись за следующую колонну, я достиг последней точки, с которой я мог оставаться незамеченным. Продвигаться дальше было рискованно. Но Кеая здесь не было. Значит, они держат его где-то внутри скрытой во льду части храма.

Десятая. В мелодию добавился едва слышный шепот трещотки. Застольная мелодия отчаянья становилась всё сильней и сильней.

— КАРР!! — вдруг прозвучало на весь храм, заглушая мелодию.

Я не удержался и с шумом повалился на пол из-за колонны, прямо в хлопья гостившего в храме облака. Но к счастью, не удержались многие. Почти все девчонки сиин на мгновение перестали дышать, а пленницы закономерно сбились с ритма.

Опасаясь наказания, они быстро исправили оплошность, но мелодия уже стала другой. В лиир трудно скрыть настоящие чувства, поэтому теперь в музыке читался только страх.