— Господа, мы ожидали вас! — недовольно произнес один из германцев, который выглядел чуть постарше своего товарища, на вид ему было лет тридцать пять. Второму же — не больше двадцати.

В ту же секунду часы на одной из городских башен пробили два раза. Дождик к тому моменту стих.

— Мы как раз вовремя! — д'Артаньян уже скинул плащ прямо на траву и готовился к поединку. — Кстати, это мой товарищ, шевалье де Ла Русс.

Я спустился с лошади и слегка поклонился.

— Я — барон фон Грюнберг, — представился и германец, после чего кивнул на второго: — А это фон Ремер.

— А меня вы уже знаете! — сообщил д'Артаньян. — Ну что, приступим? Или вы желаете извиниться?

— Unmöglich!* — заявил фон Грюнберг.

* (нем.) Невозможно!

— Ну вот, вы опять начинаете! — рассердился д'Артаньян.

— Вы желаете, чтобы я убил своего или просто ранил? — шепотом спросил я у гасконца, пока немцы готовились к поединку.

— На ваше усмотрение, шевалье. Своего я точно прикончу, больно заносчив!

«Кто бы говорил», — подумал я, но, разумеется, промолчал.

Мне достался младший германец фон Ремер. Выглядел он не слишком опасным, но недооценивать противника я не собирался. Тем более, учитывая мою рану. При любом неосторожном движении шов мог разойтись, поэтому закончить все нужно быстро.

Все произошло даже лучше, чем я планировал. Фон Ремер оказался неплохим мастером, и я даже не знаю, как долго продлился бы наш поединок при нормальных условиях, но ему банально не повезло. Не успели мы обменяться парой ударов, как Ремер поскользнулся на влажной после дождя траве, потерял равновесие и чуть не упал, взмахнул руками, словно птица, удерживая равновесие, да так неудачно, что напоролся предплечьем на мою рапиру.

Шпага выпала из его руки, Ремер побледнел и покачнулся.

— Желаете продолжить поединок? — я отступил на шаг и дал возможность германцу прийти в себя.

— Я не владею левой рукой, — покачал головой Ремер, не делая попытки поднять с земли оружие.

— Geben Sie auf, Monsieur?* — спросил я, приставив клинок к его груди.

*(нем.) Вы сдаетесь, месье?

Он удивленно взглянул на меня, не ожидая услышать родную речь, но ответил ожидаемо:

— Сдаюсь, шевалье. Моя жизнь в ваших руках!

— Оставьте ее себе, месье. Я полностью удовлетворен.

Д'Артаньян, между тем, как молодой сайгак скакал вокруг фон Грюнберга. Тот отбивался, но видно было, что немец подустал. Все же разница в возрасте в пятнадцать-двадцать лет давала о себе знать. И хотя барон блестяще владел шпагой и в целом был в хорошей физической форме, но молодость и задор делали свое дело. Д'Артаньян выматывал противника, заставляя его обливаться потом.

По правилам парной дуэли, я мог помочь гасконцу и даже шагнул было в его сторону, но д'Артаньян, увидев это, сделал предупреждающий знак рукой, чтобы я не вмешивался в дело, и я отступил, оставшись лишь в качестве наблюдателя. Признаться, это меня устраивало.

В то, что гасконец проиграет поединок, я не верил.

Так и произошло. Сделав ложный выпад, д'Артаньян просто поднырнул под шпагу тевтонца, на долю сантиметра увернувшись от острой стали, и вонзил клинок в сердце фон Грюнберга.

Тот рухнул, как подкошенный и через пару минут умер.

— Барон фон Грюнберг и я состоим в свите посла императора Священной Римской империи Фердинанда II, — негромко сказал мне Ремер. Он стоял, придерживая левой рукой раненное предплечье, и огорченно смотрел на труп своего товарища. — Посол будет крайне недоволен случившимся и обязательно пожалуется вашему королю и кардиналу. Конечно, я расскажу, что все произошло по правилам чести, но советую вам на время покинуть Париж. Иначе, у вас могут быть большие неприятности.

Услышав эти слова, я пожалел о том, что не прирезал немчуру, когда был шанс. Прикопали бы их обоих где-нибудь в лесу. Нет тела — нет дела. Но добивать сдавшегося врага было уж слишком подло.

Д'Артаньян, между тем, проверил карманы убитого им барона, и довольно присвистнул, обнаружив там увесистый кошель из красного бархата, шитый жемчугом.

— Тысяча чертей, да нам повезло! — гасконцу явно понравилось новоприобретенное выражение. — Вот видите, любезный шевалье, я же сказал, что скоро разбогатею. Вы принесли мне удачу! Предлагаю разделить деньги пополам и отметить наше знакомство. Я знаю одно местечко, где можно достать пару бутылочек чудесного гасконского вина. Сегодня я плачу!

Мы помогли взгромоздить тело мертвого немца на лошадь. Д'Артаньян даже не стал забирать оружие убитого им противника, хотя вполне мог бы это сделать.

— Гасконская сталь лучше всего! — гордо заявил он, поглаживая ножны с оружием.

Что-то я никогда прежде не слышал про особую «гасконскую сталь», и вряд ли она вообще существовала в природе, но не стал акцентировать на этом внимание.

— Еще раз прошу вас об осторожности, — сказал на прощание фон Ремер.

— О чем это он? — спросил д'Артаньян, глядя вслед удаляющемуся немцу, которые вел в поводу обе лошади. Первая лошадь шла спокойно, а второй явно не нравилось присутствие трупа у нее на крупе, и она недовольно ржала и взбрыкивала копытами.

— Вы сегодня убили не просто тевтонца, а одного из свиты императорского посла Фердинанда II, а это чревато неприятностями, друг мой. Фон Ремер посоветовал нам, а особенно вам, на время покинуть Париж.

— Бросьте, — отмахнулся д'Артаньян, — чтобы я из-за каких-то германцев бежал из города? Вот еще! Надо будет, мы им быстро наваляем!

Я не стал его переубеждать, хотя сам уже не считал хорошей идеей поселиться у гасконца. Если придут за ним, неизменно найдут и меня. А мне это чревато куда большими неприятностями, чем гасконцу.

Впрочем, немного поразмыслив, я решил пока ничего не менять в своих планах. Даже если д'Артаньяна станут искать, никто не знает, где он квартирует, а найти кого-то в огромном Париже — штука сложная.

Первым делом д'Артаньян посоветовал мне, где можно оставить лошадь, чтобы за небольшие деньги за ней приглядели и всячески обиходили. Договориться с хозяином платной конюшни он взялся сам, и уже через несколько минут дело было решено. От конюшни до таверны «Папаши Джозефа» было недалеко, но мы направились в иную сторону.

— Итак, — радостно потирал руки д'Артаньян, — надеюсь, вы проголодались? Потому что я, признаться, жутко голоден!

Я постепенно привыкал к его акценту. Человек ко всему привыкает. За последние дни на меня столько всего навалилось, что хотелось слегка расслабиться. Я поддался на предложение д'Артаньяна, вот только совсем не сообразил, что вкусы у него могут оказаться весьма специфическими, а когда подумал об этом, было уже поздно.

— Вот мы и пришли!

К сожалению, мои самые худшие предположения оправдались. Д'Артаньян остановился перед заведением, которое не имело даже вывески, зато внутри было шумно, весело и бедно.

— Простая, но сытная кухня! Вам понравится, шевалье!

Мы расположились за угловым столом. Д'Артаньян привел меня в место, где проводили вечера далеко не самые состоятельные люди, причем среди них было много басков и гасконцев, коих многие считают одним народом. Рыбаки, слуги, пастухи, мелкие торговцы — они ели из глиняных мисок, шумно рыгали, стукались огромными кружками. Д'Артаньян чувствовал себя здесь, как рыба в воде. Его нисколько не смущала разница в положении между ним, дворянином, и остальными простолюдинами.

По сравнению с ними он смотрелся королем. Возможно, именно это и привлекало сюда гасконца.

Хозяин заведения подошел к нам, поклонился и поинтересовался нашими желаниями.

— Луис, принеси-ка нам поесть, да бутылку гасконского вина! — д'Артаньян гордо кинул на стол пару монет, подумал, прибавил еще одну и добавил: — Две бутылки!

Через пять минут перед нами уже дымились миски с кашей, слегка сдобренной мясом. А еще на столе появились мутного цвета бутыли с подозрительной жидкостью внутри и пара кружек.