На мгновение открываюсь от губ, смотрю затуманенные глаза. С трудом делаю вдох, чмокаю девушку в губы, беру ее за руку и веду вглубь квартиры. Не зная расположения комнат по наитию нахожу спальню. Дария оказывается передо мной, опять обхватываю девушку за шею. Целую до потери дыхания. Вскидываю руки, терпеливо справляюсь с мелкими пуговками, Дария расстегивает пуговицы на моей рубашке. Прикасается прохладными ладонями к животу, шумно вздыхает.

Наконец-то, мой и ее верх оказывается на полу. Легонько толкаю девушку на кровать, опускаюсь перед ней на колени. Оглаживаю ноги, аккуратно снимаю туфли сначала с одной ноги, потом с другой. Против воли обращаю внимание на ступни. У Дарии они обычные, с педикюром, без ссадин и кровоподтеков. На ноги Миры без слез не взглянешь.

— Красивые у тебя ноги, — тихо произношу, смотрю снизу-вверх. Дария откидывается назад, опираясь на руки позади. Приподнимает одну ногу, упирается ей мне в плечо.

— Хочу тебя ими обнять.

Что-то в голове щелкает, но я еще действую по накатанной. Приподнимаюсь и наваливаюсь на Дарию, прижимаясь к ее манящему рту. Она отзывчивая, податливая, ласковая. Грех не воспользоваться, учитывая, что приглашают. Однако я достигаю какого-то внутреннего барьера и не могу его перепрыгнуть. Нет, совесть не взыгралась, мысль о том, что до свадьбы ни-ни, не мелькнула. Просто мне внезапно перехотелось. А может и не совсем внезапно.

Задерживаю дыхание, тяну губы в подобие улыбки. Полумрак мне сейчас на руку, мое выражение лица сейчас не прочесть. Я провожу костяшками по мягкой щеке девушки и чмокаю ее в кончик носа. Приподнимаюсь и встаю. Дария тоже приподнимается, ощущаю на себе ее вопросительный взгляд.

— Мне кажется, что не стоит нам спешить, — нагибаюсь, подбираю с пола рубашку. — Давай воздержимся от близости до свадьбы.

Я сам себе даю отсрочку. Даю себе время разобраться в своей душе, голове, в личной жизни. Раньше бывало, что утром я просыпался с одной девушкой, а вечером был с другой. Сейчас что-то такой номер не прокатывает.

— Назар! — Дария оказывается около меня, сжимает мое запястье, пытается понять, что происходит по моим глазам. — Между нами кто-то есть?

Ее догадка бьет меня наотмашь. Я сжимаю челюсть и смотрю на девушку сверху-вниз. Вряд ли ей кто-то рассказал о Мире, скорей всего это женская интуиция.

— Я тебе позвоню, — увиливаю от ответа, понимая, что тем самым подтверждаю, что в моей жизни есть другая.

Одеваюсь и, не оглядываюсь, оставляю Дарию, с ощущением, что только что собственными руками активировал время на бомбе. Теперь вариантов нет, если мне Мира дорога и я желаю ей счастье. Прежде чем мы расстанемся, я должен устроить ее жизнь. И это понимание меня убивает.

В торжественном зале, украшенным живыми цветами, полно народу. Большинство знакомые, близкие родственники, друзья семьи. Они все радостно приветствуют друг руга, обмениваются объятиями, воздушными поцелуями. Больше всего радуется отец. Он не скрывает своего торжества, щедро раздаривает улыбки направо и налево. Рядом с ним, подобно тени, находится мать. Ей бы сейчас отдыхать, ни о чем не беспокоится, но она сама выразила желание присутствовать на моей помолвке.

Именно ее просьба поскорее жениться на Дарии, подарить ей шанс увидеть мою свадьбу и возможно успеть поддержать на руках моего первенца, заставила изменить планы. У меня еще были мысли избежать родства с Разумовским. Ибо Антон Витальевич не так прост, как кажется.

Под обликом законопослушного гражданина скрывается далеко не такой уж послушный человек, но об этом просто так не узнаешь, нужно копать. Вот Эрик и копал. Я попросил, хотел иметь на руках козыри в случае чего. И проще выступать против отца, когда есть что предъявлять, но против матери я бессилен.

Смотреть в ее умоляющие глаза, слышать просьбы тихим голосом — ради я готов жениться и на ведьме, если только это ее порадует. Врачи много времени ей не дают. Болезнь, о которой никто не знал, неожиданно себя проявила.

Нахожу глазами свою невесту, она как раз сейчас стоит рядом с матерью, заставляет ее улыбаться. Сердце сжимается. Маме Дария нравится. У них много общих тем. Недавно мама попросила девушку стать благодетелем балетного училища. Того самого училища, в котором учится Мира. Скоро концерт, на котором предстоит выбрать лучших из лучших и помочь им в дальнейшем трудоустройстве.

— Мама счастлива, — Наиль замирает возле меня и прослеживает траекторию моего взгляда. — Ради этого стоит идти на уступки, прогибаться.

— Не уверен, что смогу полностью прогнуться, — делаю маленький глоток шампанского. Кошусь на брата. — Как ты с этим живешь?

— Я, наверное, по-другому и не смогу. С рождения прогибаюсь, — Наиль усмехается, поворачивается ко мне. — Нам просто не повезло быть законнорожденными наследниками Каримова.

— Так можно от всего отказаться, плюнуть и уйти.

— Сможешь? — иронично спрашивает брат.

Мы одновременно смотрим в сторону матери, теперь рядом с ней и Лейла, жена Наиля. Даже с расстояния видно, как радостно сияют материнские глаза. Она вскидывает голову, находит нас и тепло улыбается. Я и Наиль салютуем ей бокалами.

Брат прав, я не смогу уйти, не разбив дорогому человеку сердце. Ведь ради нее и Наиль много терпел. Смотрю на брата. За внешней невозмутимостью, спокойствием скрывается израненная душа. А за элегантным костюмом скрывается изувеченное тело.

— Не буду разочаровывать родителей, — улыбаюсь брату, всем видом показывая, что испытываю нетерпение от предстоящей торжественной части. Наиль кивает.

Я поправляю пиджак, направляюсь в сторону матери и Дарии. При моем приближении моя невеста оборачивается и одаряет меня ослепительной улыбкой. Сердце не екает, дыхание не сбивается. Мама тоже расплывается в приветливой улыбке. Даже Лейла растягивает губы в подобие улыбки. Она сегодня сдержана, ее глаза пытливо меня разглядывают, как и Дарию.

— Дорогая, нам пора.

Протягиваю руку Дарии, она вкладывает свою ладонь, сжимаю ее. Сгибаю локоть, направляюсь к созданному подиуму, украшенному так же живыми цветами. Вообще зал красиво украшен, отец расщедрился с Разумовским от души. Именно импровизированной сцене под прицелами любопытных взглядов, удовлетворяя всеобщий интерес, я должен надеть на безымянный палец Дарии кольцо в честь помолвки.

— Я волнуюсь, как девчонка, — Дария тихо посмеивается, поднимаясь со мной под руку по ступенькам. Я придерживаю ее под локоть, нагибаюсь, чтобы подобрать подол ее платья. Об него легко можно споткнуться и упасть.

Музыка становится тише. Гул в зале постепенно стихает. Гости в ожидании поворачиваются к сцене и ждут. Я и Дария встаем друг напротив друга, сжимая ладони. Я улыбаюсь. Дария сияет как яркая лампочка самой высокой мощности.

— Ты делаешь меня счастливой, — произносит одними губами. — Я думаю, у нас все получится.

«У нас все получится» — слова заставляют поморщиться, как при неприятном звуке, когда царапаешь кончиком ножа стекло. У меня, в отличие от Дарии, такой уверенности нет, но я должен исполнить долг. Ради матери, ради того, чтобы она оставшиеся дни прожила в полном спокойствии. Кому-то может показаться, что причина, по которой я прогибаюсь, так себе, но это если не уважать ту женщину, которая подарила тебе жизнь, заботилась о тебе, старалась максимально защищать от тирана-отца.

— Обязательно, — выдавливаю из себя.

Нас фотографируют со всех сторон не только профессиональный фотограф, но и подружки Дарии. Неподалеку стоит Разумовский со своей женой и мои родители. Сердце сдавливается, когда достаю из большого футляра кольцо по космической цене. Замечаю, как глаза Дарии начинают подозрительно блестеть. Стоит кольцу оказаться на ее безымянном пальце, она спешно смахивает слезы с ресниц. Я приобнимаю ее и целую в щеку, прикрыв глаза. Мгновение, чтобы справиться с собой и продолжать улыбаться.

Назойливая мысль о Мире пытается просочиться в мою голову, но я ее гоню. Сейчас мне лучше не думать о малышке. Чувствую себя предателем, потому что еще не говорил с ней о том, какие изменения происходят в моей жизни, и что нас ждет в ближайшем будущем. Не было ни времени заехать к ней для разговора, ни желания обсуждать тему, которая мне самому не по вкусу. Но прятать голову в песок как страус тоже не вариант.