Черты лица Эли безобразно вытянулись, когда он начал превращаться. Он встал на четыре лапы, преграждая путь к выходу. Я вцепилась в лежащий передо мной ключ, молясь, чтобы этого оружия оказалось достаточно. Эли оскалился, обнажая клыки, и устремился ко мне.

За моим плечом раздалось рычание, показавшееся самой прекрасной музыкой, которую я когда-либо слышала. Купер на всех четырех ворвался в сарай, оттолкнул Эли и припал к земле передо мной, заняв оборону. Мэгги, быстрая и неистовая, на полном ходу врезалась в спину Эли и впилась зубами в его шею. От звука разрываемой плоти мой желудок опять взбрыкнул. Эли яростно дернулся и так отшвырнул Мэгги, что та врезалась в стену. Взвизгнув, она с трудом поднялась на лапы и примостилась возле Купера.

— Купер. Ты выбрал неудачное время, — вздохнул Эли, снова приняв человеческий облик и встав на ноги.

Купер превратился в человека, а Мэгги осталась волчицей. Со вздыбленной шерстью она шагнула между Купером и Эли.

Мой защитник слегка успокоился; подтолкнув меня к себе за спину, он поднял руки в примиряющем жесте.

— Не трогай ее, Эли. Разбирайся со мной, а не с ней.

— Какая разница, — рыкнул тот. — Пока ты ошиваешься рядом, за мной не пойдут. Ты был вожаком и бездарно распорядился своим положением. Что ж, мне никто ничего не преподносил на тарелочке. Я всего добивался сам.

С усмешкой на губах, Эли кружил в опасной близости от меня. Мэгги шла за ним по пятам. Купер зарычал и сделал выпад, гоня его прочь. Этот разворот приблизил меня к цели — транквилизатору. Пока никто не видит, я схватила пистолет, наставила его сзади на шею Эли и спустила крючок. Пшик. Ничего.

Чертова капсула оказалась пуста. Тогда я взмахнула пистолетом как клюшкой и огрела Эли по голове. Вернее, огрела бы, не повернись он и не ринься на меня, превращаясь на лету. Купер зарычал и, перекинувшись в прыжке, приземлился между нами.

— Проклятье! — проворчала я, когда Мэгги оттеснила меня своей филейной частью в безопасный угол.

Она стояла как вкопанная — шерсть дыбом, клыки обнажены — и наблюдала за двумя волками, идущими по кругу. Эли и Купер изучали друг друга, прощупывая уязвимые места. Потеряв терпение, Купер издал рык и бросился в бой. Эли нацелился на его лапу, но Купер уклонился и приготовился вцепиться в спину противника. Тот огрызнулся, схватил Купера за заднее левое бедро и поволок по полу. Купер взвыл, вырвался и ударил соперника головой в живот.

Купер оттеснял врага все дальше и дальше от сарая, уводя от меня. Он сражался с мрачной решимостью до тех пор, пока Эли не приближался ко мне или к Мэгги. Обнаружив эту слабость, подлец использовал ее, чтобы отвлечь и дезориентировать соперника. Мэгги явно не нравилась отведенная роль. Нетерпеливо фыркнув, она перепрыгнула через брата и ринулась на Эли, вонзая зубы и когти в самые болезненные места. Он взвыл, потянулся через плечо, ухватил воительницу за загривок и скинул прочь. Купер гавкнул, призывая сестру отступить, но Мэгги как ни в чем не бывало продолжала атаковать противника, пока тот не подмял ее под себя. Эли поднял голову, глядя на Купера, и в его золотистых звериных глазах явственно отразилось сомнение, а потом резко потянулся к придавленной жертве. Тогда Купер низко пригнулся и прыгнул, отталкивая мерзавца от своей сестры и прижимая к земле. Челюсти Купера сомкнулись на глотке Эли, злобно кромсая плоть.

Последний визг Эли оборвался, и по траве расползалась большая лужа крови. Видя, что битва закончена, Купер выпрямился и обежал вокруг, становясь между мной и умирающим волком. Мэгги заскулила, наклоняя голову к брату, и тот лизнул ее в макушку.

Когда Эли испустил последний хриплый вздох, Купер припал к земле и положил подбородок на лапы. Затем глубоко втянул воздух и принял человеческий облик. И лицо, и шея его были забрызганы кровью. Мэгги последовала примеру брата. Покачиваясь, она встала на ноги и как-то неловко мне помахала.

Купер двинулся ко мне нетвердой походкой. Он обнял меня за талию и уткнулся лицом в живот. Я погладила его по спине, приговаривая:

— Я понимаю, что сейчас не время напоминать «а я говорила»…

— Да, да, — пробубнил он. — Ты была права. Я не сею смерть. Я ошибался.

— Будем надеяться, что наши споры всегда будут так заканчиваться, — сказала я, мягко потирая руками все еще напряженные мускулы моего героя.

Мэгги захихикала, прижимая к груди руку, чтобы не нагружать раненое плечо. Тем не менее я углядела исчезающий след укуса. Кожа драчуньи заживала буквально на глазах.

— Рада тебя видеть, — сказала я, сняла свою куртку и накинула ей на плечи.

— Поди и не думала, что когда-нибудь скажешь такое, да? — спросила она с дерзкой усмешкой.

— Нет, — покачала головой.

— Мэгги выследила, где мы охотимся. И после того, как стало понятно, что она не собирается наносить мне серьезные увечья, у нас состоялся долгий…

— Невероятно долгий, — пробормотала Мэгги.

— …разговор, — сухо закончил Купер. — И мы для себя кое-что выяснили.

— Мне хотелось верить в худшие качества Купера, это гораздо легче, чем представлять, какую боль я могу ему причинить, — сказала Мэгги. — А Эли все видел и нагнетал обстановку. Я позволяла ему вешать такую лапшу, что удивляюсь, как у меня не отвалились уши.

— Красноречиво, — прыснула я.

— А я не проявил характер и не остался, чтобы объясниться, — признал Купер. — Я использовал Мэгги как предлог, чтобы держаться в стороне.

— А еще ты не брал трубку во время этого долгого разговора по душам. Почему? — спросила я.

Купер нахмурился:

— Я оставил телефон в лагере.

— Мы принялись собирать воедино разрозненные факты того периода, когда Эли манипулировал мной, как послушной марионеткой, — сказала Мэгги, слегка покраснев. — И нас заинтересовали мотивы. Если он с такой неохотой управлял стаей, как говорил, то почему находил способы изолировать Купера? Мы стали говорить о тебе, о сердечном приступе Попса, о нападениях в Гранди, и картина начала вырисовываться. Как раз во время нападения Эли ненадолго уезжал в Дирли — все совпадало. Купер вернулся в лагерь и сообщил клиентам, что уезжает. А также прослушал твои сообщения. Когда он понял, что ты находишься наедине с Эли, чуть не свихнулся. Впервые в жизни обогнал меня.

— Рада слышать, что в конце концов ты хоть в чем-то превзошел сестру, — сказала я Куперу.

Мэгги театрально вздохнула.

— Теперь он станет совершенно несносным, вот увидишь.

— Что будем делать с ним? — спросила я, кивая на неподвижно лежащего серого волка. — Как объясним?

— Эли остался в волчьем обличье, — сказал Купер. — Отвезу его в стаю и расскажу всем о том, что он сделал. Его надлежащим образом похоронят. Я постараюсь проявить доброту. Нет нужды сообщать все детали, достаточно того, что он угрожал тебе и ребенку. Я был вправе убить его только лишь за этот проступок.

— Как насчет семьи Эли? — спросила я.

— Он, собственно, последний в роду, — сообщила Мэгги. — Отец умер, когда Эли учился в старших классах. Он ухаживал за своей матерью, нашей тетушкой Билли. Она в последнее время совсем плоха. Болезнь Альцгеймера. Стая возьмет на себя заботу о ней. Мы опекаем своих.

— Никаких сожалений, — сказала я Куперу, заметив, что он потупился. — Никакого самобичевания. Никакого чувства вины.

— Совершенно, — согласился он и обнял меня, а потом положил подбородок на мое плечо и прошептал: — Думаю, что теперь мне придется на тебе жениться.

— Даже мои родители еще не женаты, — усмехнулась я.

Его теплая рука накрыла мою и сместилась на живот, который совсем скоро станет большим и круглым. Купер вздохнул, сопя возле шеи.

— Прошу, выходи за меня, Мо. Будем растить ребенка вместе.

Наклонившись, я уткнулась в шею Купера.

— При одном условии.

Он вздохнул, на этот раз более многозначительно.

— Выкладывай.

— Мы выберем нормальное, традиционное имя ребенку. Малышу хватит и того, что придется разбираться со всей этой полуоборотнической чехардой. Так что никаких цветочных имен, никаких имен деревьев, драгоценных камней или музыкантов, захлебнувшихся собственной рвотой, никаких интеллектуальных закидонов в виде вторых имен…