— Что? Не смейся! Дай мне посмотреть!

— Вот. Мой палец, видишь? Он пострадал.

— Дай посмотрю…

— О. Эта крошечная травма стоит такого сладкого поцелуя. Я теряю от тебя сознание… Подожди-ка, ты действительно… Я падаю в обморок. Моя голова совсем… совсем…

— Нет!

— Все в порядке. Я просто… Я должен. Должен был… О, мне нужно позвонить.

— А…

— Уже темнеет и мне действительно нужно…

— Пожалуйста…

— Прости меня! Я так…

— Ладно, не важно…

— Мне жаль, действительно жаль…

— Неужели ничего не нашли?

— Только следы, cептаме. Какое-то очень сложное, очень высокотехнологичное устройство, которое начало растворяться в её плоти и крови сразу после того, как доставило свою полезную нагрузку.

— Полезную нагрузку?

Врач — генерал Локуил кивнул.

— Первая доза попала в президента. Вторая — в мадам Орпе. Возможно, с разницей в несколько секунд, возможно, почти одновременно. От устройства осталось так мало — во всяком случае, так мало, что оно только что не превратилось в составляющие его молекулы. Сложно сказать, но, скорее всего, это было что-то, настроенное на гены самой Сеф, что-то, что активировалось только при соприкосновении с ней. После того, как токсин был введён в неё, носитель доставил вторую дозу в Орпе. — Локуил поднял руки в жесте беспомощности. — По-видимому, чтобы устранить свидетеля. Однако, мы должны также предположить, что Орпе знала об устройстве, но не знала, что оно убьёт президента. Она могла, скажем, думать, что это наркотик, или — учитывая, где он находится — могла допускать, что это, ну… знаете, выражаясь образно, улучшит ситуацию для неё, для них обоих. Мы не можем этого знать.

Генерал вздохнул и откинулся на спинку кресла. Он напряжённо массировал лицо рукой, сидя через стол от септаме Банстегейна. Маршал Чекври сидела здесь же. Снаружи уже почти рассвело.

Оба тела были обнаружены службой безопасности президента, когда её браслет связи, снятый и брошенный на кровати, наконец, зарегистрировал, что жизненно важные показатели изменились аномальным образом. Спасти женщин не представлялось возможным: к моменту обнаружения быстродействующие синтетические нейротоксины целевого действия все еще размножались в том, что осталось от их мозга и нервной системы. Медицинская команда, состоящая из лучших людей и специализированных машин, работала всю ночь, пытаясь понять, что произошло.

— Но, эта…вещь — как она… хм… узнала, когда ей нужно активироваться? — спросил Банстегейн, стараясь выглядеть озадаченным, но не казаться при этом наивным глупцом.

— Она отслеживает всё, с чем соприкасается, — устало сказал Локуил. — Как только она фиксирует какой-либо генетический материал, принадлежащий цели — президенту, — она проверяет, является ли этот материал реальным участком тела, выпрыгивает и начинает действовать. В каком-то смысле это довольно старая технология, септаме.

— То есть для активации необходим образец…

— Да, результаты образца генетического материала Сефой. Которые можно получить практически где угодно, септаме: из бокала, из любого волоса президента, любого предмета её одежды, наконец, его можно получить, просто пожав ей руку или прикоснувшись к щеке.

— Все, кого она когда-либо встречала на протяжении своей жизни, были бы подозреваемыми первого порядка, — резко сказала Чекври Банстегейну. Она повернулась к Локуилу. — Я полагаю, вы уже сотрудничаете с полицией?

Локуил кивнул:

— Звонок сделали люди из службы личной безопасности.

— По правде говоря, — сказала Чекври, — создаётся впечатление, что здесь действовал кто-то из своих.

— Вы имеете в виду устройство, которое было использовано? — спросил Банстегейн.

Чекври кивнула.

— У нас были такие штуки. Когда-то, давным-давно. — Она подняла бровь. — Во времена, которые можно назвать незабвенными. Предполагалось, что от всего этого должны были избавиться, но, не исключено, что какая-то часть сохранилась. Или кто-то сохранил знания и средства для изготовления такого устройства.

Банстегейн пристально посмотрел в глаза Чекври, когда она произнесла это, встретив ответный, не менее пристальный взгляд.

— Или изобрел новое, — устало добавил Локуил. — Факт остается фактом — президент мертва. Не говоря уже об её адъютанте. И о… деликатных обстоятельствах. Но что действительно важно сейчас, так это то, что президент мертва. Остаётся решить, что с этим делать?

— Протоколы недвусмысленны, — сказал Банстегейн. Он знал, что выглядит сейчас ужасно: усталый, неухоженный. И это было ему на руку. Голос звучал ровно и опустошённо. Он прилагал усилия, чтобы сохранить его таким. — Самый долгоживущий трим становится исполняющим обязанности президента, самый долгоживущий септаме становится исполняющим обязанности трим…

— Плевок пророка, — высказалась маршал, что означало: "Инт'йом в качестве президента, даже на шесть дней?" Она покачала головой.

— Да, — подтвердил Банстегейн с оттенком обречённости в голосе. — И так далее по уровням, пока выращивается клон Сефой Гелемин и назначаются выборы нового президента.

— Это может показаться немного бессмысленным, поскольку Сублимация на пороге, — сказала Чекври.

— Для изменения протоколов потребуется голосование всего парламента, — уныло заметил Банстегейн, добавив в голос толику усталости. — Не меньше восьмидесяти процентов для любых изменений. Нам будет сложно даже просто сформировать кворум из людей, которых мы смогли бы вызвать из внесистемного пространства. — Он покачал головой, протирая глаза. — Но, тем не менее, я думаю, мы должны придерживаться правил и действовать так, как будто выборы состоятся по истечении сорока дней, даже если на самом деле они не состоятся.

— Или на случай, если они всё-таки произойдут, — вставил Локуил.

Септаме и маршал одновременно посмотрели на него. Генерал пожал плечами. — На случай, если вся эта ситуация — нападение на Четырнадцатый, убийство президента — приведёт к тому, что достаточно много людей захотят отложить Сублимацию — что вполне правдоподобно.

— Это было бы катастрофой, — выдохнул Банстегейн.

— Правда? — усомнился Локуил. — Всего лишь отсрочка. Не отмена.

— Септаме, очевидно, обеспокоен тем, чем в итоге может обернуться такая отсрочка, — пояснила Чекври.

— Всё было расставлено по местам, всё спланировано, настроено и нацелено на один-единственный день Инициации, — сказал Банстегейн. — Мы не можем отступить. — Он покачал головой. — Либо мы идем, либо не идем, но… отсрочка? Не думаю, что это возможно.

— Но появится немало людей, задающихся вопросом, кто совершил все эти преступления, — сказал Генерал. — Нападение на Эшри, убийство президента. Тут слишком много неясного. Люди будут чувствовать себя… не знаю — неудовлетворенными, отправляясь в Возвышенное, не зная ответов на свои вопросы. — Он перевел взгляд с Банстегейна на Чекври. — Вы так не думаете?

— Возможно, Сублимация покажется нам благословенным избавлением от подобных забот, — предположил септаме. Ни маршал, ни генерал не выглядели так, будто поверили в это.

— Ну, — сказал Локуил, сворачивая свой экран и убирая его в карман пиджака, — первая утечка случилась более часа назад. Новостные каналы уже содрогаются в конвульсиях, или пенятся, или… что они там делают? Мне нужно присутствовать на пресс-конференции. — Он встал. — Септаме? Полагаю, вы тоже захотите присутствовать?

Банстегейн кивнул.

— Конечно, Локуил. Можете дать нам пять минут? Есть события, касающиеся Эшри и наших друзей — падальщиков, которые мы с маршалом должны обсудить. — Он взглянул на часы. — Вы не возражаете?

— Да, хорошо. Пять минут, септаме, — генерал нахмурился, покинув комнату. Шум от ожидавших в приёмной сотрудников то нарастал, то стихал.

Банстегейн несколько мгновений смотрел на маршала. Она отвела взгляд, затем медленно подняла брови.

— Простите, септаме, вы ожидали, что я скажу что-то прямо здесь?