— Слишком рано об этом судить. Он уходил в спешке, начав изменять позицию до принятия модуля, так что либо он засёк нас, либо внезапно куда-то заторопился.

— Он вполне мог начать смещение в атмосфере, если бы очень спешил, — поделился соображениями офицер по смещению.

— Или удалить пассажиров, оставив модуль, — непрозрачно добавил офицер по специальной тактике.

— Все верно, — сказал капитан. — Если только что получил новый приказ, или подозревал, что за ним кто-то следит, решив застать нас врасплох. Насколько гладко мы отошли?

— Довольно хорошо. В верхнем центиле.

— Не хуже противника?

— Не… совсем. У них был сверхбыстрый старт. Самое эффективное отталкивание, какое я когда-либо видел.

— Думаю, разумным будет предположить, что он мог нас увидеть, — объявил капитан. — Предлагаю, тем не менее, всё равно следовать за ним и вести себя так, как будто нам об этом не известно. Полковник?

— Согласен, — сказал Агансу, затем переключился на частный канал тет-а-тет и добавил. — Однако, капитан, если это так, и нас действительно обнаружили, виноват ли в этом кто-нибудь из присутствующих на борту?

— Никак нет. На мой взгляд, полковник.

— Правда?

— Правда. Мы выходим за пределы операционной оболочки этого корабля, полковник, на доли процента от наших пределов и даже немного превышаем заводские настройки в отдельных случаях, когда знаем, что корабль может это выдержать. И экипаж — он лучший, из тех, что могут быть. Если наша аварийная остановка невольно предупредила корабль Культуры, то вы можете повторить ситуацию миллион раз с любым другим экипажем, более свежим или более опытным, и результат будет тем же — так работает физика.

— Меня впечатляет преданность и вера, которую вы проявляете по отношению к своему экипажу, капитан.

— Мой экипаж предан мне, полковник; я предан только полку и Гзилту. Кроме того, вера это убеждение без причины, мы же действуем на основе разума и ничего более. У меня нет веры в мой экипаж, только абсолютная уверенность.

— Хм. Сказано хорошо. Я с облегчением снимаю любые подозрения о том, что часть экипажа могла быть виновата и счастлив соответствовать и разделять вашу уверенность.

— Рад это слышать. Можем ли мы вернуться к общине?

— Забавно. Возращаемся.

ГСВ Содержание Может Отличаться

ЛСВ Вы Называете Это Чистым?

— Привет. Тефве в пути?

∞

— Да. Передана, принята и перевоплощена.

∞

— Далеко ли мы продвинулись в понимании того, какой корабль или корабли могли помогать человеку КьиРиа в прошлом?

∞

— На данный момент незначительно. Я связался со Всё, Что Считается Законным и повторно попытался связаться с Ограниченно Участливым. Первый, похоже, готов помочь, но говорит, что не имел никаких контактов с господином КьиРиа и не слышал о нём с тех пор, как двадцать лет назад посетил Перитч IV вместе с Вир Коссонт. Последний находится в затворничестве или недоступен по какой-то другой причине. Я связался с его первоначальным домом — ГСВ Изящное Игнорирование Неудобных Фактов, и его последним контактом — ГСВ Проблемы C Зубами, попросив обоих выйти на связь с Ограниченно Участливым. Я предложил так же всем заинтересованным сторонам сделать всё возможное через любые контакты, которые у них есть, и попытаться связаться с "Ограниченно Участливым" и/или любым другим кораблем или организацией, которые, возможно, недавно помогали господину КьиРиа. Участливый — последний корабль, как известно, сопутствовавший КьиРиа в его путешествиях и попытках оставаться вне поля зрения общественности, но со временем он мог быть заменен. Возможно, также стоит попытаться связаться с любыми существующими кораблями или организациями, которые помогали ему до "Ограниченно Участливого". Я полагаю, что эту роль выполнял корабль под названием "Терпимая Усмешка", хотя мне трудно выйти с ним на контакт. И снова, любая помощь будет оценена по достоинству. Я начал поиск данных о любых других подобных судах, но до сих пор ничего не добился. Можно ли считать это каким-то успехом — вопрос спорный.

∞

— Я передам это сообщение. Могу ли я попросить теперь, чтобы ваша личность стала известна всем заинтересованным сторонам?

∞

— Думаю, да. Рано или поздно кто-нибудь сопоставил бы мои поисковые запросы с теми, что, несомненно, скоро поступят от других, и установил бы связь.

∞

— Добро пожаловать в клуб.

Он всегда удивлялся, как трудно увидеть города из космоса. Не составляло труда предположить, где они могут находиться, зная, где они расположены на картах, но в реальности они никогда не бросались в глаза так, как на схемах. Даже если имелась возможность разглядеть город, и он был хорошо знаком наблюдателю, порой требовалась помощь, чтобы найти важные здания и достопримечательности, хотя те, исходя из имеющейся информации, должны были быть легко обнаружены.

Септаме Банстегейн смотрел вниз на то, что, как его уверяли импланты, было местом расположения парламентского комплекса в М'йоне, но без соответствующего наложения он вряд ли смог бы определить это. Настолько важным тот всегда казался, настолько важным был на самом деле для жизни стольких людей, и всё же выглядел теперь каким — то крошечным и незначительным. Он вздохнул, окинув взглядом планету, — в той мере, в какой её было видно с орбитальной базы, расположенной на высоте всего нескольких сотен километров, не способной обеспечить полноценный обзор. Сказочная твердыня Зис.

Мир Банстегейна. Это слово всегда звучало для него так приятно, так уместно. Надёжно. А теперь, возможно, не мир, а Звезда Банстегейна, что, если вдуматься, не являлось жертвой с его стороны. Звезды могут существовать дольше, чем планеты, и, если заручиться согласием и обязательствами тех, кто унаследует ответственность за них, исполнение его желания не казалось невозможным.

Разумеется, название никогда бы не прижилось, если бы не существовало веской причины для такой чести — любой идиот или группа идитов могли воспользоваться поддержкой какого-нибудь новояленного убожества, что, о да, планету или звезду переименуют в их честь (хотя, если у них было хоть немного здравого смысла, они в глубине души знали, что это соглашение так легко заключить только потому, что его так же легко нарушить), но его претензии на заслугу имели реальный вес.

Он привёл целый народ к его судьбе, привёл их — показал им то, чего они, как им давно было известно, хотели в любом случае, или то, чего захотели бы со временем, даже если бы не имелось ничего, связанного с видением и предвидением, чтобы поведать им об этом. Разве такой поступок не стоил "Мира" или "Звезды"? Ведь даже сам факт того, что звезда названа в твою честь, значил не так уж много; в галактике миллиарды звёзд, многие из которых носят глупые, бессмысленные или безнадежно непонятные имена. В каком-то смысле это казалось такой скромной уступкой.

— Септаме, — услышал он голос. — Большое спасибо, что приняли меня. — Аватар Зиборлун поклонился, выходя из дверей сферической капсулы. Он улыбнулся, его серебристое лицо освещалось мягким светом, отражавшимся от планеты.

— Зиборлун, — поприветствовал вошедшего Банстегейн.

Существовала особая манера произносить чьё-то имя — произносить его с легким вздохом, — сообщавшая человеку, если у того хватало ума распознать знак, что его воспринимают как поблажку, даже обязанность, в то время как на самом деле у собеседника имеется множество более важных дел. Именно таким образом септаме произнёс имя аватара.

Аватар, будучи аватаром, сразу же уловил сигнал — улыбка стала самоуничижительной, почти извиняющейся, и существо сказало:

— Я не задержу вас надолго, септаме.

— Время сейчас напряженное, — согласился Банстегейн.

Аватар вплыл в капсулу и дверь за ними с грохотом закрылась. Зиборлун сразу же принял очень естественную и расслабленную позу: лодыжки вместе, колени раздвинуты. Он завис в воздухе в паре метров от Банстегейна так устойчиво, словно из его спины торчал металлический стержень, прикрепленный к стене в метре позади. Банстегейн никогда не видел, чтобы кто-то сохранял такое статичное положение в невесомости. Что ж, это же корабельный аватар, подумал он, они должны быть хороши в таких вещах. Сам он был зажат сейчас в скафандре на небольшом участке возле смотрового окна, и все же умудрялся немного двигаться.