Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Давид очень спокойно изложил, как умерщвлялись его препараты. В доказательство он сослался на двух свидетелей — коллегу, разрешившего ему взять ребро только что усыплённой собаки, и на профессора, главного патологоанатома республики. В заключение он хотел сказать о явно антисемитском характере речи директора института, но во время остановился.

Слово попросила доцент Антонина Ивановна Апасова. Именно она в первой клинике руководила молодым клиническим ординатором Левиным. Речь её была резкой и эмоциональной. Она обвинила директора института в том, что он не в состоянии выбраться из старого стереотипа, что он забывает о времени. Сейчас декабрь 1953 года, а не 1952. — прозрачный намёк на некоторые изменения после смерти вождя и учителя. Она не представляет себе, как у людей поднимаются руки опорочить Давида Исааковича, этого трудолюбивого честнейшего человека, молодого врача, которого больные успели не просто заметить, а полюбить, воина, отмеченного многими боевыми наградами, о которых он скромно умалчивает. Она не понимает, почему не была утверждена тема его кандидатской диссертации, такая важная не только для здравоохранения, но к тому же имеющая оборонное значение.

Вслед за ней слово взял старший научный сотрудник экспериментального отдела Андрей Фаустович Бродько. Давид съёжился в ожидании атаки. Экспериментальный отдел. Честь мундира. Но речь Бродько, обильно сдобренная украинизмами, удивила не только Давида. Бродько сказал, что почти в течение года наблюдал за работой молодого врача. Если бы ему предложили назвать образец врача и научного работника, он назвал бы Давида Исааковича Левина. Разумеется, у него есть недостатки. Если бы Бродько сказали, что Левин кого-нибудь покрыл матом, не стал бы сомневаться. Если бы сказали, что Левин дал кому-нибудь по морде, поверил бы сходу. Но даже под пыткой не смог бы поверить, что Левин сказал неправду. Очень странно в этом аспекте прозвучало выступление Михаила Константиновича, тем более — его предложение. По-видимому, кто-то дезинформировал уважаемого директора.

Опытная секретарь партийного комитета поняла, что собрание может пойти не по накатанной колее, и немедленно взяла вожжи в свои руки. Выступление её звучало сдержанно. У неё нет оснований вступать в спор с Андреем Фаустовичем. Но согласитесь, что поведение доктора Левина было непартийным. Почему он ни разу не обратился, в частности, к ней, к секретарю партийной организации, с которой он ежедневно общается в клинике, и не рассказал о проблеме, связанной с диссертацией? Почему он не поделился с ней подозрением об умерщвлении препаратов? О чём это говорит? О том, что Левин не доверяет партийной организации. Достойно коммуниста такое поведение? Поэтому она предлагает не исключить Левина из партии, а только вынести ему строгий выговор за непартийное поведение.

Доцент из пятой, стоматологической клиники предложил ограничиться только простым выговором, не строгим.

Апасова и Бродько голосовали против обоих предложений. И ещё Антон, младший научный сотрудник, которому Давид писал диссертацию, зашнуровывал ботинки. Интересно, как проголосовал бы Мерман. Но перед самым собранием он внезапно заболел и уехал домой. Проголосовали за выговор.

Через полгода директор и секретарь партийной организации всё-таки нашли возможность ненасильственным путём избавиться от неугодной личности. Доктору Левину оказали честь и высокое доверие. Он получил почётное партийное поручение: обеспечить медицинское обслуживание тружеников, поднимающих в Казахстане целинные земли.

Доктор Левин вернулся в родной город, закончив обслуживание трудящихся-целинников, и, преодолев немалые преграды, работал ортопедом-травматологом в районной больнице. Екатерину Павловну Мешунину ему приходилось видеть на заседаниях ортопедического общества. Он не только не разговаривал с ней, но даже не раскланивался. Её вопросы и выступления на заседаниях общества свидетельствовали о том, что прошедшие годы не прибавили знаний старшему научному сотруднику. Поэтому доктора Левина весьма удивила повестка предстоящего заседания ортопедического общества, на котором должна состояться предварительная защита докторской диссертации ст. н. с. Е.П. Мешуниной.

Доктор Левин пользовался услугами не только Республиканской медицинской библиотеки, но и библиотеки ортопедического института. Он пришёл туда познакомиться с диссертацией Мешуниной. Он объективно отметил, что тема диссертации, спастический паралич, не очень выигрышна. Чем в настоящее время медицинская наука могла помочь несчастным детям, страдавшим этим тяжким недугом? Поэтому диссертант получила у него значительный кредит, полностью исключающий личную неприязнь. Но уровень диссертации просто поразил его. Он уже давно привык к научной липе и несостоятельности в диссертациях, исходивших из ортопедического института. Никуда не денешься. Надо было ковать национальные кадры, чтобы заменить увольняемых космополитов. Но то были кандидатские диссертации. А тут докторская на том же уровне. Доктор Левин захотел познакомиться с кандидатской диссертацией Мешуниной. В библиотеке её не оказалось. Не было её и в Республиканской медицинской библиотеке. Не было даже автореферата. На запрос в Москву, в Центральную медицинскую библиотеку пришёл ответ: «Диссертация не найдена». Через десять с лишним лет знакомства с Мешуниной Давид узнал, что степень кандидата медицинских наук оториноларинголог Мешунина получила в каком-то институте во время войны. В каком именно институте и где диссертация, выяснить не удалось. Не удалось выяснить, каким образом оториноларинголог стала ортопедом, да ещё старшим научным сотрудником.

На заседании ортопедического общества всё шло своим чередом. Мешунина бодро отбарабанила двадцатиминутный доклад. Доктор Левин мог даже не слушать. Он был знаком с диссертацией. Нужны ли ему тезисы этой убогой компиляции? Затем, захлёбываясь от восторга, выступили три оппонента. Третьим оппонентом была профессор-физиолог Оскарова из научно-исследовательского института физиологии Академии наук. Её выступление ни по форме, ни по сути не отличалось от двух предыдущих. Но доктору Левину очень понравилась трижды повторённая ошибка, дававшая основание заподозрить профессора Оскарову в знании анатомии на уровне диссертанта Мешуниной. А ещё ему очень понравилась фраза, что доктор Мешунина проделала большой труд.

Аудитория несколько удивилась, когда после оппонентов-профессоров слово попросил врач, не имеющий даже степени кандидата, хотя подавляющее большинство присутствовавших знали, чего стоит профессионализм этого врача. Давид предвидел такую реакцию и выступление начал именно в этом ключе:

— Уважаемый председатель, уважаемые коллеги. Полагаю, что вы ждёте от практического врача вопрос, что даёт эта диссертация практическому здравоохранению. Чтобы у вас не создалось мнение о моем потребительском отношении к диссертации, я посмею рассказать забавную историю. В середине прошлого века Фарадей продемонстрировал свои опыты министру её величества. Опыты произвели впечатление на министра, но он спросил, какая от них польза? Фарадей неопределённо ответил, что можно, например, за небольшую плату демонстрировать их публике. Таким образом, в казну поступят какие-то деньги. Фарадей не подозревал, что он открыл основополагающие законы физики, что он открыл всё то, что нас сейчас окружает, то, без чего сейчас немыслима нормальная жизнь цивилизованного человека. Вот почему потребительское отношение к научной работе я, практический врач, считаю не просто недопустимым, а преступным. Но позволю себе проанализировать не практическую сущность диссертации, которая, естественно, отсутствует, а её сугубо научную ценность. — Дальше он прошёлся по диссертации паровым катком. Со стола председателя он взял экземпляр диссертации и с особым удовольствием процитировал несколько примеров вопиющей медицинской безграмотности автора. Заключая выступление, он сказал: — Уважаемая профессор Оскарова сказала, — кстати, меня крайне удивило, что профессор-физиолог, изучающая мозг, не знает анатомии мозга; нет в мозгу центральной извилины; есть прецентральная и постцентральная. Это, между прочим. Так вот профессор Оскарова сказала, что Мешунина проделала большой труд. Не могу не согласиться с этим. Но не проделывает ли большой труд бухгалтер, готовя годовой бухгалтерский отчёт? А известен ли уважаемой аудитории случай, когда за годовой бухгалтерский отчёт кому-либо присваивали степень доктора медицинских наук?

40
{"b":"82444","o":1}