Новенькая из лаборатории привлекла его внимание. Не настолько, чтобы забыть про свои основные задачи, но вызвала некоторое любопытство. Скорее всего, игрушка будет не простая, головоломка. Тем интереснее. Многие дела он разрабатывал, глядя в плоский тонкий планшет, иногда выводил проект на идеально белую стену. Несколько раз смотрел по камерам, чем занимается новая игрушка, это отвлекало от текущих задач, когда проблема не решалась и надо было ненадолго отключить мозги. Жизнь ее особо интересной не назовешь. Строем в столовую, потом лаборатория, вечерами бег и часовые заплывы в бассейне. Но, видимо, что-то в голове у нее там крутилось, раз такие километры наматывала, что-то гнало ее вперед. Он сам часто бегал, когда казалось, что впереди тупик и задача не решается.

Через пару недель Алекс знал про лаборантку все. Ну, почти все. Видел первые тесты, где она сидела, как камень, но результаты выдала отличные. За это ее сразу взяли на Станцию, все эти гении-психологи быстро поняли, что сильный стресс от потери отца и дома на умственных способностях девчонки не сказался, а это очень даже хорошо. Истеричные бабы при их задачах тоже не нужны. Алекс видел снимки ее дома на Земле: довольно скромный, но вокруг рос большой цветущий сад. Знал в общих чертах биографию, вкусы, привычки. Хотя последних почти не было, и постоянно возникало ощущение, что это маскировка, лаборантка не так проста и примитивна, как хочет казаться, а интуиция его никогда не подводила. В пользу того, что игрушка не простая, говорили и восторги ее наставника, старого профессора Баннера. Алекс по камерам видел его довольную физиономию, когда тот утыкался с девчонкой в очередные расчеты. В принципе, чем заинтересовала его новая игрушка, Алекс не понимал, по правде говоря, и понять особо не старался. Расслабляли его прямые трансляции вечерних заплывов и ее мирный сон в капсуле. Как они вообще спят в этих гробах? Алекс любил большие пространства, жить в норе не для него, хотя по долгу службы приходилось спать в самых разных местах. Но то было временное пристанище, а здесь его дом, просторный пятый сектор был целиком отдан в его распоряжение. Алекса окружало большое светлое пространство, грамотно продуманный минимализм, когда он смотрится невероятно стильно и дорого. Вещей мало, но все – единичный экземпляр, все красивые и на своем месте. Это Антон тащился от ретроштучек, захламил все свободное пространство старыми артефактами. Причем собирал без какой-либо системы, видел что-то редкое и ценное – забирал себе, загребущие руки не могли остановиться. Алекс, наоборот, любил простые, современные и практичные вещи. Среди почти пустых комнат выделялся только кабинет, там было огромное количество старых книг на разных языках. Какие-то он читал в подлиннике, какие-то через специальный переводчик, скользящую по страницам плоскую машинку. Многие книги были настолько старые, что страницы рассыпались в пыль. Все они были оцифрованы и компактно помещались в небольшом плоском планшете, но Алекс любил работать с подлинниками, получать информацию из первоисточников. Привычка никому не доверять и постоянно быть настороже срабатывала даже при чтении книг.

Антон терпеть не мог его пятый сектор, называл его операционной, ворчал, что даже пить не может в таких стерильных условиях. Однажды он заказал Алексу доставку формалинового куста, чтобы хоть как-то разбавить белое пустое пространство. Куст прижился, стоял в углу, создавал атмосферу праздника, Алекс назвал его тоже Антоном. Но все основные гулянки проходили в секторе «А», личном секторе Смотрителя, обставленном с изысканной роскошью. Там были и бассейны с фонтанами, и спальни с гостиными в разных стилях, и выставочные залы раритетных вещей, и длинные картинные галереи, но особая гордость Антона – своя личная оранжерея. В отличие от оранжерей для общего пользования, где были только растения, у Антона росло множество живых цветов самых различных форм и размеров. Даже Алекса, равнодушного к цветам, оранжерея немного поражала. Восторгаться он не умел, в основном говорил каждый раз примерно одно и то же:

– Ничего себе эта хрень у тебя разрослась!

Антон и такой восторг ценил. Он вообще мало кого пускал в оранжерею, при всей своей щедрости рвать цветы никогда и никому не разрешал. Конкуренцию его цветущему оазису мог составить только невзрачный домик на бывшей планете Земля с пышным садом.

Ана нашла еще одно любимое место на Станции. Большая оранжерея с буйно цветущими растениями, папоротниками гигантских размеров и даже небольшими деревьями с толстыми мясистыми листьями. В оранжерее пахло влажной землей и, что самое приятное, все растения были живые, а не мертвые формалиновые монстры. Правда, голоса птиц шли из динамиков, но зато были небольшие пруды и даже маленький водопад. Оттого, что весь воздух в оранжерее был теплый и влажный, каждый камень покрывал зеленый мох. Для жителей Станции в рамках обязательного досуга после работы была предусмотрена возможность обрабатывать растения, пропалывать их от сорняков, подкармливать и удобрять. Желающих копаться в саду не находилось, людей родом с планеты Земля на Станции было мало, обилие зелени и пруды ни у кого не вызывали какой-либо ностальгии или приятных воспоминаний. Ана стала приходить сюда через день, быстро подружилась с молчаливым стариком-садовником. Тот тоже был землянин и отчаянно пытался сохранить хотя бы маленький кусок потерянной планеты в пустом космическом пространстве. Стариков на Станции было мало, оставляли только самых нужных, заслуженных профессоров, врачей или ученых – этим было уважение и почет. Остальных с помпой провожали на пенсию, направляли в особый отсек для встречи достойной старости, где они подозрительно быстро умирали. Старик-садовник чудом дожил до восьмидесяти, и то только потому, что не было желающих копаться в земле и выращивать этот красивый сад. Жители Станции могли иногда прийти, посидеть на скамеечке, подержаться за руки, потрогать живые листья, но не более. Ана приходила помочь, садовник давал ей задания, и каждый из них молча копался в своем углу. Иногда Ана была там совсем одна и чувствовала себя прекрасно, словно ненадолго попадала домой. Она наконец стала понимать отца, который после смерти мамы с головой ушел в свой сад, разговаривал с цветами, поливал их, подкармливал, как маленьких детей. В один из таких дней, ползая на четвереньках среди листьев, она не заметила человека, сидящего на лавочке под небольшой финиковой пальмой. То ли он там уже давно сидел, то ли подошел очень тихо, но его неожиданное появление заставило ее вздрогнуть. Человек из лаборатории без опознавательных знаков. Хотя Ана уже знала, кто он, – правая рука Смотрителя, легендарный Алекс, бесстрашный герой, кумир молодежи и мечта соседок из спальных капсул. Все эти характеристики прозвучали в ее голове с сарказмом. Этот человек ей не нравился от слова «совсем». На общих сборищах он не выставлялся, был всегда в тени Смотрителя, в основном молчал. Знаки отличия и регалии не носил, про его подвиги рассказывали ребята в лаборатории, а те вроде узнавали от военных. Внешне был доброжелателен, вежлив с персоналом, всегда внимательно слушал их профессора в лаборатории, часто делал себе пометки об их исследованиях. Старый профессор Баннер его ценил, еще бы, он столько сделал для всех экспериментов. Рискуя жизнью, Алекс притаскивал все новые образцы, зачастую ученые вообще не могли понять, что это такое и как было добыто. Но и профессор, и все, кто его окружал, всегда были немного напряжены, когда молчаливый покровитель приходил в лабораторию. Алекса выдавали глаза. Слишком быстрый и внимательный взгляд острым лезвием полосовал собеседника. Резал от головы вдоль туловища, а потом внимательно рассматривал, что же там у тебя внутри. Во всяком случае, у Аны было именно такое ощущение, она всегда старалась избегать встреч с ним. На общих сборищах она пару раз ловила на себе этот неприятный взгляд, но особого внимания к своей персоне не замечала. Алекс на всех так смотрел, идеальная машина для сканирования, просто препарировал всех вместе и каждого по отдельности. Сейчас он смотрел не так внимательно и напряженно, поза расслаблена, опять это внешнее обманчивое спокойствие. Он заговорил первым, спросил, чем она занимается, нравится ли ей на Станции. Даже подвинулся немного, кивком предлагая сесть. Ей ничего не оставалось делать, как сесть рядом, нельзя же просто так уйти от правой руки Смотрителя. Пришлось поддерживать ни к чему не обязывающий разговор, хотя внутренний голос просто орал, что надо уносить ноги. Все эти разговоры с небожителями из особых секторов ни к чему хорошему не приведут. Она искренне не понимала, почему девчонки из соседних капсул так отчаянно желают обратить на себя его внимание. Такой сожрет и не подавится. Оказывается, он запомнил ее тогда в лаборатории, радовало, что не только ее одну. Всех помнил по именам, знал, кто и чем занимается, был очень хорошо осведомлен обо всех экспериментах и разработках. Может, он всех так прощупывает, все же развитие энергетики сейчас в приоритете, по финансированию их направление обошло в этом году даже военных. Алекс спросил про родителей, Ана ответила, что отец погиб. Про отца он знал, Ана сразу поняла. Про смерть мамы и затяжную эпидемию чумы явно слышал в первый раз. Расспрашивал про Землю, но без особого интереса, просто собирал информацию, как компьютер. Ана сама не поняла, зачем сказала про нехватку солнечного света здесь, на Станции, реакция Алекса была странной, он долго над этим смеялся. Потом, правда, объяснил, что последние несколько месяцев жил на планете, где средняя температура плюс шестьдесят и солнце жарит по шестнадцать часов в день, даже показал ожоги на руке. А потом пообещал, что, если найдет планету, похожую на Землю, поговорит с профессором Баннером об отправке ее туда. Во время разговора страх ушел, природное обаяние Алекса сыграло свою роль, притупило бдительность. Но потом, вспоминая эту встречу, Ана не могла отделаться от чувства, что все было спланировано, общение не случайно, непринужденный разговор тщательно продуман, а многое из того, что спрашивал, он уже и так хорошо знал. Просто уточнял информацию, правда, пока непонятно, для какой цели. В тот раз сбежать от дальнейшего допроса ей помогла поливалка, она включилась точно в восемь вечера и окатила самоуверенного красавчика с ног до головы. Ане тоже досталось, но она и так была вся мокрая и грязная после работы на грядках. А вот его красивую униформу порядком намочило, хотя он этого даже не заметил, не торопясь встал, кивнул на прощание и пошел вдоль аллеи, совсем как обычный человек. Ана потом аккуратно расспрашивала коллег, были ли у них личные беседы или неформальные встречи с руководством, но все отвечали отрицательно. Возможно, скрывали, она бы тоже про свой допрос никому не рассказала. После этой неприятной встречи, вечерами лежа в своей капсуле, она все же мечтала о большой зеленой планете, где растут живые деревья, цветы и есть океан. Вдруг он найдет такую.