В последнее время я почти не готовила. Сестра приходила раньше с учёбы и когда я возвращалась, ужин был уже готов. Я радовалась её помощи — удобно же. Чёрт! Когда она съехала? Неделю-две назад?

— Петя когда приедет? — мама закончила ревизию моих запасов и прервала мои размышления.

— Она телефон разбила, я же вам говорила Наташа Васильевна. — пришла на помощь подруга.

— Я помню, — мама посмотрела на меня обескураженным взглядом, но вы же разговаривали утром, так? И где Лала? Что у неё за дела, что за друзья в выходной день, когда семья собирается? Я же просила вас с Петей следить за ней. Я сегодня ещё с ним поговорю серьёзно на эту тему. — с этим строгим выражением лица, я знакома с детства. Это значит, что она поговорит, и поговорит очень серьёзно.

Я отвернулась к морозильнику и начала перекладывать с места на место уже сложенные и переложенные, продукты, чтобы она не заметила моего напряжённого лица и трясущихся рук.

— Ладно, иди с папой поздоровайся и приведи себя в порядок. И чтобы я штанов этих больше на тебе не видела, — подытожила она тоном, не терпящим возражений, — а я быстро приготовлю что-нибудь. Ужас, что твориться! — повернулась к Эле и замурлыкала сладким голосом: — солнышко, я так о внуках мечтаю…

А у меня от её слов ком в горле застрял. Без ножа меня режут…

Папа на меня даже не посмотрел. Как всегда, висел на телефоне. Подошёл, потрепал меня по макушке, поцеловал в лобик и продолжил свои важные переговоры.

Я проверила Олли и пошла наводить красоту: накрасилась, чуть ярче, чем обычно, распустила волосы и собрала их сначала в хвост, но потом решила заплести французскую косу. Повертелась перед зеркалом — красиво, давно я так не делала. Открыла шкаф и вытащила новое платье, но потом вдруг решила надеть старое, то, в котором я была, когда познакомилась с Петей: лёгкое, в меру открытое, красивого светло-зелёного цвета с россыпью каких-то неизвестных мне жёлтых цветочков. Петя тогда сказал, что я в нём очень хороша. Я его с того дня больше и не надевала, оставила, как память. Сегодня надену, больнее всё равно уже быть не может.

По радостному повизгиванию собаки, поняла, что муж приехал. Пульс резко набирает обороты и идти никуда не хочется. Сейчас бы спрятаться в тёмный уголок и поплакать в одиночестве, а не гостей веселить и мужа ублажать, как мама говорит. Но отступать некуда. Вздохнула — вздохнула, расправила плечи, подняла подбородок и пошла… встречать любимого мужа.

Опёрлась плечом об дверной косяк, не решаясь сделать шаг внутрь, чувствуя себя так, как будто я пришла в гости без приглашения: Эля сидела и опять жевала, мама ей весело что-то нашёптывала, прижимая к груди букет полевых цветов, не иначе, как от Петеньки. Меня никто не замечал.

Муж стоял и увлечённо беседовал с папой. Такой же красивый как в первый день нашей встречи. Ничего за эти годы не изменилось, ещё красивее стал. Его гибкое и сильное тело, сводит меня с ума. Эти тёмные, почти чёрные волосы, которые лежат сейчас в безупречном творческом беспорядке, мне нравится перебирать и накручивать на пальцы. И эта улыбка его игривая и этот прищур его невозможно красивых глаз… Всё родное такое, до одури…

Пульс зашкаливает от эмоций переполняющих меня сейчас. С ума по нему схожу. С самой первой встречи с ума схожу, ничего не могу с этим поделать. Не знаю, как буду жить без него.

Он почувствовал мой взгляд и повернулся. Замер на мгновение, осматривая меня пристальным взглядом с ног до головы. Кивнул папе и быстрым шагом направился в мою сторону, взяв со столика пакет и букет из мелких роз, нежно- пудрового цвета.

Дыхание перехватывает, когда он подходит.

Обнимает меня крепко, гладит, а я задыхаюсь от его близости, от запаха его задыхаюсь.

Целует, смотрит на меня.

— Обалденная, — шепчет. — Помню это платье, ты в нём красивая такая, невозможно глаз оторвать.

Целует опять.

Дрожу вся, так волнительно…, как будто все чувства обострились и нахлынули с удвоенной силой. Такие острые — ранят.

— Соскучился по тебе невозможно, сокровище моё, — обнимает, говорит что-то…

Не слышу ничего. Смотрю на маму, она с умилением смотрит на нас, пальцем слезинки смахивает. И мне тоже заплакать хочется от всего этого. Сдерживаюсь. Сглатываю слёзы.

— Что с твоим телефоном? Чуть с ума вчера не сошёл, — протягивает мне пакет.

— Что это? — первые слова, которые удаётся вымолвить.

— Телефон.

Достаю коробку — новый айфон, последняя модель.

Папа радостно заулыбался, мама так и держит руки у груди, букет свой прижимает. Эля даже жевать перестала.

Не знаю, что делать. Обнимаю его, целую, в знак благодарности — перед родителями неудобно, не поймут…

— Пойду цветы отнесу…, - дёргаюсь.

— Динуль, давай здесь поставим, тоже хочу полюбоваться на эту красоту, — мама берёт букет из моих рук, — и все за стол. — Командует. — И Лале позвоните уже кто-нибудь, пока я стол накрываю. Динара, сестре позвони.

— Пусть папа звонит, — голос дрожит, — я тебе помогу.

— Я позвоню, — говорит мой муж.

Серьёзно?

Что он ей сказал такого, что она приехала?

Смотрю на мужа: как посмотрел на неё, как взглядом проводил, когда она с мамой из комнаты вышла.

Красивая она. На маму похожа. Такая же высокая, длинноногая, с копной густых каштановых волос и глазами цвета чайной розы. Мамина дочка, любимица её. Когда успела вырасти? Вздыхаю, как бабушка, и невесело улыбаюсь сама себе: я ведь тоже с мужем познакомилась перед своим девятнадцатилетием…

Я тогда поверить не могла, что он меня на свидание пригласил. Сам Петя Фомин, один из самых завидных женихов нашего города, пригласил меня на свидание! Меня, девочку, которая только закончила школу. Разве это не чудо!?

Я радовалась, как ребёнок, когда на работе меня перевели в основной состав, после его визита. А у нас тогда вообще только несколько свиданий было, мы даже ещё и не целовались по-настоящему.

Я поверить не могла своему счастью, когда он меня замуж позвал — летала, ничего не видела вокруг.

Сердце кровоточит от воспоминаний. Забыть бы всё, да не могу…

Наблюдаю за ними, когда она заходит. Как ведут себя. Как друг на друга смотрят. Ничего особенного, заняты постоянно: она с мамой, он с папой. Со мной она только не разговаривает, даже не подходит, а так — всё по-прежнему.

Такое напряжение, что всё тело болит. Я как оголённый провод сейчас: дотронься и током шарахнет.

За Элей муж приехал, она ко мне подходит:

— Справишься?

Усмехаюсь:

— Угу…

— Давно Лала не живёт у вас?

— Знаешь что-нибудь?

— Нет, ничего не знаю. Просто ни одна идиотка не оставит своего мужа с половозрелой девицей дома надолго, даже со своей любимой сестрёнкой. Я бы никогда так не сделала. Давно тебе об этом хотела сказать…

— Я идиотка…

— Ты не идиотка, Динуль, ты…, - замялась…

— Что, слов нет?

Фыркает мне на ухо…

— Почему такой вопрос? Кто наговолил нехорошего тебе?

— Догадайся…

— Догадалась. Выдохни и расслабься, всё ещё вилами на воде писано. Я ж тебе говорила, что она с дяденькой связалась, владельцем Орнамента. Я офигела, когда мне муж сказал. С её то возможностями, вот ни за что не поверю, что она к нему вдруг любовью воспылала. Слушай, я сейчас круг почёта сделаю и домой, а то даже мой терпеливый муж может разозлиться, — хихикает. — А ты не пори горячку, я попробую что-нибудь узнать про них.

Обнимает меня:

— Я люблю тебя Дин, знаешь, да? И в любое время звони…

Глажу её хорошенький животик — на счастье. Обнимаю. Не справилась бы без неё сегодня…

Ужин уже плохо помню. Пчелиный улей: жужжит, жалит иногда, не чувствую особо ничего. Устала.

И это состояние неопределённости бесит уже. Не знаю что делать. Не знаю как спать с ним буду, и как вести себя с ним, тоже не знаю. Не знаю, как у него спросить и что спрашивать вообще.