Парень медленно встал:

– Я не знаю, кто это сделал.

– Боишься потерять уважение своих «товарищей». Но я думаю, моё доверие для тебя гораздо важней. Ты ведь на золотую медаль идёшь, – укоризненно прищурила свои лукавые глаза Алла Эдурардовна. – В этом году ты как-то слабоват в моих предметах.

– Это Маша Потёмкина и Дима Андреев!

Сказав, это Лева предательски вздохнул.

Класс неодобрительно перешёптывался. Уж как ни крути, никто не любит ябед.

– Вот как? Потёмкина и Андреев к директору! Бегом!

Хлопнув дверью, разъярённая Алла Эдуардовна и авторы замечательной работы под названием «Хрустнувшее окно» удалились. В классе снова стало шумно. Все обсуждали мерзкий поступок Лёвы: «Тоже мне, гордость школы! Ясно всё как он пятёрки свои получает. Учительский любимец!» – проносилось по классу. Все сидели на своих местах, боясь внезапного прихода женщины-урагана. Только Шерри и Настя сидели молча. Коровина до сих пор гадала, почему дылда-троечница так грубо ей ответила, а Шерри, уже простив предателя, в очередной раз оказалась в замешательстве от Левиного поступка. Как можно было так поступить?

Зелёные стены класса неожиданно стали нежно розовыми, изумрудная доска исчезла вместе с без конца галдящими учениками, а задумчивая Шерри это заметила только тогда, когда стул и блёклая старая парта уплыли из-под девушки. Она стояла на бортике огромного бассейна, уложенного лазурной сверкающей плиткой и наполненного чистой прозрачной водой, в которой, почему-то, плавали золотые рыбки с бело-оранжевыми плавниками и длинными хвостами, напоминавшими атласные ленты. И первый раз за всё время Шерри стало хорошо, как будто в раю. «Что это со мной?» – забеспокоилась было она, но, не предав значения, отдалась потоку мыслей и чувств. Первый раз за много лет Шерри почувствовала себя по-настоящему радостно и беззаботно. Как будто ушли все эти любовные и школьные проблемы, как будто ей дали шанс всё исправить и начать жизнь с чистого листа. И не было никаких сомнений, что всё это сон, иллюзия. Всё было настолько настоящим, настолько правдивым, что, казалось, можно с разбегу прыгнуть в бездонный бассейн, окунуться в прохладную морозящую воду, вынырнуть и увидеть, как испуганные рыбки шустрыми стайками разлетаются в разные стороны, и радостно захохотать. Просто так. От счастья.

Размечтавшаяся Шерри уже собиралась прыгнуть, как вдруг, заметила себя на противоположном бортике. Недоумённо протерев глаза, она снова взглянула на противоположный берег. Это по-настоящему была она! Только намного худее и бледнее. Нестриженое каре стало напоминать солому, одежда была запачкана, порвана и лоскутами висела на худосочном теле. Настоящая Шерри попятилась назад, а другая, безжизненная и жуткая пошла по воде к испугавшейся девушке. Худая Шерри что-то постоянно шептала, и когда она подошла ближе, можно было расслышать:

– Не пытайся…

Девочка закричала от страха и стала махать руками, желая мысленно прогнать жуткое создание. Открыв глаза, она поняла, что до сих пор сидит за своей партой, а рядом с ней с кислым лицом сидит Настя и смотрит на до сих пор гудящий класс.

Алла Эдуардовна и ребята не возвращались. Хотя, они могли уже и не вернуться. На лице девочки до сих пор было выражение ужаса и отвращения к видению. Как она могла такой стать? Как она оказалась в бассейне? Всё было настолько реальным, что убедить Шерри в том, что ей всё это показалось, было почти невозможно.

Мудрые часы, повидавшие многое в этой школе, непрерывно раздражённо тикали, будто палач, отсекающий каждой секунде голову. На пострадавшее окно нельзя было посмотреть без удивления: трещины, словно ветвистое дерево хитрой паутинкой расположились на старом стекле, и дивились все тому, почему стеклянный пейзаж не разлетелся на тысячу маленьких прозрачных стёкол, готовых пронзить того, кто попытается их убрать. Давно не политые, чахлые, чуть живые растения сидят в недавно купленных Аллой Эдуардовной (эта женщина любит только растения и кофе) керамических горшках, и медленно пытаются свернуть листья, чтобы шумные человеческие дети не смогли их сорвать. Эти зелёные теплолюбивые существа даже не догадываются, что в далёком будущем, иметь в своём доме настоящую, самую банальную герань будет очень престижно и дорого.

Всё в этом классе было пропитано старостью и историей. Этот кабинет даже имел особый запах: запах пыли и влажной древесины. Школу, в которой училась Шерри, уже как четыре года подряд ремонтировали, и как вы уже поняли, ремонт не был окончен.

Грозная женщина все не возвращалась. При мысли, что сейчас делают с Машей и Димой в кабинете директора, по коже бежали мурашки. Лева сидел молча, ни с кем не разговаривая. Он видно понимал, что если он с кем-то заговорит, то разговор не завяжется. Зачем он это сделал? Неужели нельзя было просто промолчать? Ну и пусть наругают, пусть оценки снижают. Шерри бы так точно никогда не поступила. Может ему сейчас стыдно? Как он не понимает, что так поступать подло?

Друзей у белобрысого тоже, как и у Шерри, было не много. Он презирал тех, кто плохо учился, и не разговаривал с ними. Парень объяснял это нежеланием опускаться до их уровня. Но с Шерри же он разговаривал! И в их разговоре не было ноток глубокого презрения или отвращения. Значит Чернова нравится Афонину?! А что если он догадывается о её симпатии к нему?! Но ведь он же так гадко обсуждал её с Беловой…Этими щекочущими разум неоднозначными мыслями и окончился урок.

Дети торопливо складывали вещи и с бешеной скоростью выбегали из класса, надеясь на то, что старуха не успеет их застать на месте и задать им гору домашнего задания. Шерри поступила так же. Она была рада, что Алла Эдуардовна не обратила на неё внимания, иначе её бы ожидали длинные нотации, чередующиеся с руганью в официально деловом стиле, директор и звонок маме. А потом последует продолжение нотаций, но уже от мамы, а чуть позже и папы. Как казалось на данный момент Шерри, день складывался пока очень удачно. Лёва, казалось девочке, к ней не равнодушен. Случай помог обойтись без разбирательств за прогуленные уроки. Только вот бассейн и жуткий двойник…

Следующим уроком была физкультура. Пожалуй, это единственный урок, который нравился Шерри. И учительнице по физкультуре Шерри тоже нравилась. И вообще, физкультура – это идеальный урок, на котором не столько нужно думать, сколько делать. Преподавателем этого замечательного предмета была добрая и замечательная Зоира Викторовна. У Зоиры Викторовны Шерри была образцом спортивного тела и здорового духа. И только на этом уроке Шерри хвалили и ставили в пример. Кому, как не Шерри, забросить мяч в корзину? Кому, как не ей, отбить его вместо зазевавшейся Наташи?

Выбежав из 413 кабинета удачливая Шерри поспешила в раздевалку. Девушка практически забыла о своей странной галлюцинации. Но атмосфера, в бурлящем потоке школьников напомнила о себе же самой. Ненормальные пятиклассники носились по школе как ужаленные, семиклассники плотной толпой спешили к кабинету физики, разодетые девятиклассницы, цокая своими каблуками, бежали на химию. Это очень напоминало сегодняшнее утро: шумное, торопливое, жадно проглатывающее каждую минуту для того, чтобы никто не смог успеть вовремя. Не смотря на огромное количество людей, Шерри чувствовала себя небезопасно, заворачивая за угол, ей всё время чудилось, что она снова встретит себя. Девочке было страшно, но она была готова в случае опасности дать другой себе портфелем по лицу, ведь с таким худым телом сопротивление будет бесполезно.

Войдя в женскую раздевалку, она почувствовала себя ещё более тревожно. Опасность витала в воздухе. Ухмыляющиеся, злорадные девочки явно что-то задумали. Среди них была и Наташа. Шерри попыталась сосредоточиться и взять себя в руки. Она положила свой рюкзак и пакет, который предательски хрустел при малейшем колебании на лавку и села переодеваться. Как-то странно все на неё смотрели. Казалось, что сейчас должно случиться что-то очень, очень плохое.