появилось хобби – глотать алюминиевые ложки. Сидеть в
спецбольнице (это ведь не заведение "для особо опасных"
душевнобольных, куда сажают диссидентов и убийц) лучше,
чем в тюрьме, но все равно не сахар. Как только пациент
проглатывает инородный предмет и об этом заявляет, его
тут же переводят туда, где его смогут извлечь – а это уже
новые впечатления; к тому же в психосоматических
отделениях режим не такой строгий. После операций он уже
дважды сбегал; так как к нему не приставлен персональный
страж из милиционеров, то не сомневаюсь, что и в нашей
больнице он надолго не задержится. Я лично присматривать
за ним не намерена. Резать его будут завтра.
4 ноя. Пришло приказание сверху – на праздники никого из
психических не выписывать и не отпускать в домашний
отпуск. Как всегда, как в прошлом году. Не дай Бог кто-то
что-то устроит перед Мавзолеем. На третьем, в стрессовом,
как раз сейчас лежит молодой человек Гера,
совершенно разрушенный изнутри шизофреник.
Кажется, он сын давней подруги Г.П.; впрочем, он совсем
безобидный. Он убежден, что симулирует психическую
болезнь, чтобы не идти в армию и вслух высказывать свои
убеждения – они у него антикоммунистические и
антисоветские. Он диссидент, и об этом рассказывает всем
направо и налево. Я как-то раз подслушала один разговор в
курилке: – Ах, как мне хочется умереть! – восклицала Наташа,
хорошенькая истеричка, запутавшаяся в своих мужьях и
любовниках. – Тогда ты иди на Красную площадь, облей себя
бензином и поджигайся, – посоветовал Гера. – Если ты все равно
жить не хочешь, то пусть твоя смерть послужит благой цели.
– Какой такой благой цели? – спрашивает оторопевшая
Наташа, которая на самом деле хочет жить, но не одна, а с
супругом и двумя возлюбленными. – Ну, ты самосожжешься
в знак протеста.– Протеста против чего?
Но на этом вопрос Гера ответа уже не нашел. Что за
сумасшедшая страна, где здравомыслящих диссидентов
сажают в психушки, а настоящие сумасшедшие под них
мимикрируют… Мне вспомнилась одна больная, которую нам
показывал профессор Нейман, еще когда я была студенткой -
тихая ушедшая в себя женщина лет сорока.
– Где вы сейчас находитесь? – спросил ее профессор.
– В психиатрической лечебнице, доктор, – ответила она
тихим монотонным голосом.
– А что раньше вы думали по этому поводу?
– Раньше мне казалось, что я в тюрьме.
– А еще раньше?
– А еще раньше – что при коммунизме.
– А почему вы так считали?– Просыпаюсь, открываю глаза
– на окнах решетки, и мы все вместе, на одинаковых сетках,
под серыми одеялами…
Что за страна, где только душевнобольной порою может
позволить себе сказать то, что думает…"
Бедная моя сестричка! Что бы она сказала про нашу страну сейчас, когда коммунизма уже нет, зато она еще больше стала похожа на дурдом – не привилегированный, где я сейчас работаю, а просто на обычную психушку… Кажется, ни Антонину П. (блатную), ни "диссидента" Геру, ни красивую истеричку Наташу разыскивать нет смысла.
"12 ноя. Как мне подсуропил И.М. – устроил два суточных
дежурства подряд на праздники – 8 и 10! Я думала, что у меня
не хватит сил и я свалюсь где-нибудь прямо в палате. Хорошо,
что у меня с собой был сиднокарб 7 * , иначе не выдержать…
Конечно, "мальчик-с-ложкой" сбежал, и мне по этому поводу
будет выговор в приказе. Как всегда на следующий день после
всенародного праздника, в больницу свозили отовсюду много
травмированных – по пьянке, конечно. Меня все время вызывали
вниз, в приемный покой, чтобы я отсортировывала зерна от
плевел, и половину этой ночи провела там, оставив
отделение на медсестру Нину, увядающую женщину с крупной
родинкой на подбородке, которая не оправдала доверия. Но обо
всем по порядку. Когда я в шесть часов утра,
шатаясь от усталости, поднялась к себе в верхнююю
ординаторскую, зазвонил телефон. Молодой мужской голос
спросил: – У вас есть такой больной – Кисточкин?
– Кажется, есть… Сейчас посмотрю, – я нашла список
больных по палатам и просмотрела его, – точно, есть.
Кисточкин Евгений. А в чем дело? – Тогда забирайте его у нас!
– Простите, я что-то не понимаю…
– С вами говорит младший лейтенант Овчинников, 9-ое
отделение. Вашего больного мы нашли на улице, в пижаме,
он шагал по лужам и пел; сказал, что помнит, что лежит в
больнице, но вот где и в какой – не знает, к тому же он
заблудился… Господи, каким образом поднадзорный больной
очутился ночью, да еще холодной ноябрьской ночью, на улице,
когда дверь отделения была закрыта не только на гранку, но еще
и на английский замок? Сделать гранку ничего не стоит -
многие алкаши этим промышляют, впрочем, ее можно сделать
даже из черенка ложки. Но как пациенту удалось добыть
ключ от замка? Договорившись с любезным милиционером, что
его подчиненные сами приведут блудного Кисточкина, я
отправилась за медсестрой. Нину я нашла в сестринской;
она сладко спала, а когда, после основательной встряски,
приоткрыла глаза, то я почувствовала отчетливый запах
сивухи. – Где Кисточкин? – спросила я.
– Сейчас, – ответила она, прикрывая рот рукой, и
отправилась на поиски. Кисточкина она, конечно, не нашла, зато
обнаружилось, что в отделении нет дежурного санитара
Витамина и "ложечника". Вести о Витамине пришли совсем
скоро: мне позвонили из реанимации и сообщили, что вчера
его в бессознательном состоянии подобрали на лестничной
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
