– К черту вашу магию! – взревел Бойс.

От оцепенения не осталось и следа, словно огонь ярости прогнал парализующую стужу.

Охотник так долго сражался волшебным оружием, что, видимо, забыл о более примитивных методах борьбы. Кулак Бойса со всего размаху обрушился на его челюсть. Удар был настолько сильным, что руку едва не выбило из плечевого сустава.

Бойс сделал это почти неосознанно, повинуясь внезапному инстинктивному бунту против колдовской паутины, опутавшей его еще до того, как он появился в этом чужом мире.

Было невыносимо думать, что Охотник цинично воспользовался им, точно вещью. И охватившая его ярость вылилась в удар, который застиг Охотника врасплох, отбросив его к стене.

– Магия! – с ненавистью прорычал Бойс. – И от нее есть средство!

Но Охотник не мог ему ответить. Он неподвижно лежал на полу бесформенной грудой, с залитым кровью лицом.

Жуткий нечленораздельный рев заставил Бойса обернуться. Он совсем забыл про зверей. Те неуверенно переминались, подняв к нему морды, похожие на безумные лица людей.

Он быстро огляделся. Ветер пошевелил черную портьеру, расшитую золотым узором. Бойс осторожно шагнул в ее сторону.

И еще шаг. Звери колебались.

Бойс добрался до портьеры и скользнул за нее. Как он и предполагал, за ней оказалась металлическая дверь. И она была приоткрыта. Легкий ветерок овевал его покрытое потом лицо.

Позади раздался скорбный звериный вой, эхом отразившийся от стен.

Бойс захлопнул дверь и навалился на нее плечом. Засова нет, только щеколда, которую можно открыть с другой стороны. Если Охотник придет в себя…

Бойс недобро ухмыльнулся, распрямив широкие плечи.

Повернувшись, он вгляделся в голубоватый сумрак тоннеля.

Сперва ему показалось, что стены увешаны причудливыми гобеленами. Присмотревшись, он понял, что на стенах искусной рукой вырезаны барельефы. Корни и ветки, а может быть, змеи сплелись в замысловатую сетку, и вычленить в изображении детали не представлялось возможным. Гобелены были испещрены разноцветными камнями, которые, в свою очередь, имели более яркие вкрапления, блестевшие, как слюда и жемчуг.

Сквозь узкие щели между барельефами пробивался голубоватый свет, будто поверхность под ними светилась сама по себе.

Рука машинально потянулась к поясу, но меча не нашла, – вне всякого сомнения, его забрали, пока Бойс находился в плену у Ираты. Сейчас не хотелось о ней думать.

Вернуться назад Бойс не может. Там Охотник, и он вскоре очнется, если только запах крови не вызвал слишком острый голод у его своры.

Бойс тихо двинулся вперед по коридору. Переплетающиеся витки на стенах и потолке были неподвижны, но ощущение чудовищной опасности его не покидало – словно он шел вдоль завесы, которая в любой момент могла быть сорвана и которую уже шевелил ветер, доносившийся из внушающей ужас неизвестности.

Нервы? Что ж, у него есть все причины нервничать! Зловещая ухмылка сделалась шире. Оказаться выброшенным из обычной жизни и угодить в лабиринт древнего колдовства и интриг? Средневекового нормандца, жившего среди ведьм, собственных чародеев и сарацинских магов и искренне верившего в их сверхъестественные возможности, подобное не смутило бы. Но то, что запросто примет на веру воспитанный на предрассудках крестоносец, не примет современный человек.

Возможно, подумал Бойс, он принял на веру слишком многое. Ему следовало во многом усомниться еще в самом начале. Но тогда его разум не принадлежал ему в полной мере. Он был орудием в искусных руках Ираты и Охотника.

Справа в хитросплетении корней появилось изображение звериной головы, слепо смотревшей на Бойса каменными глазами. Казалось, там росли блестящие змеи, свиваясь кольцами.

Вокруг царила тишина.

Бойс шел все дальше и видел все новые изваяния – и зверей, и людей.

Наконец он остановился перед очередной каменной маской, чтобы получше ее разглядеть. Из челюсти рос корень, странным образом деформируя лицо, но оно было вырезано не из серого гранита, как прочие маски, а из какой-то другой породы. Под извивающимися щупальцами угадывались очертания тела.

Скульптор изобразил это лицо во всех подробностях, ему удались даже радужки глаз…

Каменные губы пошевелились.

С превеликим трудом, с жутким сухим скрежетом голова заговорила.

– Бойс, – проскрипела она, водя каменным языком по каменному нёбу. – Бойс!

Теперь Бойс узнал это лицо – и понял, каков был конец Годфри Мореля.

Хотя конец еще не наступил.

Он протянул руку к извивающимся каменным корням, но нечеловеческий голос остановил его:

– Нет! Не прикасайся к стене!

Бойс осознал, что весь дрожит, и облизнул пересохшие губы.

– Годфри, – хрипло проговорил он, – что я могу для тебя сделать?

– Ничего, – произнес каменный Годфри Морель. – Очень скоро я замолчу, поэтому слушай внимательно. Это растение. Дьявольское растение. Его корни протянулись по всему Городу; они внутри стен, под полами. Это растение – шпион Джамая.

– Джамая?

– Дьявольское растение, – чуть громче повторил Годфри. – С его помощью он узнает все тайны Города. Его щупальца все видят и слышат, а когда Джамай приходит сюда, оно отвечает на его вопросы. Я видел, как это делается! Его нужно кормить мозгами живых существ, иначе оно превратится в обычное растение. Джамай создал его очень давно с помощью своего колдовства.

Колдовства? Раньше было бы очень легко согласиться с подобным объяснением в этом мрачном голубом сумраке, но не после того, как Бойс убедился в уязвимости Охотника. Некоторые растения действительно обладали аномальной чувствительностью к вибрации. Даже во времена Бёрбанка ученые исследовали растительные мутации.

При определенных воздействиях и впрямь может появиться на свет столь чудовищное создание – сверхчувствительное растение, способное кормиться мозговым веществом – и даже, вероятно, энергией разума. Растение, которым можно управлять, как машиной!

Бойс испытывал легкую тошноту, глядя в белое неподвижное лицо на стене.

– Я уже врос в эту… в это существо, – сказал Годфри Морель. – Я у меня есть доступ к его знаниям. Магия защищает от него некоторые части Города. Оно не может проникнуть во дворец короля. Сюда идет Пифия. Джамай попытается ее убить. Ирата… ненавидит Пифию. В Городе есть лишь одна сила, которая… – Голос его смолк. Через мгновение Годфри продолжил, но уже не столь отчетливо: – Тяжело… говорить. Иди к королю. Думаю… он сможет помочь… Он ненавидит Ирату… как и она его. Скажи ему… что Джамай позвал сюда Пифию…

– Погоди, – сказал Бойс. – Разве не Охотник это сделал?

– Ты только что пришел… от Джамая.

– Нет, Годфри, ты ошибаешься. Я пришел от Охотника.

– Охотник… Джамай… один и тот же… – Из раскрытого рта маски вырвался хриплый крик. – Голова дракона… потайной ход! К королю… скорее! Скорее!

– Годфри, – прошептал Бойс, а потом закричал: – Годфри!

На него смотрели каменные глаза.

В голубом тоннеле наступила тишина.

Бойс двинулся дальше. Его все еще подташнивало, но мысль о том, что теперь у него появилась цель, придавала сил. Он мало успел узнать от Годфри Мореля, но надеялся, что правитель этого жуткого Города может оказаться другом. Или, по крайней мере, врагом его врагов.

Ирата и Пифия – один и тот же человек, или были им когда-то. Король Города Колдунов может ненавидеть Ирату, но ненавидит ли Пифию?

А Охотник – Джамай? Бойс не видел в этом никакого смысла. Зачем Охотнику играть роль Джамая и наоборот? Зачем?..

Охотник, или Джамай, да кто бы он ни был… Если колдун очнется, он наверняка станет преследовать Бойса, пустит вдогонку свору. Бойс зашагал быстрее вдоль голубой стены.

Наконец он нашел каменную морду дракона. Подобной твари не существовало на Земле. Бойс видел таких лишь на старинных гравюрах и мог лишь догадываться, с кого они рисовались. Чудовищная голова с разинутой пастью далеко выдавалась в коридор, почти перегораживая его, и пришлось двигаться осторожно, чтобы не коснуться диковинного барельефа на светящейся стене.