– Выпей, – сказал Танкред, приподнимая голову Гийома.

Крестоносец подчинился. Он выглядел слишком изнуренным, чтобы самостоятельно двигаться или хотя бы возражать. Усталость эта была настолько неестественной, что напоминала абсолютную холодность Пифии.

Однако, выпив, Гийом начал оживать. С трудом приподнявшись на локте, он впился взглядом в Танкреда и заговорил слабым шепотом:

– Годфри… в плену… в Городе. Помоги мне, Танкред. Я должен за ним вернуться.

– У тебя очень мало сил, Гийом, – ответил Танкред. – Скоро ты придешь в себя, а пока расскажи нам, что случилось.

Гийом на мгновение закрыл глаза, потом заговорил:

– Мы отправились в Город… как и собирались. Там я встретил моих… моих знакомых. Они были готовы купить предложенные мною секреты. Мы договорились о цене. Я… знал, что один из них близок к советникам короля Города Колдунов. Я ждал его… слишком долго. Я никогда не видел его лица, но его зовут Джамай… Он очень злой.

Гийом немного подождал, собираясь с силами, а потом продолжил еще тише:

– В Городе… есть разные группировки. Король… не намерен расправиться со всеми нами сразу. Он ненавидит нас, Танкред, но по какой-то странной причине хочет убить нас одного за другим, а не разрушить Керак, всех похоронив под обломками. Джамай – его главный чародей. Он тоже нас ненавидит и не испытывает никаких угрызений совести.

Знаешь ли ты, Танкред, что между Кераком и Городом есть связь? Некая связь, не дающая Городу уплыть дальше? Да, земля действительно перемещается и Город движется своим курсом, словно корабль. Джамая этот курс чем-то не устраивает, и колдун мечтает разорвать связь, которая удерживает их здесь, – что бы она собой ни представляла.

– Кажется, я догадываюсь, – кивнул Танкред.

– Он… пытается уничтожить Керак, – продолжал Гийом. – Все это… дело его рук. Король… ни о чем не догадывается. Я ошибался насчет Джамая. Я пытался договориться… тайно. Он захватил нас обоих, меня и Годфри. Я должен вернуться за Годфри.

Гийом немного помолчал, его глаза затуманились, словно он смотрел в прошлое.

– Он заложник, – сказал крестоносец. – Я должен освободить его, Танкред. Он сидит в… очень странной тюрьме. Я даже не возьмусь ее описать.

– В чем суть этой магии? – спросил Танкред. – Ты знаешь?

Гийом слабо кивнул.

– Ошейник, – сказал он. – Мне пришлось поклясться в немыслимом – в том, что я буду носить ошейник хозяина. И я носил. А заклинание… было простым. Когда я приближался к замку, впереди меня двигался сон. Танкред, это был не я… Думаю, Джамай – или его разум – ехал на мне верхом, как человек едет на лошади. Он видел моими глазами. Пока ошейник не разбился, это был не я. – Он попытался сесть. – Я должен вернуться, – сказал он. – Годфри…

Танкред положил руку ему на плечо.

– За Годфри пойдет другой, – сказал он. – Пойдет, не сомневайся. И спасет его, если это вообще в силах смертных.

Гийома не так-то просто было убедить. Он снова лег, подчинившись нажиму Танкреда, но в глазах застыл немой вопрос.

– Кто? – едва слышно выдохнул он.

Взгляд Танкреда встретился со взглядом Бойса.

– Решение твоих проблем, дю Бойс, находится не в Кераке, – сказал маг. – Я уже давно это понял. Ты готов искать его в Городе?

Бойс удивленно посмотрел на Гийома. С надменного лица, столь похожего на его лицо, в ответ смотрели такие же, как у него, глаза.

– Ты способен оказать услугу себе и нам, – продолжал Танкред. – Ибо пойти можешь только ты – под видом Гийома. Якобы для того, чтобы продолжить начатое им.

Бойс медленно шел по песчаной равнине, и голубой туман клубился у его колен. Он плотнее запахнул синий плащ – воздух был сырым и холодным. Под плащом были рубаха и штаны из кладовой Керака, а грудь украшал красный крест.

Этот символ взяли себе люди, отправившиеся в Иерусалим шесть веков назад. Никто в Кераке не носил крест на спине в знак завершения паломничества, хотя все, кроме Танкреда, лелеяли надежду, что это когда-нибудь произойдет. Для них время все еще пребывало таким, каким они его оставили, вступив в туманную страну забвения, где солнце никогда не вставало и не садилось.

Бойс в сотый раз дотронулся до своего лица. Он не мог понять, каким образом Танкреду удалось придать его чертам надменность, которая выделяла среди других Гийома – и полностью отсутствовала у него самого. Висячие усы крестоносца – все, что осталось от золотистой бороды, выросшей за дни, а может, за недели или месяцы лечения. Внешне теперь его невозможно было отличить от Гийома.

И Бойс осознанно шел (словно глупец, думал он) в ту же самую ловушку, куда угодил Гийом. Зачем вообще он рискует ради этих людей? Ведь они для него никто, если не считать того обстоятельства, что они родились в том же мире, что и он. Да, эти люди дали ему приют, и, конечно же, долг платежом красен. Но впереди ждет опасность столь чудовищная, что ей даже нет названия. Вспомнив Хью де Мандуа, Бойс содрогнулся. Оказаться во власти чешуйчатого демона, как этот несчастный юноша, – и быть сброшенным, словно одежда, когда демон решит нанести удар…

Нет, никакой долг перед крестоносцами не заставил бы Бойса пойти на подобный риск. Он рисковал по своей собственной воле. Из благодарности? Из чувства родства? Он знал, что это неправда. Он пошел бы, даже если бы Керак никогда не стоял на здешних утесах, если бы Годфри и Гийом давно обратились в прах в своем родном мире.

Да, он знал, что все равно пошел бы – из-за женщины, чье лицо никогда не видел. Из-за женщины, которая на мгновение обернулась к нему в обрывке воспоминаний и улыбнулась из-под железной короны.

Она живет в городе, который перед ним. Это все, что мог сказать о ней Танкред. И еще маг поведал о том, что связывало Керак и Город.

– Ты интересовался Пифией, дю Бойс, – говорил Танкред час назад, сидя в кресле с высокой спинкой в своей комнате и вертя в унизанных перстнями пальцах бокал с вином. – Прежде чем уйдешь, думаю, тебе стоит услышать все, что я о ней знаю. Она… – Он поколебался, глядя на вино, и наконец договорил: – Она дочь моей единственной дочери.

Бойс выпрямился в кресле, подавив удивленное восклицание.

– Так она живая? – спросил он. – Я думал…

– Живая? – Танкред вздохнул. – Не знаю. Я изучил многие магические науки с тех пор, как мы пришли на эту землю, и я видел в моих зеркалах немало тайн Города. Мне известно, что произошла какая-то ужасная ошибка, и пока она не будет исправлена, между Кераком и Городом будет существовать связь. Если только не окажется повержен в прах либо тот, либо другой… – Он отхлебнул вина и посоветовал Бойсу: – Пей. Тебе потребуются силы для путешествия. На землях между нами и Городом царит холод, а туман похож на плавающий дождь. Пей вино и слушай. Город был гораздо дальше от нас, когда моя дочь, приехавшая к нам из Нормандии, чтобы принять участие в крестовом походе, однажды ушла и заблудилась в тумане. Минуло немало времени с тех пор, как мы видели ее в последний раз.

Его лицо помрачнело, густые брови хмуро сошлись над черными глазами.

– Девушку забрали люди из Города, – помолчав, продолжил он. – А поскольку она была очень красива, король Города Колдунов взял ее к себе во дворец. У него было много рабов. Нужно отдать ему должное – он обращался с ней достойно. Она родила ему ребенка, девочку. А потом умерла. Я так и не узнал от чего. Возможно, в тюрьме от голода. Возможно, ее задушили или убили каким-то таинственным способом. А может, она умерла от болезни. Я видел ее перед смертью лишь однажды – очень недолго, за стенами Города.

Все очень странно… – Танкред покачал головой, под тюрбаном блеснули изумруды. – Здесь и там время идет по-разному. Думаю, в Городе оно течет как обычно. Я знаю лишь, что там, во дворце ее отца, моя внучка выросла, в то время как здесь, в Кераке, время не движется вообще. Наши юные пажи были юными пажами до рождения девочки, а теперь… теперь она стоит в своей огненной клетке, взрослая женщина.