– Мне нужны подробности… – процедил сквозь зубы Алексей.

– Мы ещё мало разнюхали…

– Мне нужны… – он зарычал, но голос его сорвался и затих.

Несложно было догадаться, что эта огромная очеловеченная машина сошла с рельсов и, дав слабину, расчувствовалась. Новость об убийстве одного из его братков на некоторое время усадила его в кресло. Не взирая на присутствующих, он нечленораздельно мычал, сдавливая руками собственную голову. Эти двое молча ждали, опустив головы в пол и играя желваками. Ещё мгновение, и Алексей оказался на кухне. Он посмотрел по сторонам, взял со стола свой телефон и молча удалился. Алекса видела, как его глаза будто наполнились кровью и в одно мгновение окрасились лютой ненавистью. Видеть чью-то боль было выше её сил, и Алекса, не выдержав, удалилась в свою комнату.

Ещё вчера этот молодой худощавый парень забегал в ЗАГС, чтобы поздравить новобрачных. Опоздав на регистрацию, он, словно мотылёк, влетел в зал и, пробежав мимо гостей длинными, торопливыми шагами, остановился напротив ослепительной невесты. Чуть отдышавшись, он передал ей праздничный букет и обратился к Ларину. Возможно, Алекса не придала бы большого значения очередной сцене поздравления, но то, как изменился Алексей с приходом этого парня, привлекло её внимание. Короткое приветствие тут же перешло в диалог. После крепких рукопожатий, похлопываний и объятий жених немного пожурил опоздавшего, но как только раскрасневшийся парень смущённо сообщил ему, что категорически не сможет поехать праздновать в ресторан, Ларин буквально оторопел. Находившийся в счастливой эйфории жених сделал крепкий захват за плечи и, скрутив друга, приступил к шантажу. Всё выглядело так, будто два переростка вдруг решили вспомнить детство и подурачиться. Но как только Алексей понял, что парень не разыгрывает перед ним мелодраму, а говорит вполне серьёзно, он тут же его отпустил. «Слышь, Малой, если я узнаю, что тут замешана баба… и ты из-за этого не приехал ко мне на свадьбу… Я превращу твои колокола в бубенчики! Ты меня понял?». – «Замётано, Чирик! Никаких баб, не переживай!». – «Слушай, может, я чего-то не знаю, а? У тебя ничего не стряслось?». – «Ничего серьезного, брат! Всё нормально. Потом как-нибудь возможность будет, покумекаем». Тем временем гости продолжали атаковывать с разных сторон, поэтому парень ещё раз принёс молодоженам свои искренние извинения и, получив от главы банды пару дружеских тумаков, откланялся.

Следующие несколько дней в доме творилась суета: несмолкающий телефон, конвейер странных типов с безумными глазами и отморозков с отрешёнными лицами. Они свободно входили в дом, получали какие-то указания, уходили, потом вновь возвращались. Ларин взял машину Марии и теперь пропадал, то навещая близких погибшего, то проводя время в церкви, то занимаясь подготовкой к похоронам. Он стал редко появляться дома, а когда возвращался, Алекса испытывала странное беспокойство. Угрюмый, неожиданно сутулый, будто на него взвалили всю тяжесть мира, он мог неподвижно сидеть на одном месте и прожигать ледяным взглядом дырку в стене до тех пор, пока кто-то не выводил его из этого состояния транса звонком. Отвечая, он в дикой спешке хватал свою барсетку, пачку сигарет, фирменную зажигалку и уезжал в неизвестном направлении.

Мария старалась сохранять спокойствие, усиленно занималась коммерческой деятельностью и вела привычный образ жизни. «И как она не устаёт?» – с жалостью подумала про себя Алекса, завтракая перед школой и зная наверняка, что когда ночью она бегала в туалет, та ещё не спала и что-то обсуждала с Лариным на кухне. В силу обстоятельств именно ей, младшей из Димченко, неоднократно приходилось проводить с мамой день и бывать у неё на работе. И каждый раз Алекса поражалась тому, как такая работа может нравиться женщине. Весь её рабочий день был построен на деловых встречах, переговорах, переездах из одной части города в другую, подписании документов, нахождении в офисе и других жутко скучных и рутинных вещах, таких, как бухгалтерия, отчетность, закупки, поставки, продажи.

Алекса до сих пор помнила то морозное утро, когда на часах не было семи, а переполненный всевозможными продуктами питания грузовичок уже стоял у чёрного входа в их магазин и ждал разгрузки. Ежась от холода в своей маленькой шубке, Мария вместе с охранником кавказкой внешности принимала коробки, помогала перетаскивать их и, успевая при этом что-то конспектировать, подсчитывала, фасовала и распределяла товар по полкам. Дождавшись, когда магазин откроется и начнёт свою работу, Мария давала продавцу последние указания, захватив с собой несколько толстых папок, и брала курс на второй объект – мини-предприятие по производству рыбных консервов. Там она контролировала исправность станка, наличие тары, проверяла свежесть рыбы, трезвость рабочих и приступала к отгрузке сразу нескольких фур готовой продукции для продажи оптом. После прогулок среди живой мойвы и сайры они отправлялись на склад алкогольной продукции, где Алекса могла с пользой провести время, сидя возле тазика с тёплой водой и снимая старые этикетки с пивных бутылок для вторичного использования или сдачи их в пункт приёма стеклотары. Единственное, куда мама так ни разу и не взяла её, так это в исправительную колонию Мурманской области, на территории которой она открыла свой производственный цех, поставив там необходимые станки и оборудование не только с целью заработка и трудовой адаптации зеков, а в надежде, что сможет наладить отношения с надзирателями и начальниками казённого дома и перевести заключённого Андрея Сизова из Нижнего Тагила в Мурманск, добиваясь для него уменьшения срока и его досрочного освобождения.

Несмотря на то, что Алексей не очень жаловал маминых компаньонов по бизнесу, они всё же приехали к ним в гости для делового разговора в неформальной обстановке. И первый же приём столь чинных гостей в дорогих строгих костюмах превратился в нечто совершенно бесцеремонное. Алексей Ларин моментально превратился в Червонца или, как его нарекли люди из криминального мира, Чирика, и теперь сидел, широко раскинув ноги и властно обхватив Марию за талию, наглым, вызывающим взглядом прожигал всех присутствующих. Находя множество предлогов, Алекса крутилась на кухне и не могла не заметить, как из-за случайно обронённого кем-то слова его холодные, колючие глаза наливались кровью, а непристойное чавканье жвачкой лишь усиливалось. Его бестактное поведение и развязная манера заставили Алексу внутренне содрогнуться, как и в тот злополучный свадебный день, когда при выходе из лимузина один из его друзей, галантно подавший Марии руку, вдруг получил увесистую оплеуху, сопровождающуюся недвусмысленной угрозой о том, что он не посмотрит, кто перед ним стоит, и проломит голову любому, кто решится поухаживать за его женой…

И как на самом деле чувствует себя сейчас её мама? Счастлива ли она в этом браке? Девочка несколько минут следила за тем, как они общаются между собой. Всегда компанейская и гостеприимная Мария вела себя намного сдержаннее, чем обычно, она заметно волновалась о темах разговора, затрагиваемых за столом, не блистала красноречием и слишком часто поглядывала на его щетинистое, светлоглазое лицо, искажённое то самодовольной улыбкой, то оскалом. Он беспрерывно курил, не ослабевая своей хватки, а как только наступал общий гогот веселья, выпускал три коротких отдельных смешка, будто загонял пули в сидящих перед ним людей.

Алекса была крайне обескуражена. Наблюдая картину со стороны, она ломала голову над тем, как этот мужчина, который раньше, несмотря на свою брутальность и жёсткость, так трепетал, смущался и лебезил перед её мамой, вдруг стал хозяином положения, заставляя Марию играть по его правилам.

После школы Алекса вернулась домой в задумчивом настроении. Весь день во время занятий за окном шёл снег, и она практически не сводила глаз с белых хлопьев, медленно падающих вниз. Они напоминали ей множество лёгких перышек, умиротворяюще скользящих в воздушном вальсе. От почти сказочного голоса учительницы литературы, которым она рассказывала трактовку одной любопытной повести, ей и вовсе захотелось, чтобы с ней приключилось нечто необыкновенное.