Эта перламутрово-розовая комната с белой рельефной мебелью и роскошной полукруглой кроватью, в изголовье которой застыла пара лебедей, выглядела, как ожившая иллюстрация королевских покоев. Богатство штор, аристократичность обстановки, отражение света в больших зеркалах – всё это было маминым продолжением и воплощением её идеалов.
Положив под голову руки, Алекса лежала на кровати. Её взгляд был прикован к живописной картине «Сикстинской Мадонны», настолько величественной, что она закрывала собой почти всю стену напротив, придавая комнате эрмитажный вид. Растворяясь в этом образе Марии с маленьким Христом на руках, в этом внутреннем движении, в этом таинственном свечении, которое излучал сам холст, она с особой осторожностью размышляла о Боге, представляя, как, должно быть, часто его всевидящее око обращается к ней сверху и хмурится, следя за её взбалмошными поступками и не всегда кроткими мыслями. И как же утешалась она тем, что, даже несмотря на её неугомонность, Он каждый раз откликался на её просьбы и мистическим образом помогал ей откуда-то сверху.
Взглянув на закреплённую между ней и Богом особую связь – маленькую иконку, стоящую на прикроватной тумбочке, она преисполнилась верой и гордостью. Эта бронзовая старинная вещица стоила ей пряди вырванных волос и нервных переживаний. Было сложно забыть тот день, когда мужчина, скрывающийся под плащом и шляпой, остановился возле их детского сада, подозрительно осмотрелся по сторонам и, просунув руку через ограждение, что-то выбросил в урну. Помимо Алексы, звяканье металла привлекло внимание ещё нескольких детей из группы. Сорвавшись с места, они окружили мусорку. На дне, среди фантиков, бумажек и другого хлама лежала истёртая временем иконка. Оценив выброшенный клад и справившись с первым ступором, ребята бросились вперёд, стараясь дотянуться до сокровища. Дальше началась возня, они шарили, толкались. Алекса не могла остаться в стороне, ведь таинственным предметом был кусочек божества. Ввязавшись в драку, Алекса чувствовала, как получает по лицу затрещины. Злясь и кряхтя, дети выхватывали и вновь роняли иконку на землю. Ещё удар о землю, и столь небрежное отношение к иконе вызвало в Алексе агрессию, кровь прилила к вискам, и она вырвала вещицу, быстро спрятав её от чужих глаз в кулачке. Несмотря на оцарапанную в кровь щёку и яркий след зубов на руке, Алекса была на седьмом небе от счастья. Тем временем, подоспевшая к одуревшим детям воспитательница даже не стала разбираться в причине такого поведения и отправила всех в группу. Алекса не находила себе места, пока наконец не оказалась дома. Протянув маме тщательно вымытую с мылом иконку Николая Чудотворца, она робко призналась, что любит обоих, но Боженьку, всё же, на мизинчик больше.
Повалявшись и восстановив утраченную энергию, она подтолкнула с кровати белоснежного перса и, соскочив следом, вышла на разведку. Разогнавшись и лихо проскользив по гладкому длинному коридору, она повернула налево и остановилась. За кухонной дверью из витражных стёкол отчетливо виднелись человеческие силуэты, сидящие за большим обеденным столом. Видимо, пока она витала в облаках, к маме пришли очередные гости.
Между тем, Алексе нравилось, что в доме почти никогда не смолкала музыка, одни лица сменялись другими, царило веселье и бесконечно пахло свежесваренным кофе. Толкнув застекленную конструкцию, которая тут же разъехалась в стороны, она вошла на кухню и, вежливо поздоровавшись с гостями, примостилась рядом с Марией на мягком кухонном диване. Сидя в окружении этих деловых мужчин и женщин и незаметно пряча во рту одну конфету за другой, Алекса в буквальном смысле не сводила с мамы глаз. Эта женщина была неотразима и привлекательна во всём, что бы ни делала, и о чем бы ни говорила. Благодаря тонкой поведенческой тактике, отменной дипломатии и исключительному дару предвидения, Марии удавалось сближать людей, которые по своим должностным, личностным, религиозным и политическим убеждениям никогда бы не оказались за одним столом. Не торопясь покидать столь нескучную компанию, Алекса довольно пристально изучала каждого участника кофейной церемонии, не упустив и того факта, что с её появлением они перестали курить и разговаривали, как конспираторы. Здесь был Коля, который хохотал с Марией в унисон и почти сквозь слёзы добавлял: «Ну, сеструха, даёшь!». Маленький, шустрый, импозантный, с аккуратными усиками над губой, он смеялся в точности так, как сама Мария – заразительно, громко и протяжно. Дальше по кругу сидел человек из органов – майор милиции, неоднократно приезжавший к ним по просьбе Марии и оказывающий ей всяческую дружескую помощь в строго конфиденциальных делах; пышногрудая, белокурая женщина с вызывающим макияжем – владелица нескольких торговых точек со всевозможным турецким барахлом и меховыми изделиями; два представителя малого бизнеса, давно конкурирующие между собой; армянин Нурик, ярко парирующий хозяйке дома и неторопливо смакующий Хеннесси; молодой хирург – владелец собственной клиники в городе Апатиты; миловидная женщина, напоминающая русскую матрешку – управляющая одной из комфортабельных и популярных баз отдыха «Сказка», где так часто Алекса с мамой и сестрой проводили праздники и выходные; чеченец Саид – солидный мужчина с многочисленными шрамами на руках и шее и соседка по лестничной площадке, заглянувшая за специями и поболтать.
Как только беседа перешла из деловой в более неформальную, и гости допили свой кофе, хозяйка проводила всех в гостиную. Приглушив музыку, Мария скрылась за барной стойкой и вернулась оттуда с несколькими бутылками крепких ликеров и особых вин, которые так часто преподносили ей в подарок иностранные компаньоны. Расположившись на подушке прямо под искусственным ветвистым лимонником, украшающим один из углов комнаты, Алекса продолжала шпионить, наблюдая, как гости, утонув в креслах, приступали к дегустации напитков. Находиться в обществе взрослых было куда интереснее, чем самостоятельно развлекать себя в детской. Здесь не нужно было придумывать воображаемых людей, которые говорят с тобой о секретном и заключают тайные сделки, здесь все знают свои роли, и ей остаётся только получать удовольствие от их компании. Можно было слушать, как они говорят, над чем именно смеются, как интеллигентно и остроумно спорят. Мария, впрочем, как и всегда, не сидела на месте и с присущей ей импульсивной энергичностью крутилась по гостиной, угощала гостей то одним, то другим и с юмором рассказывала что-то очень занимательное. Глядя на неё из-под веточек лимонника, Алекса таяла, словно леденец. И как этой деловой женщине с выдержанной строгостью и изысканностью нарядов, с безукоризненной причёской, макияжем и дорогими украшениями удаётся превращаться в молодую девчонку с горящими глазами и невероятно заразительным смехом?!
С детским неприкрытым обожанием Алекса отмечала всё то, что казалось ей в матери исключительным и совершенным, включая приталенный мраморный пиджачок с глубоким декольте, который являл собой настоящее произведение искусства и сочетался по цвету с её огромными, изумрудными глазами. В последнее время Мария отпустила на лоб густую челку, а благодаря тому, что её волосы, захваченные в высокий хвост, стали ещё длиннее, Алекса всё больше убеждалась в том, что природа одарила эту женщину кинематографической внешностью, которую мама, к её большому сожалению, вовсе не собиралась использовать для того, чтобы сниматься в кино или стать эталоном красоты.
Несколькими часами позже, когда в доме было уже пусто и тихо, в квартире раздалась очередная рапсодия Моцарта, извещающая о чьём-то приходе. Предполагая, что это вернулась сестра, регулярно выгуливающая по вечерам их чёрного мохнатого ньюфаундленда, схожего с гималайским медведем, Алекса шустро подскочила с пола и выглянула из комнаты, но сразу поняла, что ошиблась. Видя, как в квартиру заходит незнакомый мужчина, она могла бы тут же вернуться к оставленной игре и не придавать значения очередному гостю, но отчего-то до сих пор продолжала стоять неподвижно. Без лишней скромности он уверенно прошёл в прихожую, наклонился к невысокой маминой фигурке и навязчиво поцеловал её в щеку. Этот мужчина в длинном, кожаном плаще нараспашку стоял перед ней, будто огромная статуя на прямых, широко расставленных ногах и, энергично похлопывая перчатками по ладони, что-то быстро объяснял. Напрягая свой тонкий музыкальный слух, Алекса старалась разобрать хоть что-то из того, о чём шла речь, но, к своему большому разочарованию, ей так и не удалось собрать обрывки фраз в ценную информацию. Рядом с этим громилой, даже при наличии домашних тапочек на каблучках, Мария казалась совсем крохотной. Получив от хозяйки приглашение на кофе, мужчина расплылся в улыбке и, издав три отрывистых, высокочастотных смешка, похожих, скорее, на кашель, чем на проявление радостных чувств, двинулся за ней. Перемалывая во рту жвачку, он перешёл из прихожей в коридор и тут же попал под освещение автоматически вспыхнувших лампочек. Продолжая чавкать, он ловко скинул плащ и, словно одним выстрелом, прибил его к вешалке. Затем плавно стянул вычищенные до блеска длинные туфли, передёрнул плечами и размашисто пошёл вперед.
