Генерал Чамберс во главе Преображенских рот первым ворвался на бастионы «Гонор». Две другие колонны тоже прорвали линию укреплений.

Шведы отступили за вторую линию стен. Атакующие шли за ними по пятам.

И только тут Горн решил сдаваться. Но барабанные сигналы капитуляции потонули в грохоте сражения. Штурмовые колонны ворвались за вторую линию — в Старый город. Пленных не брали. Гибли и шведские солдаты и мирные жители.

Петр и Огильви с обнаженными шпагами скакали по улицам Нарвы, пытаясь остановить разъяренных солдат и прекратить истребление шведов. В конце концов им это удалось.

Но к этому времени из 4500 солдат нарвского гарнизона в живых осталось меньше 2000 человек.

Для Петра это было великое событие — Нарва, под которой была разгромлена четыре года назад его армия, была в его руках. Нарвский позор смыт. Обширные области к западу от Петербурга очищены от шведов.

Медленно и планомерно расширялись и закреплялись русские владения на Балтике.

Нарвская победа образумила тех, кто ждал скорой гибели русской армии. Турки, внимательно следившие за ходом русско-шведской войны, стали проявлять большее миролюбие и на некоторое время отложили свои воинственные планы.

Воспрянул духом король Август, необходимый царю союзник, уже сослуживший немалую службу, удерживая Карла четыре года вне России.

Через десять дней после падения Нарвы Петр подписал русско-польский договор. В договоре говорилось: «Против короля шведского, общего неприятеля, разоряющего вконец Речь Посполитую Польскую и упорно отвергающего все мирные предложения посторонних монархов, воевать сильно на суше и на море; до безопасного и обоим государствам полезного мира отдельных договоров с ним не заключать и ни в какие сношения, ни письменно, ни словесно, не входить».

Петру так важно было, чтобы Август и далее отвлекал Карла, что он снова пообещал ему всяческую помощь — 12 000 солдат, обученных и полностью вооруженных, и по 200 000 рублей каждый год до окончания войны на содержание польского войска в числе 48 000 штыков и сабель.

25 сентября на помощь Августу выступил из-под Нарвы князь Репнин, ведя с собой 10 195 человек.

А Петр отправился в Петербург и дальше — на Олонецкую верфь.

Прибыв на верфь, он засел за чертежи и спроектировал тридцатидвухпушечный фрегат «Олифант», что по-латыни означало «Слон». Фрегат был заложен, а царь с топором в руках занялся строительством других судов.

Но дел в государстве было много, и, как ни любил он корабельное ремесло, ему пришлось оставить верфь. Он отправил в Петербург несколько готовых кораблей и отплыл вслед за ними по Ладоге на галиоте.

Петр прекрасно понимал, что Карл не примирится ни с существованием Петербурга, ни с существованием сильной, независимой России. Петр понимал, что приход Карла в Россию — дело неизбежное. Вопрос только в сроках. И, понимая это, Петр готовился к борьбе смертельной, затяжной, борьбе во всех частях своего государства. Потому он торопился укрепить Ингрию, обеспечить защиту Петербурга. Для этого необходим был флот. Но флот необходим был и для другого. В конечной своей победе Петр не сомневался. А победив на суше, надо будет драться на море. У Швеции мощный флот. Ее не сломить, пока она сильна на море. Чтобы выиграть не просто несколько сражений, но выиграть войну, необходим флот. Сильный флот. Самый сильный на Балтике…

Обо всем этом Петр думал, плывя на галиоте по бурной Ладоге 2 октября 1704 года. Об этом он думал, обходя петербургское Адмиралтейство в сопровождении вице-адмирала Крюйса и глядя на десятки строящихся судов. Об этом он думал, пируя в доме адмирала Апраксина на берегу Невы.

Петербург строился и укреплялся. Русские полки, сокрушая шведские отряды, шли по Прибалтике, но настоящая война еще только начиналась.

В октябре 1704 года шведский король снова разгромил саксонцев. Теперь Карл считал себя полным хозяином Польши. Его беспокоили только саксонские владения Августа, откуда польский король мог все время получать подкрепления, и прибалтийские провинции, где укреплялись русские.

Он дал приказ своему флоту уничтожить Петербург.

В мае 1705 года, когда море очистилось ото льда, шведская эскадра двинулась к Петербургу. Эскадра была сильная — 7 кораблей, каждый нес от 54 до 64 пушек, 6 фрегатов, от 26 до 38 пушек, и несколько мелких судов. Всего 22 вымпела. Вел эскадру адмирал Анкерштерн.

В Петербурге ждали нападения. Вице-адмирал Крюйс распорядился еще больше укрепить острова Котлин и Кроншлот, которые прикрывали Петербург с запада. На Котлине была сооружена мощная батарея. Кроншлот был настоящей крепостью.

На Котлинской косе, вытянутой в сторону моря, были поставлены два пехотных полка — полковников Толбухина и Островского.

Между островами Крюйс расположил восемь фрегатов, а на флангах своей эскадры поставил бригантины и галеры.

Теперь шведы могли прорваться к Петербургу только с боем.

На рассвете 4 июня капитаны двух русских разведывательных судов сообщили Крюйсу, что приближаются шведы. На островах и на кораблях пробили тревогу.

Около десяти часов утра шесть шведских фрегатов приблизились к Кроншлоту. Их встретили выстрелами, и они отошли к своей эскадре.

На следующий день в пять часов утра весь шведский флот приблизился к русским фрегатам на пушечный выстрел и завязал артиллерийский бой.

Пока противники обменивались ядрами и бомбами, четыре шведских корабля подошли к Котлинской косе.

Полковник Толбухин из-за невысокого земляного бруствера, замаскированного нарубленным кустарником, смотрел в подзорную трубу. Чуть в стороне были установлены, тоже прикрытые ветками, три пушки.

— Спускают шлюпки! — сказал Толбухин стоящему рядом офицеру. — Будут высаживать десант. Передай ротным командирам, чтобы действовали по условию. Всем на земле лежать. Кто ослушается, головой ответит!

Между тем шведские суда стали палить по косе. Ядра поднимали тучи песка. На низкие укрепления, за которыми лежали солдаты, с моря понесло орудийный дым. Офицеры, командовавшие десантными шлюпками, в этом дыму совершенно не могли разглядеть, что делается на косе.

Скоро первая шлюпка заскрипела килем по песку. Из нее выскочили шведские гренадеры и, пробежав по мелководью к берегу, стали строиться для атаки. Подходили все новые шлюпки. Шведы пошли вперед.

Полковник Толбухин ждал этого момента. Он выстрелил из пистолета. И сразу же артиллеристы сбросили маскировочное прикрытие с пушек, а пехотинцы вскочили на ноги и вскинули ружья. Не успели шведы понять, что произошло, как грянул мощный ружейный залп, а пушки послали в лицо наступающим синим шеренгам шквал картечи. Шеренги смешались, десятки солдат рухнули, опрокинутые ружейными и картечными пулями. Остальные бросились к берегу. В спину им ударил новый залп. Пушки били не переставая.

Несколько шлюпок в панике было перевернуто. Солдаты тонули. Уцелевшие изо всех сил гребли к кораблям. А вслед им свистела и выла картечь.

Больше 300 шведов погибло на Котлинской косе.

Десантные корабли отошли. А вскоре и весь шведский флот поднял якоря и вышел из зоны огня.

Первый натиск на русские позиции не удался. Адмирал Анкерштерн понял, что на легкую победу рассчитывать не приходится. Как укорял он в душе своего короля, который по легкомыслию позволил русским укрепиться на Неве, не послал флот два года назад! Попробуй теперь атаковать кораблями береговые батареи! Но приказ надо выполнять. Анкерштерн был храбрый человек и отступать не собирался.

Но вторая попытка высадить десант стоила шведам 600 убитых.

И Анкерштерн отвел флот.

А пока Крюйс отбивал нападение на море, комендант Петербурга полковник Роман Брюс отбросил артиллерийским огнем драгун шведского генерала Майделя, пытавшихся прорваться в Петербург с севера.