Мы сидим под дверями реанимации. Уныло светят лампы, крася нас обоих в бледный желто-белый цвет.

Даниил смотрит на свои руки.

— Жалеешь? — говорю я, касаясь его плеча.

Муж вздрагивает.

— О чем?

Я не знаю, как это озвучить.

— О… выборе.

Он качает головой.

— Нет. Вспоминаю наш разговор. Я повторил все то же самое, что и раньше, не могла же она… сделать мне это назло? — он откидывается на спинку сидения и растирает кулаками глаза. — Боже мой, о чем я говорю?! Алин, я не жалею, что ушел, считаю, что сделал все правильно, но я не хотел ей смерти. Веришь? Как вообще можно кому-то желать такого?

В конце его голос подрагивает.

— Как же все это паршиво! — говорит Даниил. — У нее еще и остался сын…

Я кладу ладонь ему на колено.

— Кстати, тебе может лучше домой? Ты вроде чувствовала себя неважно. Я один тут…

— У нас будет ребенок. Точнее, сразу два.

На больничный коридор опускается тишина. Мимо скользят сотрудники. Какое-то время мы оба просто смотрим вперед.

— Правда? — наконец спрашивает Даниил.

Не так я хотела ему признаться.

— Да.

Он смотрит на меня.

— Думаешь это была ошибка с бесплодием?

— Точно.

Даниил выдыхает.

Я думала, это будет куда более сложный разговор.

— Мне нужно перекурить, — сообщает муж.

— Ты не куришь, — напоминаю я.

— Я на минуту.

Даниил встает и уходит. Я остаюсь под дверями отделения, дожидаться вестей о состоянии здоровья чужой для меня женщины.

Вдруг наружу выглядывает утомленный и грустный врач.

— Юдин?

— Отошел.

За спиной медработника хлопает дверь и мне кажется, что оттуда, из реанимации, повеяло холодком.

Все это кажется мне до такой степени странным и одновременно не лишенным скрытого смысла.

Там, где заканчивается одна жизнь, непременно начинается другая.

Я трогаю живот и почему-то понимаю, что все с нами будет хорошо, несмотря на слова гинеколога о том, что многоплодная беременность — испытание. Весной родятся малыши.

Несчастье не может оставлять равнодушной. Кем бы тебе ни был этот человек.

Я вспоминаю про ребенка Ани. От Даниила я слышала о том, что его бывшая жена осталась совсем одна. Без родственников.

Я что ощущаю странную ответственность за него из-за того, что оказалась сегодня здесь. Дети не виноваты в том, что творят их родители. Это я знаю по себе.

Хлопает дверь, и я замечаю в коридоре Даниила.

Я даже не успела подумать о том, действительно ли он уходил курить. И что он там решил про мою беременность.

Муж опускается со мной рядом на колени. От него правда тянет табаком. Наверное, стрельнул сигарету у кого-то из местных.

Он кладет голову мне на бедра и я чувствую как он гладит мои ноги.

— Вот очень надеялся, — говорит Даниил.

Муж поднимает голову. Его глаза блестят.

— Ты даже не представляешь. Как сильно я хотел чтобы это оказалось не просто отравление. Звучит глупо, да?

— То есть ты мне веришь? — я запускаю руку ему в волосы.

Даниил кивает.

— Мне доктора перед поездкой в Японию подогнали. Он, конечно, ничего не обещал.

Муж поднимается и целует меня в губы.

— Алин, ты просто не знаешь, как много это для меня значит.

— Поэтому ты уходил курить?

Он кивает.

— Ну это примерно как в универ поступить с десятого раза. Ты уже не веришь в то, что увидишь свое имя в списках. Ходишь, короче, пять раз перепроверяешь. Я сейчас на лестнице братался с каким-то мужиком, — его лицо оживляется. — Блин, вел себя как форменный псих. Рассказывал ему как я счастлив.

Даниил мрачнеет, глядя на двери реанимации.

— Я уходил, потому что…

Я понимаю его без слов. Потому что испытывать такие чувства здесь и сейчас неуместно. Неправильно.

Даниил сжимает мои ладони.

— Чего ты не сказала? Я тебя на шоу как последний дурак потащил.

Снова открывается дверь и я опять вижу на пороге отделения того же самого усталого и печального доктора.

— Юдин?

Мне кажется мы оба замираем и в этот миг я четко понимаю, что очень не хочу Ане смерти. Она должна вернуться к своему сыну.

Муж встает к приближается к доктору.

— Нам удалось стабилизировать состояние, — слышу я бесцветный голос врача. — Но к сожалению она в глубокой коме.

— Что это значит? — говорит Даниил.

Врач вздыхает.

— Прогнозы плохие. Возможен выход в вегетативное состояние. Наиболее вероятен. Но возможности человеческого организма огромны. У нее всегда остается шанс.

Состояние Ани не улучшается. Даниил сам подыскивает ей клинику и догваривается об уходе. Он пытается как можно меньше ставить в известность об этом меня, потому что считает, что мне нельзя волноваться.

Наши дети для него еще большее чудо, чем для меня. Муж делает все, чтобы я не устала и не перетрудилась. Иногда он даже слишком настойчив и немного раздражает.

Но я понимаю почему Даниил ведет себя так. Для него это долгожданные счастье.

Из-за этого он замучил всех моих гинекологов, и я уже побаиваюсь брать мужа на очередной прием.

И только на первом скрининге он расслабляется, когда мы оба смотрим на наших малышей.

Но Даниил и тут умудряется пристать к медработникам.

Ему хочется знать пол.

— Наверное девочки, — выдыхает врач, — но пока точно ничего сказать нельзя.

— Как назовем? — говорит мне муж, помогая одеться в фойе клиники.

Я вздыхаю. Все это время я думала о другом малыше.

У моих девочек все будет нормально. Я почему-то очень уверена в этом. Но я как будто все еще несу ответственность за ребенка Ани.

Мне кажется, он от Даниила. И теперь, когда у него отняли мать, я не ревную. Мне хочется защитить его.

— Вы что-нибудь решили с ее сыном?

Даниил вздыхает.

— Он все еще с няней, — я вижу, что мужа и самого эта тема огорчает, но он все еще злится на то как появился этот маленький человек. — Но, похоже, никто из дальних родственников Ани не готов взять ребенка.

Я беру мужа за руку.

— Мы тоже ее родственники.

Он молчит.

— Думаешь, будет правильно, если мы отдадим его в детдом?

Мне грустно, когда я представляю себе маленького совершенно одинокого человечка. Беззащитного. Отец это все, что у него сейчас осталось.

— То есть ты хочешь растить чужих детей? — передергивает плечами Даниил.

— Ты сам недавно говорил, что думаешь взять кого-нибудь из детдома, — говорю я, когда мы оказываемся на улице.

Муж молчит.

— Тебе не кажется, что это была ее последняя воля?

Он продолжает молчать.

Даниил раздумывает около недели и все это время мы стараемся избегать этой темы.

Я успеваю уговорить мужа на то, чтобы он разрешил мне поступить в музыкальное училище.

Роман вовремя подкинул мне адрес заведения, которое принимает взрослых. Кому-то может показаться, что это бред, ну а я думаю, что это моя будущая любимая профессия.

Сейчас я не готова к карьере певицы. Мне нужно выносить двоих малышей.

И в будущем я вижу себя преподавателем вокала, таким же как Роман. Я хотела бы создать свой детский хор.

Меня принимают легко, и я очень рада, что смогу в будущем сменить направление деятельности.

Роман и Даниил не бросили идею записать альбом, хоть муж и по-прежнему работает у Лютова. Я знаю, что они над этим трудятся и мне нравится то, что Даниил обрел хобби. У каждого человека должно быть дело с которым он будет отдыхать душой.

Тем временем в Японии Али-чан, на которую мы передали права, обрела бешеную популярность и превратилась уже в самостоятельный мем о влюбленной в Азию иностранке.

Мы заработали на отчислениях столько, что в сентябре Даниил перевез нас в собственный дом.

Я замечаю, что там две детских спальни.

И до того как я успеваю задать мужу этот вопрос он говорит: