– Получилось! – кричал он что есть мочи, так громко, что крик его был слышен во всех уголках огромного дома. – Получилось, Лина! Получилось же! – от волнения он оступался, едва не падал и снова кричал: «Получилось же!»

– Чего получилось? – она вышла ему навстречу.

– Ты молодеешь! – провозгласил он торжественно.

Сестра тоже совсем не ожидала того, веря в успех проводимых над ней опытов меньше самого Северского.

– Серьезно?.. – опешила она.

– Точно так! – ликовал он. – Сейчас я тебе все расскажу, – Вячеслав схватил ее за руку и спешно повлек в лабораторию. – И покажу тоже!

Вечером был праздничный ужин, коллекционное красное вино и специально заготовленная для великих открытий, ждавшая целых двенадцать лет сигара.

– Ты весь день светишься! – Полина была счастлива за брата, что заставляло светиться и ее.

– Еще бы, Лина! – считая от победоносного крика, эйфория не покидала Северского. – Это же открытие века!

– Статью уже пишешь? – без задней мысли спросила она.

Тогда он задумался, уголки его губ синхронно опустились. До самого вопроса эта простая идея даже не приходила ему в голову, что стало для Вячеслава совершенно удивительным.

– Нет, – ошеломленный, едва выдавил он.

– Это ж открытие века, – заинтересованная его ступором, продолжала давить сестра. – В историю войдешь…

– Хера себе, – завороженно произнес он, продолжая смотреть сквозь собеседницу. – Я не хочу… Ты представляешь, Лина, я действительно не хочу…

Всего несколько лет назад, в бытность работы в научном институте, он счел бы то чистым безумием, нелепым притворством или на крайний случай – недостойным фарсом.

«И как же быстро все успело измениться?!» – спрашивал себя Северский, ведь он на самом деле не желал себе ни известности, ни славы. Ему очень нравилось здесь, с любимой сестрой, в завораживающей тишине его кустарной лаборатории…

– Разве что посмертно… – добавил он, подумав еще немного.

В отличие от него сердце Полины давно уже пропиталось социопатической логикой, то и дело переходящей в мизантропию. Эмоционально ей сложно было понять смятение брата, тем более что саму ее волновало другое:

– Но ты ведь добился своей цели?

Уловив, как на мгновение дрогнул ее низкий голос, Северский опомнился. Мозг его тут же включился, застучал всеми цилиндрами, почти моментально найдя тому объяснение.

Вячеслав не имел новой программы исследований, тем вечером он даже не хотел о том думать. Вероятно, он мог просто провозгласить: «О новых целях мы подумаем завтра!», но то ли от реликтового вина, то ли от волнения, он объяснил себе, что сестрины тревоги должны быть развеяны незамедлительно:

– Ха! – нарочито наигранно усмехнулся он. – На самом деле, мы только начали, сестра!

– Серьезно? – не поверила та.

– Точно так! Теперь, когда твое тело стало молодеть и крепнуть, мы развернемся с ним в полный рост!

– Посвятишь меня в грандиозные планы?

– Еще бы! Оглашаю программу-минимум! Сперва мы займемся твоими мышцами, – на ходу Северский начал собирать осколки былых фантазий. – Сильные, крепкие, но женственные!

– Так не бывает, Слава!

– Так будет, Лина! – самоуверенно заявил он, указывая на нее своим перстом. – Как турборежим на маломощных процессорах. Короче, автобус тащить ты не сможешь, а вот в нокаут отправить или меня вверх подкинуть – это у нас будет!

– А в чем смысл?

Вячеслав привык к тому, что сестра во всем требует смысла. И даже в части исследований, главное назначение которых она, без сомнения, понимала, ей требовалась видеть какую-то рациональную целеполагающую основу.

– Пойми, литл систер, – с наскоку объяснил себя Северский, – у меня такой фетиш, мне нравятся сильные и грациозные женщины!

– Little sister? – поморщилась та, которой перевалило за сорок.

– Скоро будешь! – засмеялся он своей остроте.

– Надеюсь, не превращусь в тупого подростка…

– А после мышц мы займемся костями и суставами. С одних только мышц толку не будет!

Так и родился новый план. В какой-то момент к ежедневным заботам молодеющей Полины добавились тесты на выносливость и упражнения с нагрузками. Согласно разъяснениям брата, новую ткань и связки требовалось тренировать, а мышцы – умеренно наращивать, чтоб интенсифицировать деление.

Все складывалось как нельзя идеально, а все идеальное, как известно, не длится долго. За чередой успехов последовала ошибка, чуть не обернувшаяся трагедией.

Очередную экспериментальную инъекцию организм Полины принять отказался. На месте укола образовалась здоровенная опухоль, иммунитет взбесился, подскочила температура.

Идиллия сверхуспешного исследователя сменилась кошмаром близкой утраты.

Вячеслав не находил себе места и не на шутку запаниковал. Думал самому оперировать опухоль, везти к хирургам, вычищать кость от мутировавших клеток, ампутировать руку, молиться богу и дьяволу – все что угодно, лишь бы она выжила.

Из всего перечисленного по-настоящему действенной, по его мнению, могла оказаться лишь ампутация. Не будучи уверенным в самой возможности отрастить сестре новую руку, Северский ограничился молитвами и консервативным противовоспалительным лечением.

Страх и отчаяние были столь велики, что он решил навсегда покончить с опытами над сестрой. Следуя своему обещанию, во время ухода за больной Вячеслав ни разу не вернулся к работе – ни делом, ни мыслью.

Часами он молча сидел у ее кровати, держал ее горячую руку, словно каждую секунду хотел быть уверен, что она все еще не покинула этот свет.

– О чем задумался? – в один из таких эпизодов пробормотала пришедшая в сознание Полина.

Он взял ее ладонь и прижал к своей щеке.

– Я подумал, Лина, – размеренно, не в пример его обычному беглому говору произнес брат, – что мы с тобой умрем в один день, как в сказках.

– С чего бы? – усмехнулась она.

– С того, сестренка, что ты не сможешь жить без меня, как и я без тебя…

– Слава, это романтическая чушь…

– Это не чушь, Лина! – перебил Северский. – Мы так срослись друг с другом… Ты вот представь, что потеряла обе руки. Жить дальше можно, но вот захочешь ли… А ты, Лина, для меня гораздо больше, чем две руки! Теперь понимаешь?

– И ты для меня, Слава…

– Раз так, будь добра, собери остатки своей витальности и начинай уже выкарабкиваться… Спаси нас обоих…

Слеза вырвалась из его глаз, оросив прижатую к щеке ладонь.

– Не хнычь, брат… образуется, – болезненно прохрипела сестра.

Им повезло. Судьба простила экспериментаторам ошибку и таки отвела от них беду. Северский, как и обещал себе ранее, не брался за исследования до тех самых пор, пока Полина окончательно не пришла в себя.

Это был первый за последний месяц раз, когда они вышли на прогулку. Медленно ковыляли они по лесу, гребя ботинками по опавшей листве.

– Думаю, нам надо остановиться, – впервые поднял эту тему Вячеслав.

– Зачем?

– Слишком опасно, слишком! Я же знал об этом, с самого начала знал, но игнорировал риск! – от волнения пульс его резко подскочил. – Не могу, Лина, не хочу! Не желаю тобой рисковать! Ты – все, что у меня есть! Уж лучше я буду ежиков из мышей делать…

– Еще кости и суставы. Держимся плана, Слава, – словно не слышала она речей своего брата.

– Ты чего несешь?! Я ж…

– Ты испугался, но это временно. Нам надо держаться плана.

Тогда он попытался услышать Полину. Ее настойчивое упорство продолжить, как поначалу казалось Северскому, было продиктовано заботой о нем, желанием поддержать его профессиональное увлечение. Но стоило ему сместить фокус с себя, как стало ясно, что сестра пытается сохранить и свой raison d'etre, тот каркас, что долгое время позволял им жить счастливо.

– Я все еще не супергел, ведь так? – слышал ее на заднем фоне Вячеслав.

Внутренне он уже уступил ей, хотя искренне сомневался, что найденный ранее каркас невозможно сменить другим.

– Все еще нет, – ответил Вячеслав после требующей ответа паузы.